Она решила начать издалека.
— До чего же я не люблю репортеров, особенно телевизионных, — с деланным безразличием произнесла она. — Мелют всякую чушь, правда?
— Это все, что ты хочешь сказать? — тихо спросил он.
Ей вдруг захотелось выложить ему всю правду о том, что всю свою импровизированную пресс-конференцию она затеяла лишь с двумя целями — расшевелить местную прессу и позлить его, потому что иначе она никак не могла подобраться к его сущности.
Однако она сознавала, что скажи она так, и начнется перепалка, к которой она не готова — она слишком устала для продолжительных дискуссий. Поэтому она просто ответила:
— Никак не думала, что меня покажут в одиннадцатичасовых новостях. Когда я говорила, вокруг не было ни одной телекамеры. Не знаю… может быть, мне действительно не нужно было выходить к репортерам. Впрочем, какая сейчас разница, Люк? Рано или поздно они все равно догадались бы о моем участии в расследовании.
— Все, как и раньше, — задумчиво проговорил он. Слова его звенели в тишине комнаты падающими на пол ледышками.
— Ну разве я виновата в том, что три года назад репортеры врали о том, что мне известен человек, похитивший девочку, и что он, запаниковав, убил ее?
— Я никогда и не винил тебя.
— Ну да, конечно. Ты себя винил за то, что ты не смог найти ее, хотя мы оба знали, что, если бы я не участвовала в том расследовании, репортер никогда бы не сделал заявления, что похитителем занимаются экстрасенсы. В этом случае девочка осталась бы жива, и не исключено, что ты бы нашел ее.
Саманта чувствовала, что, подначивая Люка, она может разбередить и его, и свои старые раны, но такого всплеска боли даже не ожидала.
Продолжая стоять у окна, Лукас резко повернулся к ней.
— Твоей вины в смерти девочки нет, — твердо сказал он.
— Еще раз, но с чувством, — съязвила она.
— Какие чувства тебе от меня нужны, Сэм? Я же всегда говорил, что не вижу в том деле твоей вины. Да, я поверил Бишопу, когда убедился в том, что он прав — все дело в доверии и правдоподобии. Любой неразборчивый в средствах репортер всегда сможет сфабриковать слух, озвучить его от имени цирковой гадалки и остаться безнаказанным. А вот если бы он попробовал проделать подобный фокус с федеральным агентом…
— Я не собираюсь извиняться за то, чем занимаюсь.
— А я и не прошу.
— Мне показалось, что собираешься просить.
Он мотнул головой:
— Даже если бы ты мне ничего не рассказала, я и без того знаю — пятнадцать лет назад у тебя просто не было другого выбора. Ты предпочла улице цирк. И правильно сделала!
Немного помолчав, Саманта сказала на удивление ровным голосом:
— Ты не собираешься расспрашивать меня?
— Расспрашивать? О чем?
— О том, почему в возрасте пятнадцати лет я вдруг оказалась перед таким небогатым выбором?
Он внимательно посмотрел на нее, медленно покачал головой:
— Не собираюсь. У меня нет никакого желания, тем более сейчас, копаться в твоей…
— Я уже говорила тебе, что времени у нас с тобой мало. Честное слово, мы никогда не будем вместе. Тебя нет в моем будущем. Помнишь? У нас есть только настоящее. Поэтому я предпочла бы вытащить из шкафов все наши скелеты и показать их друг другу. Похвастать, у кого какие есть. На всякий случай, чтобы не было недомолвок, если нам доведется встретиться когда-нибудь еще.
— Сэм, твои тайны мне не нужны.
— Вот как. Ты не хочешь, чтобы я тебе полностью открылась, — протянула она, хорошо зная, что недоговаривает. — Потому что тебе тогда будет труднее бросить меня?
Он поморщился, но возражать не стал. Она повернулась, чтобы лучше видеть его лицо, положила холодные ладони на колени.
— Сядь, — попросила она. — Мой рассказ может оказаться долгим.
Лукас отошел от окна, сел на противоположный угол кровати и попытался остановить Саманту:
— Поздно уже. Ты устала, я устал. Давай поговорим завтра? У нас есть над чем ломать голову — убийца еще в Голдене.
— Я знаю. — Она кивнула. — Ты не забыл, что я говорила тебе в тот, самый первый, день? Напомню — ты не поймаешь его без моей помощи.
— Потому что только ты способна вывести меня из равновесия? — спросил он.
Ей очень хотелось улыбнуться, но тяжелым вздохом она подавила это желание.
— Нет. Потому что я заставляю тебя слышать то, что ты отказываешься слышать. Ты не чувствуешь боли и страха до тех пор, пока не измотаешь себя настолько, что у тебя просто не остается другого выхода. Так вот я дам тебе такую возможность.
— Сэм, опять…
Не обращая внимания на его умоляющий тон, она продолжила:
— Способность предвидеть проявилась у меня, когда мне было всего шесть лет, после того как он в первый раз схватил меня за руку и швырнул об стену…
Джейлин просмотрела выпуск новостей и, поморщившись, выключила телевизор. Раздавшийся вскоре телефонный звонок нисколько не удивил ее. Она взяла с тумбочки мобильник, посмотрела, кто звонит, поднесла его к уху и проговорила:
— Ну как, понравилось?
— Весьма, — ответил Бишоп.
— Понятно. И давно ты здесь?
— Порядочно.
Джейлин вздохнула.
— Я так и предполагала, что дело гораздо серьезнее, чем ты рассказываешь, раз ты решил не ограничиваться обычной поддержкой, а появился сам.
— Джей, он убил больше десяти человек и не остановится. Он наверняка следит за вами, то есть всегда готов нанести удар. Мы обязаны взять его здесь.
— Не спорю. Я просто не понимаю, почему ты прямо не сказал нам, что подключишься к расследованию. К чему такая таинственность?
— Потому что, во-первых, убийца нацелился на Люка, а во-вторых, журналисты меня слишком хорошо знают.
В душе Джейлин была согласна с ним — внешность у Бишопа была очень примечательная, и, появись он здесь открыто, пресса зашлась бы в новом приступе болтовни.
— Думаешь, если бы о тебе заговорили в Голдене, убийца переключил бы свое внимание на другого человека?
— Нет, он просто убрался бы из города. Он хорошо знает нас, Джей, наше подразделение. Мой приезд спугнул бы его, он бы понял, что если в дело вмешались экстрасенсы, значит, партия может закончиться не в его пользу.
— Зачем же он тогда заманил сюда Саманту? — задумчиво произнесла Джейлин. — Или ему неизвестно о ее способностях?
— Думаю, именно поэтому. Кроме того, он в курсе, что ее участие в расследовании три года назад закончилось полным фиаско. Он наверняка читал тогда о ней статьи в газетах, где ее называли не иначе как шарлатанкой.
— То есть он хотел, чтобы она отвлекала Люка от расследования?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});