Маша так и не смогла подняться, потому что он, придавив её голову к сидению, склонился к ней и прошипел:
– Видимо забылась моя учёба. Ну что ж, придётся напомнить, и тогда ты снова станешь покорной. Хотя знаешь, дерзкая ты мне тоже нравишься, – он коснулся губами её щеки.
– Пусти меня! Отпусти! – Маша попыталась вырваться из его рук. – Я не одна в доме и сейчас приедет Ростислав.
– Вот ты почему такая смелая. Надеешься на помощь своего Ростислава. Так вот не надейся. У твоего Ростислава грядут большие неприятности на предприятии. И когда он угодит за решётку, ты окажешься на улице, а я подберу тебя, как свою вещь, которую я никому отдавать, не намерен. И ты отработаешь мне по полной программе в моей постели все те слова, что сейчас с такой гордостью бросаешь мне в лицо. А начнём мы твоё воспитание прямо сейчас.
– Нет! Нет! Оставь меня! Помогите! – Маша попыталась сбросить его с себя и истошно закричала.
Он рванул пальцами завязки платья и, обнажив кожу, приник губами к её спине.
Маша продолжала кричать, но его рука плотно обхватила её рот, не давая больше издать ни звука. Он небрежно обнажил её ноги, задрав платье и, расстегнув брюки, скрутил её руки.
– Ах ты, ирод, ты, что тут удумал? – Анна Егоровна рванула Иверского за волосы, и он, зашипев от боли, подскочил на месте и отпустил Машу.
Урбенина стремительно поднялась на ноги и, прихрамывая, обошла диван. Распахнула окно настежь и начала звать на помощь.
Иверский бросился снова к ней, но пожилая женщина не собиралась отступать. Она осыпала его проклятиями и впивалась ногтями в его лицо. Прорычав ругательства, Степан с силой толкнул её, и Смолина, потеряв равновесие, упала на пол. Иверский снова направился к Урбениной.
Маша пятилась от него назад и продолжала громко звать на помощь. И когда в дверях она увидела фигуру Ростислава, закрыла глаза и моментально сползла по стене на пол. Закрыв лицо руками, только теперь смогла, наконец, заплакать.
Полонский наносил сильные удары Иверскому в центре комнаты.
Маша закрывала рот руками, чтобы сдержать рвущуюся наружу истерику. Она смотрела на Воропаева, который безуспешно пытался оттащить Ростислава от уже практически не сопротивляющегося Степана. Слёзы застилали её глаза, и она лишь видела движения рук, наносивших бесконечные удары, которыми Полонский осыпал тело Иверского. Тело, которое сейчас больше напоминало не фигуру человека, а кровавое месиво.
– Всё хватит, остынь. Слава, да остановись же ты! – закричал Воропаев и ударил друга по лицу.
Полонский замер, словно от неожиданности и перевёл взгляд сначала на Александра, потом на Иверского который стонал и сплёвывал кровь на пол.
– Иди, сядь. Ещё не хватало убить этот мешок дерьма и сесть из-за него в тюрьму. У тебя, что мало других проблем?
– Вызывай полицию, – хриплым голосом произнёс Полонский, и тяжело поднявшись на ноги, направился к Маше.
Опустившись перед ней на колени, он почти неосязаемо провёл пальцами по её лицу и, обхватив её рукой за шею, крепко прижал к себе.
Она расплакалась в голос и обняла его руками за спину.
– Ну, всё, девочка моя, всё успокойся. Всё прошло. Он тебе ничего не сделал? – Ростислав поднял ладонями её лицо и приблизил к себе, губами собирая её слёзы.
Маша отрицательно покачала головой.
Полонский снова крепко прижал её к себе и, обернувшись, посмотрел на Анну Егоровну, которая сидела на диване молча, и перевёл взгляд на пытающегося подняться с пола Иверского.
Воропаев присел с ним рядом и, достав наручники, застегнул на его запястьях.
– Надо же какая удача. Мы к нему поехали, а он сам явился в твой дом, Слава, – Александр встряхнул Степана и усадил на полу у дверей. – Ну что сволочь, теперь пойдёшь по полной. Статьи перечислить?
– Да пошёл ты к черту! – Иверский попытался отстраниться от рук Воропаева.
– Пойду непременно, только вместе с тобой. Ну что, господин Иверский, на старые грешки потянуло? Никак не можешь оставить свою любовь к извращённому сексу и насилию?
– Что ты несёшь? – Степан гневно посмотрел на Воропаева.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Всего лишь говорю правду. Десяток шлюх найдётся, которые подтвердят, что ты проделывал с ними всю эту мерзость в постели и не один раз. Только они в отличие от этой бедной женщины не молчали, и сутенёру своему жаловались. Так что все твои выходки в прекрасное кино вылились.
– Что ты сказал? Чёртовы шлюхи, да я их на куски порву!
– Ну, теперь это вряд ли. Боюсь за твои заслуги на воле, в тюрьме теперь зеки тебя рвать будут. Ты ведь знаешь не хуже меня, что там бывает с такими, как ты.
– Я не сяду в тюрьму. За это не сажают. Никто ничего не докажет. Она была моей женой и то, что было в нашей спальне останется между нами и никого не касается, а уж слушать проституток и подавно никто не будет.
– Говоришь, не докажут то, что ты делал с ней? – Полонский снова подскочил на ноги. – Ошибаешься, сволочь! Докажет тот врач, который её осматривал на следующий день после вашей, так называемой брачной ночи, когда ты изуродовал её тело.
– Ты что ходила к врачу? Я ведь запретил! – Степан со злостью во взгляде посмотрел на Машу. – Ах, ты суч… – он не договорил, потому что снова получил удар в лицо от Полонского.
Ростислав взял его рукой за волосы.
– А теперь до приезда полиции мне хотелось бы так про между прочим, услышать пламенную речь о твоих совместных делах с Куликовым за моей спиной. Учти, ваша хитроумная схема, ты, твоя бывшая жена и Куликов полицией установлена, поэтому постарайся облегчить своё и без того незавидное положение.
Степан громко расхохотался.
– Да, ничего я тебе не скажу. Ищи Куликова, и сам у него спрашивай. Моё дело сторона. Это ваши разборки, меня не впутывайте.
– Ошибаешься. Твоё дело здесь как раз не сторона. Твоя бывшая жена не сегодня, так завтра будет арестована и тебе помимо всех подвигов, будет предъявлено ещё и мошенничество, так что лучше скажи мне, где Куликов. Ведь это ты помогаешь ему скрываться.
– Я тебе уже сказал, я ничего не скажу, и отстань от меня со своими расспросами. Тебе всё равно тоже не избежать наказания. Ты хозяин фирмы, которая строила некачественное жильё и спрос с тебя. И знаешь, я тебе не завидую. Когда хозяин «Дункана», вместо миллионов которые он вложил в дом, получит копеечную подделку, тебе не поздоровится. Старовойтов тебя наизнанку вывернет, так что позаботься о том, чтобы свою шкуру спасти, а у меня крыша найдётся, чтобы избежать тюрьмы.
– А причём тут «Дункан»?
– Причём? Ну, ты же вроде бы всё знаешь. Только не знаешь одного, что твой «Дункан», как скворечник и от сильного ветра сложится пополам.
– Что ты несёшь?
– А ты спроси при случае, как найдёшь Куликова, каково процентное соотношение фальсификата было использовано при строительстве этого огромного здания.
– Что ты хочешь этим сказать?
– А ты думаешь, Куликов просто так туда пошёл поджог устраивать? Следы заметал. Так кто из нас в дураках остался, господин Полонский? Я или ты? И кому тюрьма светит. Не мне тебе объяснять, что сделает Старовойтов, когда всё выяснится. Дом заселять нельзя, это опасно. А не сдашь его в эксплуатацию, получишь чёрную метку от хозяина жилого комплекса. Так что у тебя безвыходная ситуация, – Степан громко рассмеялся.
– Заткнись, и давай в прихожую! – Воропаев поднял его на ноги, заслышав звуки сирены полицейских машин. – Анна Егоровна, пойдёте с нами тоже. Нам нужны будут ваши показания.
– Хорошо, – женщина поднялась на ноги и медленно пошла на выход вслед за Воропаевым.
Полонский тяжело опустился на диван и закрыл лицо руками.
Маша присела с ним рядом и коснулась рукой его плеча.
– Слава, он, что сказал правду?
Ростислав поднял голову и, обняв её, прижал к себе.
– Не знаю, солнышко. Будем надеяться, что это просто его угроза от безысходности.
– А если?
– Не думай об этом. Я обязательно что-нибудь придумаю. Не волнуйся. Ты в порядке? – он нежно провёл рукой по её волосам.