Он уже давно не принадлежал себе. Особенно остро он ощущал это с того дня, как не стало Сноу и его соратников. Их гибель особым бременем легла на его, Рэма, плечи – ведь смыслом их жизни были «Волхвы», да и смыслом их гибели – тем более. Это означало, что смысл всей жизни его старших товарищей был сейчас в его руках, в руках бэттлшип-коммандера Рэма Мустоффеля. Теперь только от него зависело, и только он мог решить – бесцельно ли или же ради Великого Дела погибли люди, которых он так любил и уважал.
Рэм докурил свою трубку и позвал вестового – матрос появился перед ним секунд через десять.
– Крузер-коммандера Шика ко мне, срочно! – коротко скомандовал Мустоффель.
Матрос бросился исполнять приказ. Через две минуты начальник мариненахрихтендинст был рядом с ним. Рем молча передал ему подзорную трубу и пальцем указал в ту сторону, где качалась на волнах деревянная кукла. Посмотрев в указанном направлении, Шик не столько спросил, сколько сказал:
– Ну что же, пора. – Он взглянул в глаза своего командира и, получив утвердительный кивок головой, удалился…
Боцман с флагманского корабля уважал крузер-коммандера Шика. Во-первых, стоять вахтенным офицером по уставу положено всем членам команды, кроме, разумеется, командира. Однако в последнее время на имперском флоте появилась нехорошая, с точки зрения боцмана, тенденция – старшие офицеры всячески избегали подобной рутины, перекладывая ее исключительно на плечи офицеров младших. В то же время (думал боцман) именно пример старших офицеров и есть тот стержень, тот фундамент, на котором воспитывается и вырастает весь офицерский корпус. Среди немногих старших офицеров, изредка стоявших вахты на флагмане, был Шик. Более того – вахту ведь тоже можно стоять по-разному! Вот, например, сейчас – они едут на береговую базу с дюжиной матросов для того, чтобы получить провиант на неделю, – никто из вахтенных, оставив за себя подвахтенного, никогда не утруждается самостоятельно съездить и принять продовольствие, а эти тыловые крысы только и норовят подсунуть какую-нибудь тухлятину! И одно дело, если скандал по этому поводу устроит он, боцман, тоже, ясное дело, не последний человек; но совсем иначе, когда свое неудовольствие выкажет крузер-коммандер! Вот герр Шик – это да, это настоящий флотский офицер, несмотря на свое высокое положение, он едет сейчас с боцманом на береговую базу, и, берегитесь сволочи-интенданты, если что-нибудь будет не так!
– Тпрруу! Герр крузер-коммандер, вы просили притормозить на минуточку у этого дома!
– Спасибо, боцман, я на минутку загляну, мне обещали привезти хорошее вино для кают-компании, – ответил Шик и слез с повозки.
– Вот вам и еще пример, – продолжил свои размышления боцман, почтительно кивнув головой старшему офицеру. – Все ведь, ну буквально – все так и норовят что-нибудь утащить для себя, а герр крузер-коммандер – напротив, старается для всех, вот и вино для кают-компании наверняка же покупает на свое жалованье! А оно у него, конечно же, не в пример боцманскому, однако же и не бессчетное…
Шик прошел вдоль дома, около которого остановилась их повозка. Во втором от угла здания окне первого этажа он увидел то, что хотел увидеть, – высокую, зеленого аптечного стекла бутылку четырехгранной формы с вынутой из горлышка пробкой. Пробка лежала рядом и была выполнена искусными стеклодувами таким образом, что представляла собой мерную рюмку для дозировки содержавшегося в бутылке лекарства. Очевидно, что нерадивый пациент, выпив с утра прописанную ему лекарем и изготовленную аптекарем микстуру, забыл закрыть бутылку крышкой. Это был непорядок, так как каждому ясно, что микстура от такого хранения выдохнется или испортится.
Шик подошел к двери дома и постучался. Ему открыла хозяйка, пожилая, благообразной внешности фрау, которая тотчас же кивнула ему и сказала:
– Добрый день, господин моряк, ваш друг Клаус приехал вчера и ждет вас.
Шик поблагодарил хозяйку и вошел в прихожую. Он сам снял комнату в этом доме для незнакомца, назвавшего себя Клаусом, как и было между ними заранее оговорено.
Шик прошел в комнату, провожаемый вежливой и приветливой домохозяйкой. В кресле у стены, противоположной окну, сидел Странник. Он посмотрел на крузер-коммандера взглядом, который почему-то показался Шику безразличным, и сказал:
– Добрый день, старый товарищ, рад тебя видеть.
Хозяйка дома деликатно удалилась.
– Ну как твои успехи? – с деланным равнодушием спросил Шик.
Вместо ответа Странник достал из-за кресла свою большую походную торбу и вынул из нее две полные кожаные фляги, каждая емкостью по галлону. Шик улыбнулся и, в свою очередь, поставил перед Странником кожаный мешок, который приятно тяжело звякнул, когда коснулся пола. Это был особый звук, звук большого золота, звук, который ни с чем невозможно спутать.
– Здесь двести золотых червонцев, – сказал крузер-коммандер, заглядывая в одну из фляг и убеждаясь в том, что жидкость в ней соответствует описанию, данному в бумагах покойного Зальцмана, – но это еще не все. Нам, нашему Делу и нашей Организации, очень нужны талантливые и опытные люди вроде вас. Поверьте мне, в Империи начинается новая эпоха, Эпоха, которая потребует для себя Новых Людей. В этой новой жизни вы наверняка найдете себе достойное место и применение и достигнете очень многого. Короче, Клаус, если вы все еще Клаус, мы предлагаем вам сотрудничество. Поверьте, мы не обманем, и вы не пожалеете!
Странник посмотрел на Шика долгим взглядом и чуть улыбнулся, улыбнулся одними углами губ. Он всегда так улыбался, когда вспоминал эту древнюю легенду.
Когда-то давным-давно на свете жил человек, который был добр и хотел, чтобы и все люди вокруг него были добрыми и не творили зла. Он стал убеждать всех окружающих, что все люди на свете – братья. За это он был окружающими его людьми задержан, приговорен и убит. Странник ясно понимал теперь его ошибку – да, действительно, все люди одинаковы – у каждого две руки и две ноги, у каждого примерно одинаковые мысли и желания, горести и радости. Но у них нет того, что могло бы сделать их братьями, – у них нет и, наверное, не может быть общей Правды. Правда у каждого своя. Он всю жизнь служил тому, что считал Высшей Правдой; наверняка тому же самому служил и его покойный компаньон, Большой Майк. И если бы Странник не убил Майка, то Майк наверняка рано или поздно убил бы его, Странника. Убил в полном соответствии со своими представлениями о Правде и Справедливости…
– Спасибо, крузер-коммандер, я вам, конечно же, верю, но не могу принять вашего лестного предложения. Извините, но я очень устал. – Он не врал Шику: единственным чувством, которое владело им сейчас, была неимоверная усталость и опустошение.