Глашатай отошел в сторону, пропуская вперед артистов. Те выстроились в ряд и заиграли зловещую музыку, под которую Михась еще более зловещим голосом запел.
В хронике моей есть последняя глава,К сожаленью в ней обрываются слова.За последний год из рыбацких деревеньсгинул весь народ в тот туман, что каждый деньс моря заходил вглубь материка.Я свидетель был, как пустели берега.
И, чтобы нагнать еще больше ужаса, музыканты запели хором, рычащими голосами.
Мир менялся на глазах. Зов стихий в людских сердцахпосеял первобытный страх. Посеял страх!Самого Дагона сын из морских пришёл глубин —то был судьбы недобрый знак. Недобрый знак!Каждый день в умах росло необузданное зло.
Михась скорчил такую гримасу, что некоторые горожане даже потеряли сознание, и продолжил голосить.
Запись в дневнике: «Я опять теряю ум.Снова в голове появился странный шум,но сегодня я начал звуки различать —это чей-то зов, мне пред ним не устоять.За окном гроза, а мои глазалезут из орбит. Страшен в зеркале мой вид!»Мир менялся на глазах. Зов стихий в людских сердцахпосеял первобытный страх. Посеял страх!Самого Дагона сын из морских пришёл глубин —то был судьбы недобрый знак. Недобрый знак!Все прокладывали путь к морю сквозь иную суть.Кто-то полз к воде. Ветхий старенький причалбыл в его судьбе, как начало всех начал.За собой тащил свою мокрую тетрадь,из последних сил что-то пробовал писать,а затем, нырнув, скрылся под водой.Зашумел прибой, унося его с собой.Мир менялся на глазах. Зов стихий в людских сердцахпосеял первобытный страх. Посеял страх!Самого Дагона сын из морских пришёл глубин —то был судьбы недобрый знак. Недобрый знак!Новой расы молодой вид родился под водой…
Песня закончилась, и над площадью нависла тишина. Король, с высоты глядя на представление, вжался кресло и прошептал.
— Неужели так все и происходило?
Шут пожал плечами.
— Ну, в общем и целом…
— Жуть какая! Только чудовищ мне не хватало, — Генриха передернуло. — Что за напасть? То одно, то другое. И это перед Выборным днем, будь он не ладен!
В этот момент сзади раздались шаги, и троица, находящаяся на балконе, обернулась. На пороге стоял Министр, сменивший солдатские доспехи на привычный мундир, а алебарду на саблю. Он ударил каблуками сапог и отрапортовал.
— Ваше Величество, срок моего вынужденного отсутствия истек. Мое пребывание в дворцовой страже в качестве гвардейца закончилось. Готов приступить к выполнению своих обязанностей в качестве командующего армией.
Воспользовавшись тем, что Генрих подбирает слова, ответил Прохор.
— А где вы раньше были, когда на Западных Рубежах беда творилась? Служба службой, а от обороны границ государства тебя никто не освобождал. Или храбрость у нас не в чести?
Генерал покраснел, как помидор, но промолчал. Шут любимчик короля, едва не погиб в море, и теперь получается, что по его, Тихуана Евсеича, вине. Министр только добела сжал кулаки и пошевелил губами. По всей видимости, насылал на балагура проклятие.
Наконец, подал голос и сам король. Он поднялся с кресла, помахал народу на площади и, повернувшись к министру, сказал.
— К вечеру представить мне доклад обо сем, что творится на всех границах, какова численность армии и народного ополчения, и что мы предпримем в случае очередного неожиданного нападения. Усек? — Генрих оттопырил локоть, чтобы его дорожайшая супруга смогла взять его под руку, и они покинули балкон. Прохор в знак благодарности еще раз кивнул своей госпоже, но та не удостоила его вниманием, а прошла мимо, высоко подняв подбородок. Шут ни капельки не обиделся и вышел следом, напоследок приставив ладони к носу и помахав пальцами генералу.
Тот побагровел, топнул со злости ногой и проговорил в усы.
— Готовь ящик. Недолго тебе осталось.
Тут неожиданно шут вырос, словно из-под земли, и встал перед министром нос к носу. Он прищурился и спросил.
— Ты уверен, что у тебя кишка не тонка тягаться со мной? Мне падать некуда, а вот вам, любезный… Подстели соломки, мой тебе совет, — и Прохор исчез так же неожиданно, как и появился.
* * *
Король расхаживал вокруг шахматного столика и раздумывал над очередным ходом белых. Пока шут выигрывал на одну фигуру.
— Надо послать гонцов к наместникам, чтобы те распорядились на счет выборных грамот, — Генрих нахмурился и стал тереть подбородок, искоса поглядывая на слугу, а тот просто пялился в окошко, разглядывая улицы города. Вечер стал накрывать Броумен. Солнце еще не успело закатиться за лес, окрасив горизонт розовыми тонами, а с противоположной стороны уже вылезала луна. Легкий ветер гнал по сереющему небу перистые облака, которые где-то далеко собирались в густые, непроглядные тучи.
— Я уже исполнил, — вздохнул Прохор.
— Когда успел? — удивился сюзерен и шагнул слоном.
— Перед тем, как на Западный рубеж убыть. Я одного всадника по пути с шара видел, когда мы над нашими бескрайними лесами пролетали, — шут вернулся к доске и оценил позиции. — Хм, так значит? А мы вот так! — и сделал ход конем.
— Какой ты, однако, шустрый, — покачал головой король и протянул руку к фигуре. Прохор кашлянул, давая понять хозяину, что этот ход обречен и угрожает скоропостижным концом всей партии. Государь одернул длань и вновь стал изучать доску. — Даже подумать страшно, с кем бы я сейчас играл, если бы ты упал с балкона. Спасибо Изольде, что спасла тебя.
— Я молю небеса, чтобы те дали бесконечного здоровья ей и ее чаду, — склонил голову шут, приложив руку к груди. Бубенцы на его колпаке символично звякнули. — А ты, Онри, еще изволишь в ней сомневаться. Мы с королевой отнюдь не в дружеских отношениях, сам знаешь, однако она не дала моей буйной голове пропасть, хотя могла. Бесчестные люди так не поступают, а расчета тут я тоже не вижу. Оставь ее в покое, пусть живет.
— А знаешь, ты, в какой-то мере, прав. Может, действительно… — и Августейший пошел ферзем, скинув с доски черную пешку, тем самым продлив партию еще на несколько ходов. Король довольно потер ладони. — С тобой интереснее играть, чем с Министром.
— Рад стараться, — вновь поклонился шут.
Тут раздался стук в дверь.
— Кого там нелегкая принесла?! — воскликнул Государь, и из-за двери показался камердинер. — Чего тебе?
Тот просочился в покои полностью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});