Он бросил на нее быстрый умный взгляд:
— Так оно и есть.
— Но я все еще на ногах.
— Пока, — ответил Джон Меткалф. — Пока.
23
Говорит Глория Робертс. Мы всегда присутствуем на больших концертах, и в данный момент мы в «Колизеуме», за кулисами, и Джо Хантер, британский певец из сенсационной группы «Атомик масс» рядом со мной. Добро пожаловать, Джо!
— Дама, с которой я говорю, — сказал Хантер с ланкаширским акцентом, слегка картавя, — одна из первых запустила в Америке по радио «Атомик масс». Сами-то помните?
— Ну конечно, помню, — ответила та, чрезвычайно польщенная.
Джон Меткалф крутил баранку одной рукой, направляя машину по фривею Санта-Моника к «Колизеуму» и слушая, как Джо, певец группы, играл с интервьюершей, как на гитаре. Меткалф нажал несколько кнопок на стереосистеме, пытаясь найти станцию, где бы не было «Атомик масс». Ему не удалось.
— Это «Большая кошка» из «Животного инстинкта».
— …сейчас прозвучала песня «Золотой лед» в исполнении «Атомик масс»…
— …с диска, который сейчас продается…
— …которая делает британскую рок-группу третьей, для которой предоставляется весь «Колизеум»…
— …из «Берегов Венеры». Наш конкурс «Что бы вы сделали, чтобы достать пару билетов на «Атомик масс» достиг апогея.
— …это был «Ныряльщик»… написанный Моттом…
Джон с насмешливым облегчением закатил глаза.
— … который, кстати, в данный момент очень влияет на группу «Атомик масс», объявление о выступлении его сегодня вечером висит в «Колизеум» это их самое первое шоу в гастрольной поездке 1995 года — «Животный инстинкт»…
Он застонал от явного поражения. Он так и не смог от них избавиться, что означало — он не смог избавиться от нее. Ну по крайней мере его дочерняя фирма, которую он создает в результате сделки, в хороших руках. Что за женщина! Что за работник! Что за… красотка!
Она сидела в его офисе, придвинув к себе два телефона.
— О'кей, вот как это делается, — сказала Ровена, шлепнув перед собой лист с записями о продаже билетов. — Итак, продано восемьдесят пять процентов. Этого мало. Мне нужно сто процентов.
— Да зачем? — удивился он. — Восемьдесят пять — хорошие деньги.
— Дело не в этом. А в том, как принимают группу. Открываемся в «Колизеуме» — значит, надо полностью запродаться, вот так. И никаких возражений. Я хочу, чтобы люди возмущались, — хотят купить билеты и не могут.
— А иначе что? Группа будет плохо выглядеть?
— Ну поздравляю, выиграл сигару, — сказала Ровена, как глупому ребенку. — Сегодня мальчики дают большой доход. И я хочу, чтобы они давали его и завтра, и послезавтра.
— Но представление завтра, — заметил он, любуясь серебристым каскадом ее волос, ниспадающих до изящной талии. Ледяные с зеленоватым оттенком глаза сверкали вызовом.
— Значит, в моем распоряжении три часа.
— Так за три часа ничего не сделать, — рассмеялся Джон.
— Правда? — спросила она. — Ну что ж, смотри.
И он смотрел. И он видел потрясающую линию ее ног в обтягивающих джинсах, облепленные майкой маленькие груди, видел, как она по-мужски села, расставив ноги и похлопывая по колену рукой без маникюра. Он пытался не смотреть ей между ног — ткань обтягивала откровенно. Ему хотелось расстегнуть пуговицы на ее ширинке, скользнуть туда рукой и гладить медленно-медленно, пока у нее не начнутся спазмы, пока она не станет хныкать и просить, и может быть, ему захотелось бы взять в руки сноп светлых волос… Боже мой, как бы он был терпелив, а овладев ею, действовал бы медленно, входя глубоко, не обращая внимания на ее мольбы поторопиться. Он научит ее настоящему сексу, чтобы, испытывая оргазм, она думала — наступил конец света. А тогда… Потом… Он женится на ней, на этом великолепном создании.
Он наблюдал, как чертовски хороша она в работе.
— Это Ровена Гордон. Это Кен, да? Я тебя тоже… Понятно… Слушай, у меня к тебе предложение… Нет, слушай, ты попробуй, а у меня есть пятьсот билетов на «Атомик масс» в «Колизеум» на завтра… Правильно, да, все продано. Замечательно.
— Сэма Годи в Сакраменто, пожалуйста. Ричард Браун? Это Ровена Гордон. У тебя там приличный набор «Атомик масс», да, дорогой? Я думаю, может, мальчики по пути в аэропорт завернут к тебе… Черт, ты знаешь, не могу гарантировать… Нет, все абсолютно продано. Но если ты создашь хорошие условия для продажи, попробую сговориться. Сто? Двести? Двести пятьдесят? Не знаю. Это трудно. Но ты позвони Саймону в «Тикет мастер», скажи — от моего имени. Ради Бога, все для моего любимого менеджера из любимого магазина.
— Джозеф Моретти, говорит Ровена Гордон. Да, нет, это «Мьюзика». Правильно. Билеты все проданы. Но я хочу, чтобы завтра был день «Атомик масс». Могу устроить интервью. Нет, прекрасно. Не знаю. Какие два самых красивых слова в английском языке? Дело сделано? Ха-ха-ха! Ну, вы поняли…
Через два с половиной часа она отставила телефоны. «Атомик масс» получил исключительные привилегии на всех крупных радиостанциях и в магазинах по продаже дисков в Южной Калифорнии.
— Фантастика! — Джон покачал головой.
Ровена закурила и глубоко затянулась. Он заметил, она никогда не спрашивала разрешения закурить и никогда не извинялась при этом.
— Ну, что теперь?
— А теперь я пошлю факс главе «Мьюзика» в Нью-Йорк с пресс-релизом.
— И что будет в этом пресс-релизе? — спросил он, совершенно очарованный.
— В нем будет, — улыбнулась она, — что все билеты проданы и что сейчас единственный способ достать их — по радио или по конкурсу в магазинах, и что надо предупредить полицию о возможных стычках в толпе разочарованных поклонников, не попавших на концерт.
Он рассмеялся:
— Ты невероятная женщина. Не могу поверить. Я дал телефон, и ты завоевала Лос-Анджелес.
— И глазом не моргнув.
— Так скромно.
— К черту скромность, — сказала она, чувствуя себя невероятно счастливой. — Я все равно лучше всех.
Он повез ее на ужин в «Мортон». Ночной воздух напоен ароматом жасмина и секса. На ней серое платье, маленькое, шелковое, как вода обтекавшее стройную фигуру. Длинные оголенные ноги обуты в красивые сандалии. Ему до боли хотелось ее.
Джон Меткалф — президент студии, очень привлекательный, богатый, могущественный, живущий в одном из самых жизнерадостных городов мира. У него полно женщин, и среди них есть далеко не самые глупые.
Но за несколько дней, встретившись с Ровеной Гордон, он понял: она не похожа ни на кого, не сопоставима ни с кем. И это не открытие в ослеплении вспышки света, неона, космических стрел, а спокойная уверенность: Ровена Гордон — его девушка.