Вы должны помнить Джина Кранца по фильму «Аполлон-13», где его изображал актер Эд Харрис. Кранц был директором космического центра в Хьюстоне и играл очень важную роль в операции по спасению трех астронавтов, которые были практически забыты в око-лолунном пространстве на борту своего сломанного космического корабля. Он принимал жизненно важные решения относительно времени запуска ракет и управления скудными энергоресурсами, а также героически наугад починил поврежденную систему фильтрации воздуха. Все эти решения принимались под достаточно сильным давлением; при неправиль-ных суждениях такие решения могли бы стать фатальными как для астронавтов, так и для долгосрочного космического проекта NASA.
Героизм Кранца, продемонстрированный им в данной ситуации, не был по своей сути физическим, военным или политическим героизмом – это был организационный героизм, который, пожалуй, можно считать не менее важным, несмотря на то, что зачастую его важность преуменьшается. Сотканный из стойкости, воображения, расчетливых суждений,
самосознания и банальной воли, именно этого рода героизм сегодня крайне важен, и именно его так не хватает в историях о неудачных попытках выпуска продукции на рынок.
Благодаря превосходному и удостоенному награды фильму Рона Говарда история полета «Аполлона-13», пожалуй, навсегда останется звездным часом NASA. Но люди, занятые в космическом агентстве, как правило, знают то, чего не знают многие гражданские: Джин Кранц «засветился» в NASA еще за долгие годы до появления «Аполлона-13». На следующий день после трагического пожара на стартовой платформе в январе 1967 г., в котором погибли три астронавта и в результате которого космическая программа была практически пущена под откос, Кранц выступил с речью перед собравшимся персоналом в космическом центре – и с тех пор его легендарное выступление положило начало стандартам дисциплины, профессионализма и скрупулезности, которые впоследствии стали путеводной звездой для будущих усилий NASA на поприще покорения космических просторов:
«…Полет в космос никогда не простит вам небрежности, некомпетентности или халатности. Где-то каким-то образом мы что-то сделали неправильно. Брешь могла появиться на стадии проектирования, или создания, или испытания. Но что бы то ни было, мы должны были это обнаружить. Мы с энтузиазмом рассуждали о графике, отгородив себя от проблем, которые нам приходилось изо дня в день наблюдать на работе. Каждый отдельный аспект программы балансировал на грани – и мы ходили по лезвию того же ножа. Симуляторы не работали, центр управления космическими полетами отставал по всем показателям во всех областях, а режим полетов и процедуры испытаний каждый день подвергались корректировке. Все, что бы мы ни делали, держалось на честном слове.
Но ни один из нас не встал и не сказал: „Черт побери, остановитесь!“ Я не знаю, что комиссия Флойда Томсона укажет в качестве причины, но со своей стороны я уже определил причину. Мы и есть причина! Мы просто были не готовы!
Мы не выполнили свою работу. Мы испытывали судьбу, надеясь, что все само по себе встанет на свои места ко дню запуска, хотя в душе мы знали, что спасет нас только чудо. Мы торопились и делали ставку на то, что мыс Канаверал оступится раньше.
Начиная с этого дня, Центр управления полетами будет характеризоваться только двумя словами: «жесткий» и «компетентный».
Жесткий. Это значит, что отныне мы будем нести ответственность за то, что мы делаем, и то, что у нас не получается сделать. Мы больше никогда не будем дискредитировать наши обязанности. Каждый раз, взаимодействуя с системой управления летательным аппаратом, мы будем знать, за что мы выступаем.
Компетентный. Это значит, что мы никогда не будем воспринимать ничего как данность. Нас никогда не смогут обвинить в том, что нам не хватило знаний или умений. Центр управления полетами будет идеальным.
Покинув сегодня наше собрание, вы разойдетесь по кабинетам и сразу напишете себе на доске слова: „Жесткий и компетентный“. И никогда их не стирайте. Каждый раз при входе в комнату вы будете видеть эти слова, напоминающие о цене, которую заплатили Гриссом, Уайт и Шаффе. Эти слова – цена вступления в ряды Центра управления полетами».
Отправить человека на Луну и вернуть его в целости и сохранности на Землю – чрезвычайно сложная задача. Вероятность успеха была мизерной. Аналогичная ситуация наблю-
дается и в рамках других проектов, в которых мы принимаем участие. В большинстве случаев, к нашему счастью, на кону не стоят человеческие жизни. Но вместо этого мы рискуем успехом наших компаний или некоммерческих организаций, а также жизнедеятельностью тысяч людей. И эти ставки высоки.
Поэтому в следующий раз, когда мы будем лихорадочно работать над запуском какого-либо проекта, возможно, нам стоит остановиться и вспомнить слова Джина Кранца. Возможно, нам не следует позволять себе бездумно зацикливаться на процессе до такой степени, чтобы однажды, остановившись, мы обернулись назад и вспомнили: мы испытывали судьбу, надеясь, что все само по себе встанет на свои места ко дню запуска, хотя в душе мы знали, что спасет нас только чудо.
Мы не должны так работать. Мы не должны рисковать, надеясь на чудо. Вместо этого мы можем попытаться найти в себе смелость и трезво взглянуть на истинную вероятность успеха – а затем сделать все возможное, чтобы такую вероятность повысить.
Глава 8
Портфолио
«Никто ничего не знает»
Если успешный выпуск продукции на рынок равносилен выигранной ставке, поставленной на долгосрочную вероятность, достижение ряда таких успешных запусков подобно угадыванию числа на рулетке – ни один раз, ни два раза, а раз за разом. Неудивительно, что многим людям кажется, что это просто нереально.
Сценарист Уильям Голдман, многие десятилетия наблюдая за тем, как в Голливуде создаются кассовые фильмы, собирающие аншлаг, и фильмы, непопулярные в широких мас-сах, резюмировал свое видение в одном знаменитом изречении: «Никто ничего не знает». Судя исключительно по цифрам, закон Голдмана кажется безупречным не только в мире киноиндустрии, но и в любом виде деятельности. Никто не сможет постоянно угадывать, какая продукция сумеет создать вокруг себя спрос, не говоря уже про способность раз за разом делать какие-либо прогнозы относительно ряда товаров. Словом, практически никто…
В декабре 1998 г. Джон Лассетер, креативный директор компании Pixar Studios, вернулся в Калифорнию после длительного путешествия с семьей в Азию. Поездка служила двум целям: она предоставила Лассетеру возможность провести долгожданное время с женой и детьми, но также позволила ему принять участие в триумфальном международном пресс-туре, проводимом для продвижения второго полнометражного мультипликационного фильма, созданного Pixar, – «Приключения Флика» (A Bug’s Life).
На тот момент компания Pixar излучала постоянно растущее чувство уверенности. Ее первый полнометражный мультфильм «История игрушек» (Toy Story) имел огромный успех, принеся компании как признание критиков, так и колоссальный поток кассовых сбо-ров. Потом мультфильм «Приключения Флика» был выпущен в массы, показав с самого начала такие же впечатляющие результаты. Два мультипликационных фильма – два мега-хита. Неплохое начало для неопытной компании, которая взялась за новую «необъезжен-ную» технологию – компьютерную анимацию, – чтобы добиться успеха на поприще, где
«никто ничего не знает». Лассетер и его коллеги начинали подозревать, что, возможно, они могли бы выпускать хиты не иногда, а регулярно.
Но когда Лассетер вернулся в свой офис в Эмервиле, его настроение резко испорти-
лось.
Первое, что он сделал, это просмотрел отснятый материал нового фильма, над кото-
рым на тот момент работала компания Pixar, – «История игрушек-2». И чем дальше он смотрел, тем в больший ужас приходил. «Мне показалось, как будто из меня вытрясли душу», – позднее скажет Лассетер. Сиквел, скажем, не блистал. И вроде все те же знакомые и полю-бившиеся герои из первой «Истории игрушек» – Вуди, Базз Лайтер, Мистер Картофельная Голова и остальные. Но не было того восторга. В сравнении с первыми двумя хитами Pixar
«История игрушек-2» казалась предсказуемой, невоодушевленной и даже где-то скучной.
Ветераны Голливуда скажут, что сиквелы всегда воспринимаются хуже оригинала. Но что касается Джона Лассетера, а также его коллег в компании Pixar – команды талантливых и амбициозных деятелей культуры, готовых изменить мир анимации, – релиз «Истории игрушек-2» в том виде, в котором она предстала на данный момент, стал бы для них не про-сто разочарованием, а сокрушительным поражением.
Деловые партнеры Pixar в компании Disney (почтенной киностудии, которая, можно сказать, изобрела полнометражный мультипликационный фильм еще в 1930-х гг.) волновались меньше, чем Лассетер. Коллега Том Шумахер помнит, как один из представителей руководства компании Disney, просматривая первый отснятый материал «Истории игрушек-2», бесцеремонно заявил: «Ну, нормально». Прожив долгую киножизнь, сотканную из десятилетий триумфов и фиаско, руководство компании Disney не считало, что релиз менее чем гениального фильма был катастрофой. А Лассетер, напротив, счел небрежное «Ну, нормально» уничтожающим обвинительным приговором.