Сохранилась фотография, сделанная перед первым матчем с немецкими зенитчиками, и на ней хорошо видны улыбающиеся лица киевских игроков, стоящих к тому же не под дулами автоматов, а плотной компактной группой вперемежку с соперниками из «Флакельфа». На ней, что любопытно, Комаров… в форме соперника. Когда успели поменяться? Или это тот самый «усиленный состав»? Или фотомонтажник постарался?..
ШЕСТОЕ. Все матчи («международные», так сказать) обслуживали немецкие арбитры. Главным был некий обер-лейтенант Эрвин, который последовательностью решений и объективностью завоевал уважение обеих сторон. Не было неправедных офсайдов и 11-метровых. Не было ударов ногой с размаху по голове упавшего Трусевича и прочих тяжелых травм.
Очевидцы свидетельствуют, что ни у одного из соперников ни разу не было нареканий по поводу судейства, даже у немецких железнодорожников (12 июля, 0:6), хотя динамовцы, по отчету в киевской газете того времени, в том матче вколотили им два мяча из явных офсайдов…
То же самое и с «грубостью». Все матчи, в том числе и оба с «Флакельфом», проходили в совершенно нормальной спортивной обстановке, без каких-либо выходящих за рамки обычной товарищеской встречи инцидентов и без всяких умышленно нанесенных тяжелых травм, мало того – иногда даже подчеркнуто корректно с обеих сторон. (Мало того, одна женщина, присутствовавшая на той самой игре, вспоминает, что немцы действительно несколько раз сыграли жестковато против наших форвардов. Так на поле сразу высыпали венгры, обыгранные киевлянами двумя неделями раньше, и высказали немецким зенитчикам все, что думают по поводу их игры. А парочке наиболее рьяных грубиянов даже по шее досталось… Впрочем, повторимся: показания очевидцев это очень, конечно, любопытная вещь, но относиться к ним следует крайне осторожно.)
Один из участников «матча смерти», Михаил Свиридовский, в свое время вообще огорошил признанием: «…На матч с летчиками приехал генерал, привез букет цветов, апельсины, лимоны, шоколад… Сыграли первый тайм. 2:1 в их пользу. У них появилось чувство превосходства. Мы, видя такое положение, решили выбить их игроков. Одному колено перебили, он ушел с поля…» Вот так – кто еще кому там костылял!
Правда, есть предположение, что в 44-м (рассказ Свиридовского датирован именно этим временем) могло возникнуть желание приукрасить свои подвиги в борьбе с оккупантами… Эх, почему немцы не отыскали того Эрвина, что судил на «Зените» все матчи, да не расспросили! Погиб? А ведь до сих пор в Германии и Венгрии могут жить участники тех матчей!
А вообще – и это отмечают многие – матчи вызывали огромный интерес как среди киевских жителей, так и среди немецких военных – стадион, правда, совсем небольшой, был всегда переполнен, хотя за билеты приходилось выкладывать по 5 карбованцев, и никаких проявлений враждебности ни одной из сторон по отношению к другой замечено не было.
СЕДЬМОЕ. Как не было ее, этой враждебности, и по отношению к нашим футболистам. По свидетельствам (поздним) некоторых участников матча, никаких «установок на проигрыш» нашим игрокам никто из немецкого начальства не делал. Не было никаких угроз и даже намеков. Хотя упоминались некие подозрительные личности, то ли деятели из «Руха», то ли провокаторы, то ли просто предусмотрительные, скажем так, люди, которые убеждали «стартовцев» не гневить судьбу и разок «сыграть в поддавки» – якобы потом сами поймете, что так нужно было, да поздно будет.
Один из очевидцев и исследователей «матча смерти» Олег Ясинский рассказывает о немецком офицере, который перед матчем зашел в раздевалку «Старта», но не знает, о чем тот говорил. Пишут, что греческие (!) киношники нашли одного из игроков «Флакельфа» (Вилли Эндельбардта – но такой на афише первого матча не числится, на второй же состав немцев не уточнялся), и он признался, что их рьяно инструктировали насчет необходимости доказать превосходство арийской расы. Правда? Да кто ж его знает. Есть и показания, отрицающие появление «переговорщиков» и просто посторонних.
ВОСЬМОЕ. К огромному сожалению, чисто футбольных, технических подробностей матча 9 августа, по-видимому, просто не существует в природе; это же касается и всех остальных поединков. Известен состав «Старта» (но не основа, а 14 человек – то есть перечень фамилий на афише), счет – 5:3 (хотя по этому поводу писали кто во что горазд и до сих пор спорят).
Макар Гончаренко (эти его слова привел Г. Кузьмин в статье «Горячее лето 42-го»; В. Пристайко отмечает, что на беседе в КГБ в 1975-м он охотно говорил о том же; увы, ее протокол не сохранился, а потому опять не проверишь):
«Перед матчем к нам в раздевалку зашел офицер в эсэсовской форме и на чистом русском языке вежливо представился: “Я – судья сегодняшней встречи. Мне известно, что вы очень хорошая команда. Прошу придерживаться правил, а перед матчем поприветствовать соперников как это принято у нас”. Мы также вежливо приняли его условия, но, конечно, кричать “Хайль Гитлер” не собирались… Судья, рассердившись, наверное, что мы, подняв руки для приветствия, выкрикнули “Физкульт-ура”, сразу начал закрывать глаза на жесткую, а порой и грубую игру немцев. Мы отвечать им той же монетой не хотели и не могли.
Нас сразу выгнали бы с поля. Нужно было обставить их чистенько, чтобы комар носа не подточил. Сначала все получалось. Мы проигрывали 0:1. Затем Ваня Кузьменко своим коронным ударом их успокоил – 1:1. Еще в первом тайме два гола забил я. После индивидуального прохода и длинной передачи того же Кузьменко. К тому же в случае со вторым мячом я, опасаясь, что немец свистнет офсайд, пробил сходу, не дав мячу приземлиться. Хорошо вышло.
Перерыв. Мы впереди – 3:1. Военная публика, которая составляет абсолютное большинство, нервничает. Хитрый Жора Швецов уговаривает ее не злить. Но у нас тоже есть самолюбие! Это неправда, что наши соперники на следующий день отправились на фронт. Придумано, наверное, для красного словца. В том матче против нас играло немало довольно приличных футболистов, которые служили в привилегированных частях. А вот среди зрителей хватало и пьяных гитлеровцев, и таких, кто пришли собраться с духом перед боевыми операциями. Но тут – такое. Из-за этого они свистели, хохотали, улюлюкали. Полицаи поле окружили. Это они игроков от чересчур темпераментной публики защищали, хотя находиться в таком кольце было неприятно.
Второй тайм прошел в равной жесткой борьбе. Особенно доставалось Трусевичу. Они нам еще два забили, и мы им столько же. Удержали победу 5:3, но под конец устали здорово. Учитывая наше недоедание, играть серьезные матчи через два дня на третий – настоящее мучение.
Никто нас потом не арестовывал. Мы спокойно покинули стадион…»
Верить? По крайней мере, других свидетельств у нас нет.
Встречалось и такое, что Кузьменко из-за травмы мениска не смог выйти на второй тайм. Кто его заменил или играли в меньшинстве?.. Увы, точные подробности мы, очевидно, уже никогда не узнаем. Ни опровержений, ни подтверждений. Это тоже попахивает кощунством, но даже жаль, что следователи НКВД в конце войны (а также в 48-м, когда взяли Голембиовского; но тогда уже не НКВД, а МВД было) совершенно не интересовались футбольными подробностями!
Гибель пятерых
Из сопоставления дат последних двух матчей (9 и 16 августа) неизбежно вытекает…
…ДЕВЯТОЕ. Никаких арестов на следующий день после матча-реванша не производилось. Как видите, через неделю после него «стартовцы» провели еще одну встречу.
А сразу после игры… Вот что рассказывал сын Михаила Путистина Владлен в одном из интервью:
«9 августа наши футболисты победу отметили: выпили в закусочной и закусили. Самогон кто-то из болельщиков принес… Долго сидели, разговаривали. Возвращались через рынок Евбаз[12] … Денег ни у кого ни копейки. Паша Комаров зубы торговкам заговаривал и меня дармовыми пирожками угощал. У одной возьмет, у другой. “В долг”, — успокаивал их. Помню, около кинотеатра “Ударник” Алексей Клименко сцепился с полицейским. Немец его за сорочку схватил, хотел отвести в гестапо, но не удержался, упал. Стрелять из автомата не решился – людно было на улице. Так Клименко и утек. Отец на следующий день зашел к нему узнать, как и что. Тогда пронесло…»
Аресты начались позже. По этому поводу есть несколько версий.
Одна из них, очень распространенная, гласит, что причиной стали участившиеся кражи хлеба на заводе. О хищениях продовольствия говорится и в упоминавшемся рапорте майора КГБ Удина, который мы цитировали в начале раздела. Но она, версия эта, очень серьезно подмочена тем, что арестованных поволокли в гестапо, а не в уголовную полицию.
Несколько правдоподобнее выглядит мнение, что это стало следствием совпавшего по времени недовольства результатами матчей немецких властей и местью-ревностью того самого Г. Швецова, который и начал всю работу по созданию команды и от которого все ведущие игроки в конце концов и ушли, трижды разгромив оставшийся в его подчинении «Рух». Якобы то ли он, то ли кто-то из его подшефных сгоряча (а может быть, и с умыслом) обмолвился, что «Динамо» появилось как спортивное подразделение НКВД, а потому в «Старте» собраны сплошь бывшие работники этого ведомства.