— Поворачивайтесь. — Он постучал ребром ладони по ее левой ступне и взялся за правую.
— Хватит, — слабо отозвалась женщина сквозь дрему.
Другую ногу гиппарх домассировал уже спящей. Снова накинул одеяло и вышел. Нужно было сбросить напряжение с кистей рук, помахать ими, растереть. А потом заняться сбруей. Вся покорежена вдрызг. Бронза — мягкий металл — покатался и к кузнецу.
Арета спала часа четыре и ближе к заходу солнца начала беспокойно ворочаться. Кто спит на закате — потеряет душу. Уйдет с последним лучом в Аид. Но может быть, его хозяйка давно ходит по свету без души?
Левкон побрызгал ей в лицо воду, и Колоксай сразу проснулась.
— Арика надо выводить.
— Уже. — Гиппарх кивнул.
— Еще надо. Он много скакал, ему теперь застаиваться нельзя.
— Конь чуть живой!
Колоксай удивленно вскинула на раба глаза, и тот прикусил язык. Сто раз давал себе слово не возражать хозяевам — их лошади, их дело. Пусть творят, что хотят!
— Хорошо, я поведу на круг.
— Нет, не надо. — Арета встала и потянулась за одеждой. — Спать все равно больше не могу. Проедусь за лагерем.
В одиночку в таком состоянии ей тяжело было управлять лошадью, и Колоксай знаком приказала Левкону следовать за собой. Впервые за время пребывания у Коровьего Рога гиппарх покинул лагерь. Это было любопытно, особенно для человека, который спит и видит, как сбежать отсюда. Широкая, утоптанная лошадьми дорога вела вдоль берега, где дул свежий бриз. Вскоре женщина ожила, но не пустила коня быстрее. Арик бежал легкой рысью, и Левкон без труда поспевал за ним, положив руку на холку.
Минут через сорок спутники забрались довольно далеко от лагеря.
— Вон Совиные Ворота, — вдруг сказала Колоксай, показывая рукой вперед.
«По-моему, еще рано, — подумал гиппарх. — До Совиных с час от моря».
— Рубка здесь была страшная, — бросила «амазонка». — Не меньше двух сотен положили.
— Разве? — не удержал удивления Левкон. В шатре у Ясины говорили, что стену взяли наскоком. Он сам слышал, как Македа бахвалилась, сколько было пленных и все сдались сразу, едва мечами помахали.
— Чушь, — отрезала Арета. — Мне рассказывала сестра царицы. За валы дрались зубами, и все погибли. Правду люди говорят: плохое место.
Левкон испытал чувство, похожее на удовлетворение. Не многие способны признать, что твой враг не трус.
— Поворачивай. — Колоксай качнулась в седле. — У меня руки поводья не держат.
Гиппарх потянул Арика за узду, и тут на гребне дальних холмов появилось слабое облачко пыли. Раб прищурился, Арета проследила за его взглядом и ахнула.
— Скифы! — крикнула она, мигом вцепившись в узду и со всей силы давая жеребцу пятками по ребрам.
«Какие скифы с такого расстояния?» — Левкон не успел толком удивиться. Его потащил вперед повод, захлестнувшийся вокруг запястья. Колоксай придержала коня, ремень ослаб, и ладонь раба выскользнула на волю.
— Прыгай!
Гиппарх не дожидался второго приглашения. Теперь уже и он мог различить характерные мешковатые колпаки на головах у всадников, скатывавшихся в долину с холма. Отряд человек в двадцать. Они были все еще далеко. Но если учесть, что и до лагеря не рукой подать и лошадь устала…
— Прыгай!
Эти слова Левкон услышал, уже оказавшись на крупе Арика. Они вдвоем ударили жеребцу в бока, и несчастное животное с места взяло в галоп. «Откуда тут скифы? Переправились у Тиритаки? — Мысли в голове у Левкона неслись тем же галопом, что и жеребец. — Почему никто не предупредил с кочевий? Или это оторвавшийся от своих отряд?» Нет, для горстки заплутавших чужаков скифы вели себя слишком нагло. Они уже заметили цель и с радостными криками ринулись догонять беглецов.
Арик просто летел. Левкон не ожидал от него такой прыти. Но жеребца должно было хватить ненадолго. Чуткое ухо гиппарха уже слышало, что конь идет очень неровно. К тому же вес всадников был распределен неудобно для лошади: тяжелый должен сидеть впереди, а легкий может попрыгать и на крупе. Сейчас же Левкон всем своим весом давил скакуну на задние ноги — сбавлял ход.
— Арик! Давай! Давай! — умоляла Арета, прижавшись к шее коня. — Выноси, милый! Ты же не хочешь в похлебку!
Жеребец в похлебку не хотел, но он и так сделал все, что мог. В какой-то момент до Левкона дошло, что один должен прыгать. Простого движения Ареты было достаточно, чтоб конь встал на дыбы и скинул второго седока. Гиппарх в панике оглянулся. Скифы были уже на середине долины и грозили вот-вот выскочить напрямую, отрезая их от лагеря.
— Меняемся местами, — выдохнула всадница и, резко дернув узду, соскочила на землю.
Левкон скользнул вперед на ее место с такой быстротой, с какой меч входит в ножны. Теперь он почувствовал себя уверенно и наклонился, чтоб за руку вдернуть хозяйку наверх. За долю секунды у него в голове мелькнула мысль, что ведь сейчас он господин положения, Гиппарх мог просто дать коню в бока, и Арик, уже привыкший слушать его руку, понесется вперед, оставив «амазонку» на дороге. Женщина ненадолго отвлечет скифов от преследования. А он на коне уйдет мимо лагеря в степь — пара дней по холмам, и Пантикапей…
Наверное, все это она прочла у него на лице, когда Левкон, уже вцепившись Арете в ладонь, втащил ее на спину лошади и пустил Арика вскачь. Во всяком случае, глаза у нее расширились и потемнели от ужаса.
Они успели. Посты заметили их еще издалека. Было слышно, как в лагере запели трубы, и через несколько минут отряд меотянок уже выскочил за ворота навстречу врагу. Скифы не побежали, вероятно, думая, что справятся с сотней женщин. Но ошиблись. Арета не приняла участия в схватке. Там и без нее хватало народу. Еле живую от усталости, Левкон отнес ее в палатку, а сам пошел к воротам посмотреть, чем кончится драка. Скифов изрубили. Даже не догадались взять пленных, чтоб расспросить: кто, откуда, почему так близко? Иногда у гиппарха слов не хватало, чтоб описать степную тупость. А может, Тиргитао уже все знает? Недаром ведь Арета сразу поняла, что это скифы. Еще ни коней, ни одежды не было видно…
Ночью оба не спали. То ли хозяйка выдрыхлась за день, то ли просто не могла глаз сомкнуть после хорошей встряски. Левкон слышал, как Арета ворочается за стеной, и сознавал: она тоже чувствует, что он не спит.
— Ты там был? — вдруг спросила Колоксай так, словно они только что прервали разговор.
— Вы видели, — глухо отозвался гиппарх.
Арета завозилась, встала и, взяв одеяло, пришла в его угол сама. Она бросила войлок на пол, села, подогнув под себя ноги, и Левкон увидел, что у нее в руках мех и две деревянные чашки. «Пить с рабом? Чем это может кончиться?» Желтое хиосское ударило в донышко.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});