Короля и его русского гостя уже ждали. Королева князя не интересовала. Свой взгляд он задержал на дочери. Та была в отца: хрупкого телосложения, с маленькой и симпатичной головкой, венчавшей длинную шею. Почти плоскую грудь украшало дорогое ожерелье. Князю она не понравилась. Не по-русски состряпана.
Король не закрывал рта и за обедом. Поначалу князь добросовестно ему внимал, но почувствовав, что конца словесному потоку не будет, попытался найти лазейку, чтобы вставить хоть слово.
Неожиданно на помощь пришла королева.
— Андрэ, — сказала она, — по-моему, князь хочет что-то сказать.
Не воспользоваться такой возможностью Михаил не мог. Начал он рассказ с нападения татар на Козельск. Обрисовал их силу, ужас творимых дел. Затем перешел к угрозе, готовящейся не только для его княжества, но и для всей Европы, включая Венгрию. Он увидел, как широко раскрылись глаза у королевы и принцессы. Король не выдержал и выразительным жестом дал понять, чтобы гость замолчал.
— Князь, королева и моя дочь чрезвычайно чувствительны. Боюсь, предстоящая ночь станет для них кошмарной, поэтому сей разговор предлагаю продолжить, когда мы с вами останемся одни.
Дамы поспешили откланяться.
— Я догадываюсь о цели вашего приезда, — сказал король, когда дверь за ними затворилась. — Вы хотите, чтобы я вместе с вами выступил против татар.
Михаил согласно кивнул.
— Не стоит думать, что это выгодно только мне, — пояснил он. — Не ровен час, на крыльях своих побед татарское чудище двинет и на вас. А здесь, в Европе, вы тоже, гляжу, грызете глотки друг другу. Так что, боюсь, по одиночке вражину и вам не одолеть.
Король надолго задумался. Наконец промолвил:
— Я рассмотрю сей вопрос на совете.
Князю такой ответ не понравился: король явно колеблется и старается снять с себя всю ответственность.
— Король, — решительно произнес Михаил, — время не терпит. Татары уже сожгли Чернигов.
— Сожгли?.. Чернигов?.. — переспросил тот, вздрогнув.
Князь утвердительно кивнул.
— Гм, это несколько меняет дело, — хмыкнул неопределенно король.
— Я прекрасно понимаю, — продолжил Михаил, спеша закрепить свой маленький успех, — что любой союз должен крепиться доверием. И наилучший способ, я думаю, — породниться домами.
— Что вы предлагаете?
— Ваше величество, я видел вашу дочь и лучшей жены для своего сына теперь не представляю.
Почему этот русский князь столь настойчиво рвался к нему, король понимал. Но Европа жила по своим законам. И она гораздо ближе, чем какое-то Черниговское княжество за Карпатами.
— Интересное предложение, — король оторвал виноградину и сдержанно улыбнулся. — Дозвольте мне, князь, поразмыслить над ним.
Михаил понял, что прием окончен. Откланявшись, степенно удалился.
…Обер выслушал рассказ князя о встрече с королем очень внимательно.
— Так, — крякнул он, покидая кресло. Подошел к Михаилу и, нагнувшись, оперся на стол: — Думаю, друг мой, Андрей хитрил. Не хочет он решать твои вопросы. Взор его обращен сейчас только на запад. И дочь свою, сдается мне, бережет для одного из сыновей Фридриха.
— Что же делать? — расстроился Михаил.
— Что делать?.. — машинально переспросил Обер. — Ждать! Может быть, завтра звезды сойдутся по-другому.
Ждать Михаил Всеволодович не любил. Вернее, не привык. А тут!.. Но… куда денешься?
Однако время шло, а послы от короля все не являлись. Видя страдания князя, Обер решил сам прояснить ситуацию, для чего встретился с молодым Само. Но ничего определенного и тот не сообщил. А выходя из дворца, Обер столкнулся с ханом Котяном, что весьма его озадачило: с какой целью король принимает половца? Вернувшись домой, старик, желая хоть как-то успокоить гостя, обо всем ему рассказал. Михаил задумался.
— А что, если… — и он выложил Оберу свой план.
Обер, одобрив задумку князя, взялся устроить ему встречу с половцем.
Котян принял Черниговского князя в роскошном шатре, раскинутом на высоком холме посреди обширной равнины. Они обнялись, как старые приятели. Не единожды вместе ходили они в поход, немало было порубано ими и русских голов, и половецких. Все случалось. Но сегодня, как понимал Михаил, их могло объединить только одно: общий враг.
Уже прямые солнечные лучи стали врываться в гости к засидевшимся приятелям, а разговор все не кончался. Приятно, конечно, вспоминать прошлое. Но тогда они были победителями…
— Ну, Котян, мне, пожалуй, пора, — заворочался князь, разминая затекшие ноги.
Поднялся и хан.
— Так насчет моей помощи тебе… Юлить не буду, скажу честно: у меня всего сорок тысяч сабель, а у Батыя… — он красноречиво махнул рукой. — Мои для него — что укус комара. Но вот если б пошел и король — совсем другое дело.
— Ну, друже, я в долгу не останусь, — оживился Михаил.
Они уже готовы были расстаться, как вдруг Котян напомнил:
— Князь, я думал, ты спросишь меня о своем посланнике…
Михаил понял: речь идет об Аскольде. Как он мог забыть?!
— Было намерение, — приврал он, — да беседа как-то увела.
— Ты не держи обиды, что я с ним так поступил.
— О чем ты?
— Да пришлось бросить его в яму. Убеждал, просил, но так он мне и не сказал… — Котян осекся: чуть не проговорился.
Князь подозрительно взглянул на собеседника. Он-то знает, что такое половецкая яма! «Вот, оказывается, куда угодил Аскольд, мой посланник. А я-то хорош… Всеволоду поверил! Осел!»
— Чего не сказал? — с нескрываемым интересом спросил князь.
— Да… зачем убил моего родственника, — нашелся Котян.
— Вишь оно как, — раздумчиво проговорил Михаил. — Убил, значит? И за что?
— Поди теперь, разберись, — помрачнел Котян.
— Ладно, бывай! — князь приобнял хана. — Главное — нам быть вместе.
— Убеждай короля, — посоветовал Котян, поняв, что князь не гневается.
Дорогой Михаил мысленно вернулся к сообщению Котяна об Аскольде. И ему стала ясна роль Всеволода. «Гнилой человечек, — подумал он. — Бедный Аскольд. Зря я с ним так… Как он сейчас? И что с Всеславной? Неужели?.. О Господи!» — сокрушался всю дорогу князь.
* * *
Трудно порой понять женское сердце. Жила-была, например, красавица. К тому же знатная, богатая. Лучшие рыцари, даже могущественные ярлы мечтали о ней. Дядя баловал и боготворил ее. Будь на его месте другой, более жестокий человек, давно бы уже была она достопочтенной госпожой Балк или аф Бьельбо. Подумывал дядя ввести прелестную племянницу и во дворец самого Фридриха. И кто знает, как повернулась бы ее судьба…
Но у красавицы оказались другие намерения. Взбрело ей в голову ехать спасать своего любимого — далекого русского «варвара», о котором даже родной брат, хотя и был обязан тому своей жизнью, отзывался не очень лестно. Казалось бы, здравый смысл должен был подсказать ей решение выгодное, открывающее дорогу к сказочной, для многих просто недосягаемой жизни. Однако Маргарите фон Зальц подобные суждения были чужды.