Когда-то давным-давно на свете жил человек, который был добр и хотел, чтобы и все люди вокруг него были добрыми и не творили зла. Он стал убеждать всех окружающих, что все люди на свете – братья. За это он был окружающими его людьми задержан, приговорен и убит. Странник ясно понимал теперь его ошибку – да, действительно, все люди одинаковы – у каждого две руки и две ноги, у каждого примерно одинаковые мысли и желания, горести и радости. Но у них нет того, что могло бы сделать их братьями, – у них нет и, наверное, не может быть общей Правды. Правда у каждого своя. Он всю жизнь служил тому, что считал Высшей Правдой; наверняка тому же самому служил и его покойный компаньон, Большой Майк. И если бы Странник не убил Майка, то Майк наверняка рано или поздно убил бы его, Странника. Убил в полном соответствии со своими представлениями о Правде и Справедливости…
– Спасибо, крузер-коммандер, я вам, конечно же, верю, но не могу принять вашего лестного предложения. Извините, но я очень устал. – Он не врал Шику: единственным чувством, которое владело им сейчас, была неимоверная усталость и опустошение.
– Жаль, – искренне огорчился начальник морской информационной службы Северной эскадры. – Мы бы с вами многое смогли…
Он подошел к Страннику и, прощаясь, крепко пожал его руку:
– Прощайте, Клаус, и да сопутствует вам удача…
Глава 30
Шмидт только что вернулся в свой кабинет от зихерхайтсдиректора Фукса. Распоряжение непосредственного начальника было кратким и однозначным – в течение трех суток закончить оформление всех бумаг и сдать дело о заговоре «Волхвов» в архив. Мелкими участниками заговора пусть занимаются территориальные отделы департамента. Сейчас много другой работы. В частности, сегодня и завтра он, с его полусотней, остается дежурным по городу на случай каких-либо непредвиденных обстоятельств – великий праздник, День Независимости, отмечался в столице широко и помпезно. Он не стал тратить время на то, чтобы объяснить этому дилетанту, что ими была захвачена и замечена только верхушка айсберга, что организация еще не разгромлена и не перестала быть опасной – он все равно этого не поймет.
– Да и знает ли эта бездарь, что такое айсберг? – горько усмехнулся зихерхайтскапитан. Он сел за стол и стал разбирать бумаги, пришедшие за последние сутки. Сводка происшествий по городу, донесения из районных управлений, сводка орднунгполиции. Бумаг как всегда было великое множество, и он уже в который раз сказал себе, что практически невозможно тщательно обрабатывать и выявлять значимое из огромной кучи несущественного. Он устало пробежал глазами несколько сообщений из районов Северо-Запада, и вдруг его словно обожгло огнем. Он схватил бумагу и несколько раз перечитал написанное, постепенно осмысляя масштаб случившегося. Документ гласил:
«Департамент Государственной Стражи
Управление Государственной Стражи по Северо-Западу
Начальник Управления зихерхайтсоберст Штраус почтительно докладывает:
Четырнадцатого сентября сего года сотрудниками районного отделения орднунгполиции в предгорье в двадцати верстах к западу от Айзенвальда, в двухстах ярдах от дороги на перевал Шварценберг, был обнаружен труп мужчины средних лет, рост шесть футов и восемь дюймов, с характерной татуировкой на левой половине груди. Смерть неизвестного предположительно наступила пять или шесть суток назад от колото-резаного ранения в верхней части живота. Посланные к месту обнаружения трупа офицеры Управления по специальным приметам опознали труп и обоснованно полагают, что он принадлежит агенту П-112 „Горностай“, ориентировка и сопроводительное письмо на которого были получены нами от сотрудника Центрального аппарата Департамента зихерхайтскапитана Шмидта двадцать первого августа сего года, в связи с предполагаемым выездом данного агента в подведомственный нам район, с целью выполнения специального задания. Мною, зихерхайтсоберстом Штраусом, принимаются меры по расследованию данного происшествия. Прошу Вас информировать меня о необходимости проведения каких-либо дополнительных действий оперативного или розыскного характера.
16 сентября сего года.Зихерхайтсоберст Штраус».– Четырнадцатое сентября минус пять или шесть суток, – пробормотал Шмидт. – Черт возьми, теперь уже слишком поздно! – Он открыл дверь кабинета и громко скомандовал в коридор: – Сержанта Шульце ко мне, срочно!
Шульце появился минуты через две. Шмидт молча показал ему сообщение Штрауса.
– И что мы теперь должны делать? – поинтересовался Шульце.
– Теперь мы утратили главное, то, что возможно имели месяца два назад – инициативу! – ответил ему зихерхайтскапитан. – Теперь нам остается только ждать его (или их) здесь, в столице. Ждать, не зная, когда и где они нанесут свой главный удар. Вот что, Шульце! Я освобождаю вас от всех остальных дел под мою ответственность; теперь вы должны делать только одно – следить за всеми, я подчеркиваю, всеми необычными или непонятными событиями, которые произойдут в ближайшие дни в Рутенбурге. И, разумеется, немедленно мне о них докладывайте. Есть небольшой шанс, что мы успеем разгадать их замысел и опередить их. Действуйте, Шульце, волею судьбы – вы сейчас ключевая фигура этой операции.
Озадаченный сержант вышел из кабинета своего командира. Шмидт снова задумался – очень хотелось курить. Он не стал раскуривать свою трубку у себя в кабинете, так как не хотел его потом проветривать – на улице было сыро и слякотно. Он вышел из кабинета и спустился во двор, где под большим деревянным навесом собирались, словно это был какой-то особый клуб, курильщики со всего Департамента. Ему хотелось побыть одному и поразмыслить хорошенько над сложившейся ситуацией, но под навесом уже курил его знакомый, молодой зихерхайтслейтенант из отдела финансовых преступлений. Шмидт поморщился – зихерхайтслейтенант был очень разговорчив. Вот и теперь, хитро прищурившись, он заговорщически подмигнул Шмидту и заговорил:
– Вы уже слышали про скандал с церковным вином? У нас весь отдел третий день говорит только об этом! – Поскольку Шмидт ничего не ответил, его младший коллега воодушевился и продолжал. Он рассказал о том, что в канун праздника вышел грандиозный скандал, связанный с закупками вина. По традиции (День Независимости праздновался уже восемь лет) в праздничный вечер на всех площадях столицы открывались большие бочки с бесплатным вином для простолюдинов. Закупка вина происходила за счет имперской казны, что позволяло выручать на этом огромные деньги. В прежние годы единственным поставщиком вина для праздника была церковь, выбившая себе эту привилегию на том основании, что она уже триста лет спаивала население Империи и считала эту традицию исконной. Это было вино сорта «ВЦБР», или вино церковное, богоугодно разбавленное. Разбавление этого вина водой было делом и впрямь богоугодным, так как, если учесть качество его и технологию производства, спасало от отравления многие невинные души. В этом же году на рынке поставок вина дешевых сортов у Церкви появился злой конкурент – торговый дом «Лоза», владельцем которого был брат жены господина зихерхайтспрезидента. Архиепископ, узнав об этом, пришел в неистовство, что не очень соответствовало его сану, и пригрозил конкурентам анафемой и отлучением от церкви. Конкурент технично и по-деловому ответил Владыке финансовой проверкой, выявившей в церковной бухгалтерии такие злоупотребления с таможенными пошлинами, что впору было примерять перед зеркалом мученический венец. Помирил их сам Крон-Регент, установивший квоты на поставки вина на праздник – пятьдесят на пятьдесят.