Конь понесся во тьму очертя голову, не слушая неопытную всадницу, угрожая сбросить ее на землю. Айрин взвизгнула от страха, а после исторгла длинное ругательство, какое слыхала еще в Ирландии. В ее отчаянном голосе зазвучал металл, и бег лошади неожиданно выровнялся.
Она ехала через темные покинутые поля, и проглянувшая сквозь тучи луна шаг за шагом следовала за ней. Резкий ветер проникал сквозь одежду, но Айрин не чувствовала холода. Ее лицо горело, а тело прошибал горячий пот.
Она остановила лошадь, лишь окончательно убедившись, что за ней нет погони.
Вдалеке вздымались в небо стены какого-то строения. Вероятно, то был заброшенный дом, каких немало попадалось на пути. Айрин подъехала поближе и спешилась.
Это была небольшая бедная ферма, стоявшая в стороне от дороги и не представлявшая интереса для армии Шермана. Однако ее обитатели покинули родной кров из страха перед разрушением и смертью.
Айрин привязала лошадь к изгороди и вошла внутрь. Когда ее глаза привыкли к темноте, она смогла разглядеть очертания мебели и вещей, сваленных в кучу из-за спешных приготовлений к отъезду.
Тишина дома была давящей, неподвижной: молчание брошенного очага, в котором еще теплилась зола, забвение могилы, где погребены недавние чувства.
Айрин вспомнила ощущение присутствия чего-то властного и чужого, какое всегда охватывало возле дольменов, которыми были усеяны берега Ирландии. Подумала о странной силе, позволявшей камням, которые, казалось, могут упасть от малейшего дуновения ветра, удерживаться на месте.
Привычно расположившись в опустевшем брошенном доме, Айрин вдруг осознала, что мир изменился гораздо сильнее, чем она могла предположить.
Даже если ей удается обогнать армию Шермана, она может найти во владениях мистера Уильяма лишь унылую пустоту и жуткую тишину.
Тогда она останется совсем одна, окутанная безбрежным мраком, и погрузится в такое отчаяние, каких еще не знал ни ее пошатнувшийся разум, ни ее израненная душа.
Глава 7
В былые дни Capa поднималась до света, но теперь у нее появилась привычка подолгу лежать в постели. В этом была виновата не только промозглая погода или тяжелые мысли, а и то, что ей было нечем заняться. Отныне Стюарт Фоер, называвшийся ее мужем, единолично заправлял делами имения, а ведение дома, в котором проживало двое белых господ да горстка черных слуг, не требовало больших усилий.
День ото дня Сара мучилась мыслью о том, как обработать плантацию силами оставшихся негров, и всякий раз со страхом откладывала вопрос, сколькими полевыми работниками располагает Темра.
Однако сегодня она твердо решила поговорить об этом с Фоером.
Сара оделась без помощи Касси, благо при скромности нынешних туалетов это было нетрудно, и причесалась, не глядя в зеркало.
Утро было на редкость темным, а пейзаж — унылым. Поля побурели под чередой непрерывных дождей, повсюду торчали пучки жесткой прошлогодней травы, напоминавшие неопрятную щетину. Печальный вид оживляла лишь молодая, веселая, бойкая сосновая поросль, думы о которой вызывали у Сары содрогание, какое вызвали бы мысли о вязкой трясине.
Если поля начнут зарастать лесом, постепенно край вернется к тому состоянию, когда он стоял безмолвный, необозримый, нетронутый человеком, дававший приют лишь бессловесным Божьим тварям!
К чему тогда усилия ее предков, некогда обильно поливавших эту землю своим потом и кровью?! Она лишится самого главного: незабвенного прошлого, истории своего народа.
Сара обратила тревожный взор на окно — окно в бесконечность, где парили орлы и стояли холмы, неизменные с тех самых пор, как их любовно вылепила рука всемогущего Господа, а еще — простирались хлопковые поля, основа процветания Темры, символ надежды ее хозяев.
Сара упрямо сжала губы, расправила плечи и прошла в столовую. Кресло Фоера пустовало. Наверное, он с утра пораньше отправился в контору и еще не вернулся.
— Есть свежие газеты? — спросила молодая хозяйка Арчи, когда он наливал ей кофе.
В округе этот напиток было днем с огнем не достать, но благодаря заботливости и экономии Бесс у них сохранился некоторый запас.
Саре было трудно представить, что где-то голодают люди. В кухне, сараях и коптильне Темры было довольно продуктов, и на стол подавалось почти то же самое, что и до войны.
— Газеты давно не приходят, мисс Сара. Разве вы не заметили?
Сара невольно встряхнулась и внимательно посмотрела на Арчи. Да, он прав: последние недели она словно пребывала в полусне.
— А что слышно?
Лакей вздохнул.
— Ничего хорошего, мисс. Янки подходят.
— Они скоро будут здесь?!
— Кто знает! Армия ползет по дороге как гигантская синяя змея, а за ней движется огромная черная туча — негры с окрестных плантаций!
— Вот как?
— Это нехорошие негры, мисс, — убежденно произнес Арчи. — Янки пообещали им свободу, а вдобавок клочок земли и пару мулов, вот они и сорвались с места. Полевые работники — что с них возьмешь!
«Тем не менее их руками было создано наше богатство, и именно без них этот некогда щедрый край может превратиться в пустыню», — подумала Сара.
— Сколько у нас осталось негров, Арчи?
Лакей перечислил домашних рабов. Он, Касси, Бесс, девчонка-поломойка Трейси и старый кучер Дейв.
— А тех, что выращивали хлопок?
Если для работы в усадьбе было достаточно нескольких рабов, потеря негров, которые трудились на плантации, способна обернуться настоящей катастрофой! Неужели они разбежались?!
Арчи важно ответил:
— Я не знаюсь с полевыми работниками, однако, сдается, их осталось человек тридцать.
У Сары перехватило дыхание.
— Куда подевались остальные?!
— Да кто их знает! Видать, подались кто куда, — сказал лакей и услужливо склонился к хозяйке. — Мисс Сара, вам плохо?
Она глубоко вздохнула и попыталась ослабить хватку плотно прилегающего к шее кружевного воротничка.
— Нет, Арчи, все в порядке. Где мистер Фоер?
— Не знаю. Его нет в комнате.
— Пошли мальчишку в контору. Мне надо немедленно повидать… моего мужа.
— Хорошо, мисс Сара.
Она машинально принялась за завтрак, не ощущая вкуса еды. Если б вместо бисквитов ей подали бумагу или мел, она едва ли это заметила.
Сара напряженно размышляла над словами Арчи. Янки пообещали неграм свободу, землю и мулов. Она не способна сделать даже этого. Сара невольно вспомнила речи местного пастора, когда он толковал рабам о рае, где кормят жареными цыплятами и арбузами, равно как и о том, что их может осчастливить и спасти только белый человек. Едва ли она могла подарить им мир, в котором они найдут осуществление своих чаяний и освободятся от бед этой жизни!