не всегда могла определить, что из этого что. Когда директор занималась своими делами, девушка почитывала сценарий. Она перечитала его уже сотни раз, но так и не смогла найти ни одного изъяна. Арина не хотела ничего обсуждать, пока девушка не найдет хотя бы один.
— Подсолнух, ну, такими темпами, нам просто не о чем будет разговаривать, — говорила директор, когда они остановились пообедать в корейском ресторане после поездки в стеклодувную мастерскую, где заказали для предновогодней вечеринки огромные елочные игрушки.
Татьяна осунулась и потупила глаза в тарелку с кукурузной лапшой, плавающей в жидком бульоне. Ресторан не был набит битком, но все окружающие столики заняли деловые люди, вышедшие по парам из офисов на бизнес-ланч. Они оживленно обсуждали рабочие вопросы, смеялись и распускали внутриорганизационные слухи, которые, очевидно, легко могли выйти и за пределы. Только, кажется, никому, кроме Татьяны, эти слухи не были интересны, даже собеседнику того, кто их распускал.
— Окей, — вздохнула Арина, отложив палочки, которыми ела салат с говядиной. — Начни с того, что тебе не понравилось.
Девушка подняла виноватый взгляд на директора и пожала плечами.
— Мне все понравилось, — тихо сказала она, снова опустив глаза, и решила начать есть, чтобы оградиться от проницательного взгляда арт-директора.
Арина явно была недовольна ответом. Она вздохнула, прикусила левую щеку, затем правую, провела языком круг под губами и снова взяла в руки палочки. Какое-то время, которое для Татьяны превратилось в бесконечную пытку, они ели молча. Девушка корила себя за глупость, нерешительность и трусость. Она не высказывала свое мнение, боясь, что оно окажется неправильным или не удовлетворит Арину. Молчание казалось лучшим выходом. И у нее, действительно, не было никаких претензий к сценарию. Что-то выглядело странноватым, но это умещалось в рамки жанра, по крайней мере, Татьяна их сама себе могла объяснить. Она даже не представляла, о каких именно изъянах директор надеется услышать.
— Тань, я устала тебя жизни учить, — сказала вдруг женщина, доев салат до конца.
Услужливый официант, заметив, что Арина закончила с обедом, тут же принес ей горячий кофе, как она просила. Она кокетливо ему улыбнулась и глотнула из белой чашки с тонкими звенящими стенками.
— Хватит меня бояться. Говори все, что думаешь, — настаивала арт-директор, поставив чашку на плоское блюдце. — Если вечно будешь трусить, то ни в чем никогда ничего не добьешься. На сценарий ты уже никак повлиять не можешь. Я все равно сделаю так, как посчитаю нужным.
Девушка слабо улыбнулась. Она пробежалась глазами по ресторану, не цепляясь ни за что конкретное, хотя в интерьере множество приятных мелочей привлекали внимание, и набрала полную грудь воздуха. Посидев так с полминуты без дыхания, прочувствовав, как колотится сердце в груди и как надувается от давления голова, Татьяна с силой выдохнула и, наконец, взглянула директору в глаза.
— Хорошо, у меня есть один вопрос, — начала она. — Почему, когда Гринч похищает подарки, коробки должны изображать люди, надевая их на головы? А не, например, тот же 3-д-мэппинг?
Арина одобрительно закивала и быстро ответила.
— Дорого. Качественный 3-д-мэппинг стоит приличных денег, а бюджет у нас всегда скудный.
Татьяна тоже закивала. Она примерно так и думала.
— Но не только из-за этого. Здесь важна фигурность движений. Очень забавно смотрится, когда это делают люди своими головами. Коробки сразу оживают. Если это была бы проекция, зрители бы просто видели виртуальные коробки, причем сразу понимали бы, что они виртуальные. А так получается волшебство. Черная ночь на фоне. Гринч напевает песенку. Разбирает огромный мешок. С первого взгляда люди не увидят танцовщиков, они увидят только сложенные в мешок коробки. И когда танцовщики начнут движение, для них это будет вау-эффект.
О таком Татьяна уже не думала, потому смотрела Арине в рот с широко раскрытыми глазами, а та продолжала.
— К тому же, надо использовать людей и возможности, которые есть. Мы же делаем живое шоу. Какой смысл все заменять спецэффектами? У нас целый штат танцовщиков, которые прекрасно изобразят и коробки, и елочек, и принцесс, и злодеев. Недаром, в театрах актеры играют даже деревья. И очень глупо платить людям за работу и не привлекать их к этой работе или привлекать по минимуму.
— Но ведь с этими коробками нет полноценного танца? — удивлялась Татьяна, прокручивая в голове соответствующий эпизод из сценария. — Они просто скачут под музыку немного и снова скидываются в мешок.
— Это из-за хронометража. Пришлось урезать. Это тоже технические ограничения, которые нужно блюсти.
Только теперь Татьяна начала понемногу представлять, что с нее требовала арт-директор. Так комплексно подходить к вопросу она пока не умела. Она даже не задумывалась о таких нюансах, анализируя сценарий и саму постановку, как теперь осознала, исключительно со зрительского ракурса, но никак не с точки зрения создателя. А Арина хотела, чтобы она мыслила, как творец и экономист, как постановщик и танцовщик, как реквизитор и светотехник, как дизайнер и сценарист, как все те, кто работают над созданием шоу, чтобы уметь проникать во все нюансы, отсекать лишнее, привлекать нужное, использовать имеющееся и создавать новое. После этого короткого разговора Татьяне показалось, что сознание ее расширилось. Душу взбудоражило приятное чувство, заставляющее ее копать все глубже и делать все больше.
— Доедай, и поедем, — сказала Арина, допив кофе. — А то я на ресницы опаздываю.
Татьяна с аппетитом принялась запихивать большими кусками лапшу с бульоном. Внезапно проснулся аппетит, который нужно было хотя бы немного усмирить. До конца она все равно не доела, боялась раздражить нетерпение директора. Пока женщина посещала мастера по ресницам, Татьяна в сто первый раз перечитывала сценарий. Теперь, как ей казалось, она читала его гораздо осознаннее, на каждом эпизоде останавливалась, пыталась представить весь процесс создания, обдумать альтернативные варианты. А на обратном пути они с Ариной его обсуждали.
* * *
Со второй недели декабря начались репетиции к новогодней постановке. Татьяна участвовала только в трех массовых танцах в качестве коробки, самой маленькой елки и девицы на народном гулянии в канун нового года. Характерные роли разобрали передовые танцовщики. Света ставила танцы. Остальные заучивали движения и выкладывались на тренировках.
В последние дни перед Новым годом в клубе царила лихорадочная суматоха. Абсолютно все носились в бешенстве с выпученными глазами и языками набекрень. Дизайнеры оформляли зал и сцену, постоянно перетаскивая материалы и реквизит из одного угла в другой, как будто играли в гигантские шашки. Технические специалисты настраивали и расставляли