Тройка. Куда прикажете?
Платов. В Лондон ихний. Гони во весь дух! (Свист, гик, топот. Платов вдруг вскакивает.) Стой, стой, стой! (Оборачивается, Левшу – за шиворот и к себе в санки – в ноги.) Сиди, с-сукин сын, тут заместо пубеля! И до самого до Лондона чтобы у меня не пикнул! Ты мне за всех ответишь. Ну, гайда!
Отъезжают.
Девка Машка (кидается вслед с причитанием). Красавчик ты мо-о-ой! Да куда ж он тебя-а-а? Ой, погубят тебя не-хри-сти…
Левша (высовывает вихрастую голову из саней). Прощай, Машка! Сорокоуст-то, сорокоуст, не забу… Платов за вихры сует его назад.
Егупыч (спокойно). Царствие ему небесное, вечный покой!
Издали слышно – казаки затянули: «И-эх, в Таганроге…»
Занавес
Действие третье
1-й Халдей (выходит на авансцену перед занавесом). Представление продолжается! А именно: вид с высоты на знаменитый город Лондон, ихнего отечества. Эй, занавес!
После поднятия занавеса открывается Англия – то же, как и Петербург, тульская – очень удивительная. Въезжают платовские сани, тройка.
Платов (для англичан он прибрался – в белых перчатках, с цветком в петлице. Вылезает из саней, вытаскивает оттуда Левшу). Вылезай, ты! Ну-ка, Свистовой, доставь мне сейчас ихних Удивительных Людей, химиков-механиков-мастеров, да чтоб были аглицкие первого сорта. Ну, живо!
1-й Свистовой. Рад стараться! Как скоро, так сейчас!
Платов (отхлебывая из фляги). Ф-фу, отлегло!
Химик-механик (входит с Мастером). А вот и мы, самые ихние Удивительные Люди, химики-механики-мастера на все руки, первое средство от скуки.
Платов (элегантно). Ах… бонжур, бонжур!
Химик-механик (вытащив огромные часы, Мастеру – важно). У вас – сколько?
Мастер (вытащив часы). Без четверти.
Химик-механик. И у меня без четверти. Благодарим вас.
Платов. А что, будто личности ваши я видел гдей-то, а? Да вы ихние ли, настоящие?
Мастер. Мы-то? Да вот те не крест не святой. Вот те не перед истинным! Да чтоб мне не издохнуть! Да чтоб мне…
Платов. Стой! А ну, перекрестись.
Химик-механик и Мастер крестятся: на затылок, на спину, и сзади же – на правое и левое плечо.
Ну, ладно, вижу: креститесь не по-нашему. (Свистовому – нежно.) Свистовой, голубчик, шкатулку мне из саней – просю вас…
Свистовой от нежного обращения обалдел, стоит, хлопает глазами.
Платов (орет). Да ты что: оглох, сукин сын? (Спохватившись – англичанам.) Ах, пардон, пардон (Взяв от Свистового шкатулку.) Ну, неправославные, так и так: глядите – ваша работа?
Химик-механик (пробует на зуб). Да-а! Наша аглицкая, первый сорт.
Мастер. Сами из стали ковали – под видом блохи. Ка-ак же!
Платов. Что ж: как была ваша блоха, так и есть?
Мастер (глядит). Как была – так и есть. В том же пространстве.
Химик-механик (глядит). Ни подмены, ни перемены, ни рог, ни хвоста: как была, так и осталась.
Платов. Быть того не может, не верю! Так и так: была ваша удивительная диковина у наших у тульских мастеров, и, стал-быть, произвели они над ней какой-то секрет – еще вашего удивительней, а какой секрет, про то не говорят. Так чтоб выведали вы мне секрет вон у энтого проклятого Левши. М-малчать! Не выведаете – в Сибирь сгоню! (Спохватившись.) Ах, пардон, пардон, пардон…
Химик-механик. Ничего. Не извольте беспокоиться – выведаем.
Платов. Убедительно благодарю вас. (Левше.) Ну ты, такой-сякой, лопать хочешь?
Левша. Оно… это самое… ежели и птицы такой нету, чтоб не ела, а пела… Что же я, вроде как хуже птицы, что ли?
Платов (Свистовому – на Левшу). Доставить его в пищеприемную ихнюю комнату!
Свистовой. Рад стараться! Сию минуточку (Открывает дверцу в какой-то железной трубе, оттуда грохот, пламя – вталкивает туда Левшу.)
Левша (мечется, орет). Ой, царица небесная! Ой, чтоб тебя разорвало! Ой, пустите! Ой, Машка, сорокоуст не заб…
Платов (Химику-механику и Мастеру). Ну, пока что, стал-быть, счастливо вам оставаться. Мне в Петербург к Царю поспешать надобно. (Садится в сани.) Трогай! (Машет англичанам рукой.)
Химик-механик. Скатертью дорожка, буераком путь! (Вынув часы – Мастеру.) У вас сколько?
Мастер. Без четверти.
Химик-механик. И у меня без четверти. Идем к Левше.
Совершают путешествие тем же порядком, что и Левша. Тем временем Левша – с грохотом, с пламенем – вываливается из трубы в «пищеприемную комнату». К нему, как и полагается в Англии, сам ползет накрытый стол и скамья. Левша нахлобучил картуз, пятится, потом осторожно трогает стол – ничего: садится на скамью – ничего. Вдруг сбоку, из деревянной толпыжки в стене, вылезает не спеша огромная кнопка, лезет прямо на Левшу.
Левша. Уйди… уйди… уйди, нечистая сила! (Упирается в кнопку рукой, кнопка ныряет в гнездо, подымается трезвон. Левша вскакивает – бежит. Входит аглицкий Половой – вроде московских тестовских, в белом, а рожа черная. Левша таращит на него глаза.) Эка, мордальон-то у тебя, а? Ну вот что, конечно… это самое… Самоварчик мне и ситного, подрукавного, фунт – да с изюмом чтоб, слышь?
Половой скалит зубы, мотает головой.
Левша (громче). Чаю, говорю, ну? Немырь ты этакий! Чаю пить с дороги желаю – понял?
Половой. Донтандерстэнд.
Левша. Дон-дон-дон! Долдон, больше ничего. Нет, чтоб по-нашему, это самое, по-русски: и просто и всякому, вроде, понятно, а то: «дон-дон-дон»… Ну – есть, снедать, трескать, лопать, жрать – понял? Кала-мала-балагам-гам! (Щелкает зубами, показывает пальцем себе в рот.) Понял?
Половой. Ее, ее.
Левша. Бес – истинно! Чистый бес. Сообразил вроде, как, слава Тебе, Господи! Ну, и чудак!
Половой. Сами вы чудаки. Раз мы англичане – так нам с вами по-русски никак нельзя. Неуж не понимаете?
Уходит. Левша, пока нет Полового, любопытствует, заглядывает под скатерть, колупает тут-там скамью. Нажал какую-то пружинку – и вдруг стол начинает уезжать, снова из стены лезет на Левшу кнопка. Левша струсил, одной рукой старается удержать стол, другой отпихивает кнопку. Опять трезвон, стол останавливается, входит Половой с блюдами.
Половой. Ситдаун! (Подает хлеб – вроде громадного кулича.)
Левша. Сит-на-ай? Оно хотя-хоть, но ежели у вас это ситный, какие же у вас куличи?
Половой ставит на стол блюдо с пудингом и зажигает ром.
Ах ты, черномазый, ты это что ж такое?
Половой. Пудинг.
Левша. Студень? Хорош студень – полыхает! Нет, это, брат, может быть, у вас черти в пекле этакий студень жрут… технически… А я – не знаю, чтоб это нам можно есть. Это самое… кромя… дак и внутри еще загорится. Неси, неси от греха подальше! (Сует блюдо обратно.) Ну, неси! Иси, тубо!
Половой уносит. Левша колупает пальцем одно, обнюхивает другое – отхватил ломоть ситного и, осенив себя крестным знамением, начинает его уплетать – на ходу: надо скорей поглядеть, как тут и что у англичан. Повернул какую-то вертушку – потемнело, опять повернул – светло, повернул еще раз – весь свет потух, в темноте – искры, грохот.
Левша (в ужасе). Эй, Силуян – наших бью-ут!
Из трубы вываливаются англичане.
Химик-механик. Это кто ж это здесь разделывает? Погасите этот адский пламень! (Все кончается, зажегся свет. Левше, похлопывая его по плечу.) Ничего, ничего! Не бойсь! Мы (на себя) – аглицкий, ты (на Левшу) – русский мастер, мы – камрады, понимаешь?
Левша. Оно хотя-хоть и конечно… Кому рады, а кому и не рады.
Химик-механик (ставит в уголку шкатулку, прикрывает ее шляпой. Мастера – за рукав в сторонку). Первым делом – мы ему жидкого хлеба (щелкает себя по шее) – глядишь, язык и распояшет. (Левше.) Ну, камрад, выпить вам – погуще воды этого самого – желательно? (Щелкает себя по шее.) Понимаешь?
Левша (нахлобучивает картуз, сжимается). Понимать-то мы это самое, хотя-хоть и понимаем…