Многие здания наняты на довольно долгие сроки, многие места куплены, другие приисканы и так далее. Все это подробно изложено в отчете, поданном мне Мансуровым, и который я осмеливаюсь Тебе послать. Если Тебе времени не будет самому все это прочесть, дай его, пожалуйста, Марии. Я убежден, что Она его прочтет с большим интересом и в состоянии будет рассказать Тебе сущность его.
Но Тебя бы я попросил, любезнейший Саша, хорошенько с Мансуровым поговорить и расспросить. Во-первых, Ты увидишь, я уверен, с удовольствием, как он сам в это время созрел, как на месте прежней слишком большой горячности, которая многих от него отпугивала, и легкости у него развилось более спокойной рассудительности и положительности. Во-вторых, это его оградит от многих его Петербургских недоброжелателей.
Теперь я перехожу к моей собственной сердечной просьбе. Ты знаешь, любезнейший Саша, что у меня давно было задушевное желание поклониться Гробу Господню. Я Тебе самому писал об этом из Венеции зимою 1852-го года. Три раза являлась эта надежда: в 1845, когда я был в Архипелаге, в 1846 в Палермо и в 1852 в Венеции, и три раза мне в том отказывали. Но тогда нашей политикой управлял Нессельроде [275], который боялся, как чумы, всего того, что касалось востока. Кажется, что теперь времена другие и что мы можем действовать откровенно, не боясь кривых толков Европы.
И отчего мое появление там должно возбудить более толков, чем появление других Принцев, католических и протестантских. Принц Жуанвильский, Принц Брабантский с женою, Принц Альберт Прусский, Эрц-Герцог Макс там были, и никто об этом не беспокоился. Кроме того, внимание Европы в эту минуту гораздо более обращено на Италию, чем на восток.
Из Афин до Палестины всего 4 дня ходу, и я полагаю, что если, находясь так близко от нее, я ее миную, это произведет на всем востоке гораздо худшее впечатление, показывая со стороны России какую-то холодность и пренебрежение к делам Православия.
Суматохи мое пребывание в Иерусалиме никакой произвести не может, потому что в это время, после Пасхи, он бывает почти что пуст, поклонники уже все разъехались. Православной же Церкви посещение впервые Русского Великого Князя, брата Белого Царя, придаст непременно новой силы и нового веса, как то было после нашего посещения Афона в 1845, в котором с тех пор началась новая эра.
Для меня же и для моей милой жинки это было бы величайшим утешением, благословением нашего семейного счастия и драгоценным воспоминанием на всю жизнь. Я убежден, что Ты в Твоем добром сердце это поймешь и разделишь наше желание. С упованием буду ждать Твоего решения. Но какое бы оно ни было, Ты вперед, разумеется, знаешь, дорогой Саша, что я ему безропотно покорюсь, как Твой верный слуга. Пишу я это в Среду на первой неделе Великого Поста во время нашего говения.
Обнимаю Тебя и Твою милую Марию от всей души.
Твой верный брат Константин.№ 46. Александр II – Константину НиколаевичуС. Петербург 17-го/29 марта 1859.
Благодарю тебя, любезный Костя, за два письма твои с курьером и с Мансуровым. С большим любопытством прочел я описание поездки вашей в Мальту и весьма рад, что все хорошо обошлось. Но грустно было мне слышать, что [конструкция] нашего Черноморского корабля «Цесаревич» оказалась столь непрочною. Ты прав, говоря, что это доказывает, что кораблестроение еще у нас в детстве и что вообще нам еще многому должно учиться.
Но недостатки, оказавшиеся как на «Светлане», так и на «Баяне», выстроенных в Бордо, по-моему, доказывают, что система эта далеко не соответствует нашим ожиданиям, и что, кажется, в этом отношении англичане далеко еще впереди против французов, не говоря о силе машин и превосходстве вооружения артиллериею.
Несчастные случаи, бывшие на нашей эскадре при салютационной пальбе, мне крайне неприятны и, по-моему, неизвинительны. Прошу за них примерно взыскать, ибо при должном порядке они не должны случаться. Весьма рад, что здоровье людей на эскадре столь удовлетворительно.
Я уже тебе отвечал по телеграфу, что совершенно согласен на поездку вашу в Иерусалим и, признаюсь, завидую вам. – С большим любопытством прочел я записку Мансурова, спасибо ему за все, что сделано. Я с ним имел долгий разговор и, надеюсь, что все дело можно будет наладить и устроить прочным образом. Подробности он передает тебе лично. Здесь, благодаря Бога, все у нас тихо, но хлопот много.
Крестьянское дело подвигается деятельно, благодаря особой редакционной комиссии под председательством Ростовцова. Крику против нее много, как обыкновенно, но надеюсь с Божиею помощью, что дело пойдет на лад. В политике одно только новое, то, что все главные державы согласились на мое предложение конгресса для разъяснения Итальянских дел [276].
Дай Бог, чтобы этим мы могли сохранить мир, но я не могу скрыть от тебя, что надежды у меня мало, чтобы удалось достигнуть этого результата. Австрия и Сардиния, поддержанные Францией, слишком далеко зашли, и едва ли нам удастся их урезонить. В случае разрыва тебе известна роль, которую я намерен играть. Я никак от нее не отступлюсь.
19/31 Мая [277].
Курьера я должен был задержать на два дня, ибо с ним надобно было отвечать Киселеву и Брунову [278]. Англия предложила главные основания для обсуждения на конгрессе, с которыми мы все согласны, даже и Австрия, несмотря на все ее уловки, чтобы этому воспротивиться. Пруссия ведет себя весьма умно и деятельно нам помогает. Итак, около 1-х чисел мая конгресс должен быть собран в Бадене.
С нашей стороны назначил я самого к[нязя] Горчакова и Брунова, прочие еще неизвестны, но, вероятно, все мин[истры] иностр[анных] д[ел] главных пяти держав будут присутствовать лично! Итальян[ские] державы будут иметь своих представителей не для прямого участия, но в виде совещателен. Дай Бог, чтобы из всего этого вышел прок!
По телегр[афу] я тебя уже известил, что я остался весьма доволен посещением моим Кронштадта, о чем, вероятно, Метлин донесет тебе в подробности.
Воен[ный] Мин[истр] докладывал мне письмо твое, основанное на отзыве Путятина, о жалком будто бы состоянии Кронштадтских верков, переданных по твоему же настоянию в сухоп[утные] виды, из подробного донесения о их осмотре ты увидишь, что, кроме самых незначительных неисправностей, все находится в должном порядке и постепенно ремонтируется.
При этом я должен тебе заметить, что все это отзывается сплетнями и голословными нареканиями Морск[ого] вед[омства] на сухопут[ные], до которых я не охотник. Наблюдения за исправностью крепости лежат на прямой обязанности коменданта, который теперь по твоему желанию назначен из Адмиралов, следовательно, ему следовало снестись с надлежащим начальством, если он считал это нужным, а не поручать Путятину, который сам нигде не был, жаловаться тебе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});