Давайте попробуем взглянуть на проблему, вот с какой точки зрения.
Говорят, нацистские бонзы не рискнули применить газы по той простой причине, что знали: у советской армии тоже накоплены достаточные запасы такого оружия. А поскольку плотность населения в Германии куда выше, чем в России, то педантичные немцы посчитали, что собственные потери будут куда выше, чем противника. Вот, дескать, и воздержались…
Но если это и правда, то далеко не вся. Вождям – как нацистскому, так и советскому – по большому счету было совершенно наплевать, что будет с их народами. Им нужно было господство над миром. А какова будет цена победы – не все ли равно? Победителей ведь не судят…
Нет, главная причина, очевидно, заключается в другом. Гитлеровцы полагали, что для победы на фронте им достаточно уже того оружия, что применялось. А химическому они нашли другое предназначение – его использовали против людей, которых вроде бы и не было…
Как известно, И. В. Сталин не признавал существования советских военнопленных. Попавшие в окружение (зачастую по вине вышестоящего командования) части обязаны были пробиться к своим или умереть. Раненые, контуженные, находившиеся в беспамятстве люди, попадая в плен, тут же оказывались брошенными на произвол судьбы. Вождь всех народов наотрез отказался подписать международную конвенцию, гарантировавшую права военнопленных, хмуро бросив, что у нас таких нет. Есть только дезертиры и предатели Родины.
Таким образом около 6 миллионов людей оказались как бы вычеркнутыми из жизни. И хотя использование военнопленных в военной промышленности или любой сфере, связанной с обеспечением нужд фронта, является грубейшим нарушением Гаагской и Женевской конвенции, у заправил третьего рейха формально оказались развязаны руки.
И вот итог такой политики. Когда в 1945 году войска союзников освободили узников в лагерях для военнопленных, их оказалось там всего около миллиона человек. Куда делись остальные?
Во время войны не менее миллиона русских военнопленных были выпущены из лагерей или завербованы на службу в частях, сформированных немцами из лиц, сотрудничавших с ними. Два миллиона русских военнопленных погибли в немецкой неволе – от тяжелой работы, голода, холода и болезней. О судьбе остальных – а это еще около трех миллионов человек, данных нет. Впрочем, и в Нюрнберге были приведены убедительные факты, свидетельствующие о том, что они скорее всего были истреблены фашистской службой СД. Правда, согласно немецким данным, было казнено всего 67 тысяч человек, но кто же им поверил?
Попробуем провести свое расследование…
Известно, что основная масса русских военнопленных – примерно 3 миллиона 800 тысяч человек – была захвачена немцами на первом этапе русской кампании, особенно при окружениях, – с 21 июня по 6 декабря 1941 года. Следует признать, что в ходе боев и быстрого продвижения армия не может уделять надлежащего внимания такому большому числу взятых в плен. Но немцы и не предпринимали на этот счет никаких усилий. Действительно, немецкие документы свидетельствуют, что советских военнопленных умышленно морили голодом, оставляли умирать на морозе в лютую, на редкость снежную зиму 1941/42 года.
«Чем больше военнопленных умрет, тем лучше для нас» – таково было отношение многих официальных нацистских должностных лиц, как свидетельствует о том Розенберг.
Туповатый министр оккупированных восточных территорий не являл собой примера гуманного нациста, особенно в отношении русских, с которыми, как мы знаем, он вместе воспитывался. Но даже он выразил протест по поводу обращения с русскими военнопленными в длинном письме от 28 февраля 1942 года генералу Кейтелю, начальнику штаба ОКБ. Это был момент, когда советское контрнаступление отбросило немцев от Москвы на самые дальние в ту зиму рубежи и когда немцы наконец поняли, что авантюра, имевшая целью уничтожить Россию в ходе одной короткой кампании, провалилась и что теперь, когда США присоединились к России и Великобритании в качестве противника Германии, они могут не выиграть войны, а в этом случае придется держать ответ за свои военные преступления.
«Судьба русских военнопленных в Германии, – писал Розенберг Кейтелю, – есть трагедия величайшего масштаба. Из 3 миллионов 800 тысяч пленных лишь несколько сот тысяч еще работоспособны, большинство из них истощены до предела или погибли из-за ужасной погоды».
И далее Розенберг замечает, что этого можно было избежать – в России достаточно продовольствия, чтобы прокормить их.
«Однако в большинстве случаев лагерное начальство запрещало передачу продовольствия заключенным, оно скорее готово было уморить их голодной смертью. Даже во время переходов военнопленных в лагерь местному населению не разрешалось давать им пищу. Во многих случаях, когда военнопленные не могли дальше двигаться от голода и истощения, их пристреливали на глазах потрясенных местных жителей, а трупы оставляли на дороге. Во многих лагерях пленные содержались под открытым небом. Ни в дождь, ни в снег им не предоставляли укрытия…
И наконец, следует упомянуть о расстрелах военнопленных. При этом полностью игнорировались какие-либо политические соображения. Так, во многих лагерях расстреливали, к примеру, всех «азиатов»…
Причем к ним относили не только выходцев из Азии. Вскоре после начала русской кампании эсэсовцы получили право «прочесывать» русских военнопленных. Цель таких действий раскрылась в показаниях Отто Олендорфа, одного из самых жестоких палачей СД. Подобно многим из окружения Гиммлера, он слыл «интеллектуалом», поскольку окончил юридический и экономический факультеты университета и был профессором института прикладной экономики.
«Все евреи и большевистские комиссары, – свидетельствовал Олендорф, – подлежали удалению из лагерей и расстрелу. Насколько мне известно, такая практика проводилась в течение всей русской кампании».
Однако не все шло гладко. Иногда русские пленные были настолько измучены, что не могли самостоятельно дойти до места казни, и это вызывало протесты даже Генриха Мюллера, шефа гестапо.
«Начальники концлагерей жаловались, что от 5 до 10 процентов советских граждан русской национальности, приговоренных к смерти, прибывали в лагеря полумертвыми либо уже умершими… При этом отмечалось, что, например, при передвижении от железнодорожной станции в лагерь значительное число их падало в обморок от истощения, умирало или было при смерти и их приходилось бросать в кузова машин, следовавших за колонной…»
На таких было жалко тратить пули, а потому немецкими специалистами был придуман новый, более дешевый способ уничтожения людей.
«Весной 1942 года, – рассказывал на Нюрнбергском процессе свидетель Олендорф, – поступил приказ от Гиммлера изменить метод казни прежде всего женщин и детей. С тех пор их доставляли ко рвам в грузовиках, оборудованных газовыми камерами (душегубках). Автомобили были сконструированы специально для этой цели двумя берлинскими фирмами. Снаружи нельзя было определить, для чего они предназначались. Выглядели они как обычные фургоны, но устроены были так, что с запуском двигателя выхлопные газы подавались в закрытый кузов, умерщвляя в течение десяти-пятнадцати минут всех, кто там находился».
Но и этот способ оказался не идеальным.
«Захоронение погибших в грузовиках с газовыми камерами, – жаловался тот же Олендорф, – было тяжелейшим испытанием для личного состава отрядов спецакций».
Это подтвердил и некий доктор Беккер, которого Олендорф опознал как конструктора душегубок. В своем письме в штаб СД Беккер возражал против того, чтобы персонал СД выгружал трупы удушенных газом женщин и детей, подчеркивая, что «всем занятым на этой работе могут быть нанесены сильнейшие психологические травмы и причинен серьезный ущерб здоровью. Они жаловались мне на головную боль, появлявшуюся после каждой такой выгрузки».
Доктор Беккер обратил также внимание своего начальства на то, что «применение газа не всегда осуществляется правильно. Для того чтобы поскорее завершить операцию, водитель нажимает на акселератор до отказа. При этом лица, подлежащие умерщвлению, погибают от удушья, а не от отравления газом, погружаясь при этом в сон», как запланировали создатели душегубок.
Конструктор, очевидно, казался самому себе прямо-таки гуманистом, предлагая усовершенствовать технологию умерщвления. «Мои рекомендации подтвердили теперь, что при правильной регулировке рычага смерть наступает быстрее и узники засыпают мирным сном. Искаженных от ужаса лиц и экскрементов, как это было раньше, не наблюдается».
Но в душегубках, как показал Олендорф, можно было одновременно удушить от 15 до 25 человек за рейс, а этого было совершенно недостаточно в сравнении с масштабами истребления, предписанными Гитлером и Гиммлером. Недостаточно, например, для операции, проводившейся в Киеве, столице Украины, в течение двух дней – 29 и 30 сентября 1941 года, когда, по данным официальных отчетов отрядов спецакций, был уничтожен 33 771 человек, преимущественно евреи.