Читать интересную книгу Корона клинков - Елизавета Берестова

— Так, — кивнул Осокорь, — продолжай.

— Продолжаю. Вчера в половине четвёртого в означенное место моей дислокации прибыл новый объект.

— Слушай, Лергий, — перебил его Осокорь, — выкинь из головы всю эту штабную белиберду вроде дислокации, объектов и тому подобное. Рассказывай нормальными словами.

— Как же, господин легат, нас господин Петрокл учил, что войну нипочём не выиграть, если все солдаты, как обыкновенные граждане говорить станут.

— Много понимает ваш Петрокл! Кабы все на фронте так изъяснялись, мы бы точно ни одну войну не выиграли. Забудь, расслабься, сядь поудобнее, лузгай семечки и расскажи мне подробно, эмоционально и живо, что и как. Представь, что я — твой дядюшка.

Лергий кивнул, кашлянул и робко откинулся на спинку лавочки.

— Вчера ближе к вечеру заваливается в гостиницу парень, — косой взгляд в сторону Осокоря был встречен одобрительным кивком, — худой, грязный и небритый, будто его целый день по лесу за ноги таскали. Прямиком к стойке. Вдовушка наша известная аккуратница, на оборванца губы поджала и холодно так осведомилась, мол, чего ему надо. Коли насчёт работы или дармовой кормёжки, так тут ничего не светит. Парень головой замотал и негромко спрашивает, не останавливался ли под сим почтенным кровом господин Меллорн. Хозяйка ему отвечает, да, вот только съехал.

— Когда, — с тоской спрашивает парень, и лицо у него такое сделалось отчаянное, что ли. Вдова лысого ветерана обсказала всё, как было. Парень купил пива, выхлебал чуть ли не одним глотком большую кружку и двинул к выходу. Я за ним. Ну, понятное дело, не сразу. Выждал, как вы учили, пока за дверь выйдет, посчитал про себя, сколь положено, и за ним. А он даже ни разу не оглянулся, явно не подозревал ничего. Ну, думаю, за этим я легко прослежу, но не тут-то было. Свернул он в переулок какой-то, даже не переулок, а так, задворки между сараями, и пропал. Выхожу я на соседнюю улицу, а его нет. Нет и всё тут, словно сквозь землю провалился. Людей вроде не так много, чтобы затеряться, а моего парня среди них нет. Я даже назад воротился и на сарай залез, но там спрятаться негде. Одним словом, упустил я его, господин легат, самым позорным образом упустил.

Лергий склонил повинную голову, ожидая начальственного гнева. Но вместо этого Осокорь рассмеялся, и рассмеялся громко, от души, даже по плечу Лергия похлопал.

— Ещё бы не упустил, — проговорил легат, — ну, Дурында, ну, сукин ты сын, быстро обучаешься. — И встретив непонимающий взгляд помощника, спросил, — парень был твой высоким, конопатым с рыжеватыми вихрами?

— В точности так, экселенц, всё так, будто вы сами его видели.

— Видал, видал, брат ты мой Лергий, — весело поддакнул Осокорь, — пришёл раз, придёт и ещё, можешь не сомневаться. Ты гляди в оба, слушай, обращай внимание на всё и на всех. Парнишка наш не из простых будет, он ловко облик менять умеет.

— Маскарадом, положим, меня не проведёшь, — важно заявил Лергий, стряхивая со штанов шелуху от семечек, — на всякие там переодевания пускай салаги желторотые клюют. А насчёт необычного, так среди нашей скуки любое мало-мальски интересное событие в глаза само бросается. Кто «У лысого» останавливается? Виноделы, торговцы шерстью, башмачник один с женой и сопливой дочерью. Я в прямом смысле, деваха на выданье, а нос краснющий и чихает, будто табака нанюхалась, стоит мимо кошке или собаке пройти. Одним словом, кабы не дед Кочерга, садись и помирай от тоски.

— Что это ещё за дед Кочерга? — удивился Осокорь, — имя уж больно странное, на кличку смахивает.

— Вообще-то, его Грабарём зовут, а Кочерга — кличка вернее, военное прозвище. Он своих кавалеристов завсегда перед боем кочергой строил, а сам во главе был на коротком конце.

— Враль он, твой дед, — махнул рукой легат, — нет такого боевого построения. Скажешь тоже, кочерга!

— Я сперва тоже так подумал, — горячо отозвался Лергий, — возразил ему, мол, не годится убелённому сединами почтенному старцу столь бессовестно дурить честной народ.

— А он?

— Его не переспоришь! Оказывается, он таким простецким словом мудрёное военное понятие заменил. Куда, говорит, моим солдатушкам такие названия запомнить. А кочерга, кочерга и есть: просто, ясно, обыкновенно, а главное, выкрикивается хорошо: «Стройся кочергой!».

— Да уж, логика, что надо.

— Это ещё что, — воскликнул Лергий, — видали бы, как Кочерга нашу вдовушку охмурил. Она — баба кремень. Иначе нельзя. Гостиница, такое дело, здесь всякий народ бывает. Так вот, заявляется вчера вечером этот типчик, ничего особенного, но с первого взгляда видать — ветеран. Даже одёжа у него ветеранская. Прихромал к стойке, замочил усы пивом и спрашивает, мол, не найдётся ли у достойной госпожи свободной коечки для старого вояки. Ну вдова, понятное дело, отказала. Все комнаты и койки заняты, даже на веранде уже целую неделю на матрацах спят. Другой бы так и ушёл, не солоно хлебавши, но не Кочерга. Знаете, что он сделал?

— Ума не приложу, — пожал плечами Осокорь. Что-то в рассказе Лергия заинтересовало его. Это мог быть фавн, а мог быть и вполне невинный старикан, отдавший императорской армии добрую половину жизни.

— Он заказал ещё пива, — заявил Лергий с таким видом, будто это было самым неожиданным поступком на свете. — А вот за пивом он разговорился о своём военном прошлом, да так занятно, стервец излагал, что все разговоры в общей зале затихли. А уж когда дело дошло до ранения, из-за которого он чуть ногу не потерял и остался хромым, вдова расчувствовалась. Прямо, говорит, как у её покойного супружника, только тот вовсе ноги лишился. Башмачникова половина тоже слёзки украдкой смахнула и изрекла от имени всех, сидевших в зале, что вдова лысого ветерана выкажет преступную чёрствость, коли не сыщет какого-никакого ночлега для достойного мужа, проливавшего свою кровь за всех нас, безмятежно пьющих пиво в тепле и уюте. Её покойный ветеран перевернётся трижды в гробу, если она выставит Кочергу вон. Вдова вдруг часто-часто заморгала, сглотнула и говорит:

— Если достойный господин не побрезгует коморкой на чердаке, милости просим.

— И достойный господин не побрезговал?

— Естественно. У него даже вещей никаких с собой не было. Люблю, говорит, путешествовать налегке. Ещё на войне привык. И шустро похромал наверх.

— Учись, Лергий, — наставительно произнёс Осокорь, — то, что проделал Кочерга, называется использовать обстоятельства. Ну ладно, ступай, и приглядывайся к этому Кочерге, примечай, коли кто спрашивать его станет.

— Это вряд ли. Он говорит, что родни у него нет, один, как перст, живёт. Ищет тихую гавань, чтобы было куда голову преклонить на старости лет.

На следующий день, оказавшийся неожиданно жарким для конца лета, легат и его помощник наши укрытие от солнца под ивами у небольшого бассейна. Городской фонтан давно перестал бить, вода оказалась грязноватой и готовилась зацвести, но мраморная облицовка оставалась прохладной, а гибкие ветви старого дерева образовали густую тень.

Из доклада Лергия следовало, что старый ветеран по прозвищу Кочерга бесповоротно и окончательно занял место главного любимца всех обитателей гостиницы, не исключая хозяйку.

— Он столько забавных историй знает, — оживлённо говорил Лергий, — особенно таких, что рассказывают в чисто мужской компании.

Осокорь кивнул.

— По вечерам у нас новое развлечение — карты. Это всё Кочерга организовал. Такого мастака ещё поискать!

Легат насторожился. Он прекрасно помнил, как фавн буквально обчистил карманы капитана «Ночной птицы», да так ловко, что сам Осокорь не видел, когда Дурында передёргивал. И не будь легат сам специалистом по этой части, его личные денежки тоже позвякивали бы сейчас в карманах фавна. Так что карты — это хороший знак.

— И как протекают карточные баталии?

— Протекают весело. Кочерга всех обыгрывает. Конечно, не всегда, — поправился парень, — но, в конце концов, именно он чаще других сгребает общую кучку монет. Правда после неизменно угощает всех выпивкой.

— Да ну?

— Точно. Ему так цыганка наказала.

— Какая ещё цыганка? — поинтересовался Осокорь. У него всё сильнее крепла уверенность, что неожиданно появившийся старый ветеран — ни кто иной, как Дурында собственной персоной.

— Морская цыганка, — мечтательно произнёс Лергий. — Она Кочерге за ночь любви цыганский секрет открыла, как в карты всегда выигрывать. Ему красавица-цыганка говорит: «Хочешь, научу, как везение в игре поймать или в любви? Выбирай».

— И наш дед, натурально, выбрал удачу в игре? — усмехнулся Осокорь, подивившись, как разнообразно врёт фавн.

— Он и не дед тогда был, а парень, чуток постарше меня, — поправил начальника Лергий, — он игру выбрал, потому, как женщины сами ему тогда проходу не давали.

— Ну и как?