— Кажется, я это понимаю.
— Тогда я буду говорить прямо. Езжай на свое свидание с Натэниелом, празднуйте вашу почти-годовщину. Это не наша война — пока что. Может быть, и не будет нашей. Не сделай ее нашей, иначе это может быть гибель всех, кого мы любим.
— Ну, спасибо! После этого жизнерадостного напутствия мне как нечего делать будет сидеть в кино и радоваться картине.
Честно говоря, у меня вообще была какая-то дурацкая неловкость по поводу этого свидания. Натэниел хотел отпраздновать нашу годовщину. Беда была в том, что мы не могли договориться, когда именно наши отношения сменились с дружеских на более чем дружеские. Поэтому мы просто выбрали дату и назвали ее почти-годовщиной. Если бы я не так смущалась, я бы выбрала датой годовщину первого нашего сношения. Но я просто не могла придумать, как объяснить эту дату друзьям.
Жан-Клод вздохнул, и на этот раз без всякой сексуальности, просто с досадой, как мне показалось.
— Я хотел, чтобы эта ваша почти-годовщина прошла хорошо, ma petite. Не только ради тебя и Натэниела, но раз он сумел преодолеть твою неприязнь к романтике, быть может, и остальным тоже выпал бы шанс отметить с тобой памятные даты.
— И какую же дату выбрал бы ты для нас? — спросила я полным язвительности голосом.
— Первую ночь нашей любви, потому что тогда ты по-настоящему позволила себе меня любить.
— Черт побери, ты заранее придумал.
— Почему тебя так раздражают сантименты, ma petite?
Хотела бы я ему ответить, но не могла. Честно говоря, даже и не знала.
— Не знаю, и извини, что от меня такой геморрой. И прости, что не даю тебе и другим ребятам выполнять все романтические жесты, которые вам хочется. Прости, что так тяжело меня любить.
— Вот теперь ты к себе слишком сурова.
— Я злюсь, мне страшно, мне обломили кайф, и я не хочу с тобой ругаться, потому что твоей вины в этом нет. Но сейчас после твоих слов я чувствую, что не могу отменить сегодня свидание с Натэниелом. — Я сама услышала свои слова и поняла их. — Ах ты сукин ты сын, ты же нарочно! Ты меня подтолкнул к тому, чтобы я свидание не отменяла!
— Возможно, но ты его первая настоящая подруга, а ему двадцать. Для него это очень важно — сегодняшнее свидание.
— Оно у него со мной, а не с тобой.
— Oui, но если мужчины твоей жизни счастливы, то сама ты тоже счастливее, а это облегчает мне жизнь.
— Ах ты гад ползучий! — Я не могла не засмеяться.
— И я не лгал, ma petite. Я был бы очень рад вместе с тобой отмечать раз в год ту ночь, когда ты пришла ко мне. Если твоя первая попытка скромно отметить памятную дату не удастся, то более серьезные романтические жесты тоже не пойдут. А я хочу, чтобы они были.
Я вздохнула, прислонилась головой к телефонной трубке. Слышно было, как он переспрашивает:
— Ma petite, ma petite, ты здесь?
Я приложила трубку к уху.
— Я здесь, не слишком довольная, но я здесь. Поехать я поеду, но у меня уже не будет времени переодеться.
— Уверен, что Натэниел не будет огорчен, если ты не оденешься определенным образом, лишь бы ты приехала на эту почти-годовщину.
— И это говорит мужчина, который меня вообще одевает как идола!
— Не так часто, как мне хотелось бы. — Я не успела придумать ответа, как услышала: — Je t’aime, — и щелчок. Сказал по-французски «Я тебя люблю» — и прервал разговор в приятных обстоятельствах.
3
Я уже домой заехать не успевала, так что позвонила Натэниелу и договорились встретиться прямо в кинотеатре. В его голосе не было ни упрека, ни недовольства. Насколько я понимаю, жаловаться он боялся — как бы я не воспользовалась этим как предлогом вообще всю нашу почти-годовщину отменить. И, наверное, был прав. Я встречаюсь сейчас, по самому скромному счету, с шестью мужчинами. При таком количестве кавалеров в годовщинах появляется что-то лицемерное. Я в том смысле, что годовщины отмечаешь с тем, с кем у тебя совсем особые отношения, не то что с другими. Я еще никак не могу подавить в себе стыдливый дискомфорт из-за того, что мужчин у меня столько. Все еще не могу избавиться от мысли, что при шести любовниках трудно кого-то из них выбрать особенно дорогого, а что все они могут быть особенно дорогими, — такая мысль пока что не совсем укладывается в голове. И когда я одна, без них без всех, и их не вижу, и метафизической связи у меня в этот момент нет, вот тогда мне бывает неуютно, и чувствую я себя дурой. И сейчас тоже чувствовала себя дурой, в этот момент, видя в дверях Натэниела, который меня ждал.
Сейчас у него был рост пять футов шесть с половиной дюймов — прибавил полдюйма за последний месяц. В двадцать лет — весной будет двадцать один — плечи стали шире, как бывает обычно у мужчин в чуть более раннем возрасте. При входе в клуб сейчас чаще спрашивали документ у меня, а не у него, что меня раздражало, а ему было приятно. Но не из-за его роста я остановилась и уставилась на него.
Был вечер пятницы, бурлила вокруг людская толпа, а я даже забыла, что в городе появился кто-то, кто напугал и Жан-Клода, и Малькольма. Да, Жан-Клод сказал мне, что нам ничего не грозит, но все-таки не в моих привычках быть в толпе беспечной.
Натэниел был одет в кожаное пальто и шляпу ему под стать. Этот убор скрывал — и все же как-то подчеркивал заключенное в нем тело. Будто одновременно и делал незаметным, и привлекал внимание. Шляпу Натэниел добавил к своей зимней одежде, потому что без нее его несколько раз узнавали. Посетительницы «Запретного плода» кидались к своему любимому Брэндону — это его сценический псевдоним. Но когда мы закрыли волосы, такого уже не случалось.
Волосы эти он убрал в тугую косу, и они выглядели, будто прилично и стандартно подстриженные. Но это была иллюзия — они у него до щиколоток. Очень непрактично, но боже ты мой, как красиво!
Но не это «боже, как красиво!» заставило меня остановиться. Дело в том, что в этом новом пальто и шляпе, с убранными волосами, он выглядел как взрослый. Он на семь лет меня моложе, и когда он начал светиться на моем радаре, я даже почувствовала себя совратительницей малолетних. Очень я старалась не включить его в число своих бойфрендов, но не получилось. Сейчас я увидела его вдруг со стороны, и до меня дошло, что никто его не счел бы ребенком, кроме меня. Сейчас, здесь, как гламурный вариант сыщика Сэма Спейда, он выглядел не на двадцать, а прилично старше двадцати одного.
Кто-то на меня натолкнулся, и я вздрогнула — блин, до чего же беспечно! Я пошла дальше. На мне было мое черное кожаное пальто, но без шляпы — их я не ношу, если нет сильного мороза. А сейчас, всего где-то за месяц до Рождества, его еще не было. Такая у нас зима в Сент-Луисе: то мороз, то под пятьдесят[1] на следующий день.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});