обувь дозволялось носить лишь представителям определенных титулов, стражники scholai, которых всего было 5000 человек, одевались в белое. Если сегодня вы отправитесь в путешествие по крышам Стамбула, вам откроется вид на свинцовые листы. А 15 столетий назад все крыши, стены и ворота были из полированной бронзы. Город являл собой усыпанный драгоценностями венец. Слова Фемистия были не просто поэтической гиперболой: «Город переливался золотом и порфиром… Если бы Константин посмотрел на свой город сейчас… то увидел бы, что он прекрасен – не показной, а истинной красотой»{381}. А Прокопий восклицал: «Одинаково каждый из них [храмы Святых Петра и Павла и Святых Сергия и Вакха] побеждает свет солнца блеском своих мраморов, одинаково оба они всюду насыщены изобилием золота и могут гордиться количеством приношений»{382}.
Другие черты Константинополя пробуждали в Прокопии лирика:
«Если плыть из Пропонтиды к восточной части города, то по левую руку будут общественные бани. То, что называется банями Аркадия, служит для украшения Константинополя, как бы велик и блестящ ни был этот город… Ее омывает спокойное море; мягко колышутся текущие волны, разливаясь около нее, как будто это река, текущая из моря; таким образом, те, кто гуляет по ней, могут вести беседы с плывущими по воде… Колоннами и чудесным мрамором украшен пол этой залы, и им покрыто все, что поднимается кверху. Цвет этих блестящих мраморов исключительно белый; они сияют приблизительно так же, как лучи солнца»{383}.
Печальная ирония в том, что там, где некогда кипела жизнь и работа Юстиниана и Феодоры, на месте Большого императорского дворца и соседнего дворца Буколеон (дворец быка и льва, про который писали, что он возведен, чтобы «внушать восхищение как чужестранцам, так и подданным»{384} и в свои лучшие дни напоминал какой-то закрытый город){385}, сейчас только груды кирпичей и щебня, обнесенные алюминиевым забором{386}.
Эту важнейшую археологическую площадку обнаружили, когда приступили к застройке в стамбульском районе Султанахмет. И война за ее использование продолжается. Есть надежда, что это пространство, богатое находками, превратят в археологический парк. Некогда здесь стояли великие сооружения: грандиозный портик, ворота Халки с золотой мозаикой, где изображалось, как Юстиниан повергает вандалов и готов, а рядом со своим царственным любовником – Феодора. Посетителей встречали огромные статуи всадников. За облицованными бронзой – «под стать императорам» – железными воротами располагались: Консисторий (зал собраний), Дельфакс (зал суда), Триклиний девятнадцати лож, зал Магнавра, приемный зал и Триклиний (банкетный зал). Весь дворец со множеством личных и парадных покоев, соединявшихся между собой проходами с портиками, спускался к морю.
Район проживания императоров в Константинополе времен Византийской империи
В наши дни у обращенных к морю стен дворца, где на развалинах колонн до сих пор едва виднеется императорский вензель Юстиниана, притулились непрезентабельные домишки. Под сенью разрушенных стен разбили лагерь беженцы из Сирии, Ирака и Афганистана. Здесь на крошечных жаровнях готовят себе ужин жертвы крушения многих держав этого региона – римской, персидской, византийской, османской и европейской.
Хотя морские стены местами сохранились до XXI в., великое сокровище эпохи Юстиниана и Феодоры многие столетия скрывалось под землей. Лучшими находками этих раскопок, по-видимому, считалась отвалившаяся челюсть установленной на ипподроме Змеиной колонны из Дельф и посеребренный постамент Евдоксии. Но затем явился сюрприз из прошлого. В 1930-х, а затем в 1950-х гг. под территорией нынешнего базара Араста за рядами непомерно дорогих килимов и шелковых халатов обнаружили ряд уникальных мозаик. На полу Большого императорского дворца были выложены затейливые, изящной работы узоры. Они были скрыты от глаз благодаря тому, что в 1606 г. Ахмед I прямо над этим местом затеял грандиозное строительство – Голубую мечеть.
На этих удивительных мозаиках, изысканных и живых, герои пронзают копьями больших кошек, мать кормит младенца, дети едут верхом на верблюдах, играют с обручами, орел, олицетворяя победу Константинополя над осаждающими его врагами, борется со змеем, а колесничие, пытаясь обогнать друг друга, блистают синими и зелеными нарядами. Глядя на эти искусные мозаики, живо осознаешь подлинные стремления той эпохи и того города. Они так и кричат о том, что для этих императоров не было ничего невозможного – и, делая добро, они чувствовали полное удовлетворение.
Греки восхищались научными познаниями, и потому был простор для экспериментов. А после восстания Юстиниан с Феодорой, похоже, склонились к тому, что технологии должны служить воле Бога. На подчиненных Константинополю территориях они осуществили множество честолюбивых замыслов, а величайший из них, Айя-София, стал чудом всего христианского мира и по сей день является дивом для всего человечества.
Глава 31. Зрелища, зрелища!
521–650 гг.
…Когда ты войдешь в театр и сядешь там, услаждая взор свой обнаженными членами женщин… На площади ты не станешь смотреть на обнаженную женщину, а еще менее дома, – ты оскорбишься таким зрелищем; а в театр идешь, чтобы оскорбить честь и мужеского, и женского пола и осрамить глаза свои. Не говори, что обнажена блудница, потому что один пол и одно тело как у блудницы, так и у благородной женщины. Если в этом нет ничего непристойного, то почему, когда на площади увидишь то же, и сам бежишь прочь, и гонишь от себя бесстыдную? …Лучше грязью или навозом вымарать себе все лицо, чем смотреть на такое беззаконие.
Иоанн Златоуст, 8-я проповедь{387}
Конечно, не стоит воображать, что в городе царило высокое искусство. Стамбул от природы славится зрелищными панорамами, и на протяжении всей истории города его жителей словно что-то подталкивало создавать собственные постановки под стать.
Кровопролитный бой быков в Испании, Франции, Португалии и некоторых странах Латинской Америки – бледное подобие необычайных звериных боев, что и в эпоху христианства продолжали проводить в Константинополе. Вплоть до конца VI в. этом городе, где читали проповеди о мире и мирном сосуществовании – а еще о возмездии, – преступников бросали ad bestias – в качестве наказания и в угоду толпе. По развалинам амфитеатра в Афродисии в Анатолии можно предположить, какими средствами защищали публику. От растерзания зверями