Читать интересную книгу Необычайные похождения с белым котом - Лев Усыскин

«Что хотели от тебя эти грязные мальчишки? – он посмотрел на Гретхен прищурившись, – А, да ты совсем еще ребенок, как я погляжу… Что же им понадобилось от тебя, а?»

Гретхен хотела было ответить, но вдруг расплакалась навзрыд, совсем как накануне в доме деревенского старосты.

«Они… хотели… отнять мои деньги… зашитые в поясе…»

В ответ спаситель лишь покачал головой: «Что ж, можешь считать, что им это удалось вполне, – один из них улепетывал от моей дубинки, держа в руках чей-то пояс… судя по всему, именно в нем находились твои деньги, не так ли, бедняжка?»

Гретхен сквозь слезы кивнула утвердительно.

«Впрочем, пара талеров, кажется, все же выскользнула из него – вон, гляди, один, а вон еще – может, куда-нибудь закатился и третий, да только уже темно, чтобы устраивать поиски…»

Гретхен продолжала всхлипывать.

«Но ты скажи-ка мне лучше – кто ты такая, как попала сюда и что собираешься дальше делать? – спаситель подошел к ней вплотную и присел на корточки, так, чтобы лица их оказались на одном уровне, глаза в глаза, – И прекрати-ка, ради всего святого, плакать – эти ублюдки больше сюда не вернутся!»

Гретхен собрала все силы и задавила в себе плач. Сидя на земле и утирая слезы тыльной стороной ладони, она даже попыталась улыбнуться, но из этого, впрочем, так ничего и не вышло.

«Я пришла в город, чтобы наняться в услужение… я дочь мельника, мои родители умерли, а мои братья выгнали меня из дому с десятью талерами только…»

Бородатый спаситель слушал внимательно, покачивая головой. С близкого расстояния девочка теперь смогла разглядеть его лицо: это был уже немолодой человек с узкими, глубоко посаженными глазами, длинным, свисающим книзу носом и неряшливой, всклокоченной бородой. Вообще, спаситель не показался Гретхен сколько-нибудь красивым, к тому же от его одежды или, быть может, от него самого даже распространялся вокруг не слишком сильный, но отчетливый неприятный запах. Гретхен, кстати сказать, не приходилось прежде встречать людей, которые бы так пахли, да и вообще подобный запах она слышала теперь впервые.

«Что ж – в услужение, так в услужение: в городе всегда есть нужда в работниках, это так. Но что же ты будешь делать прямо сейчас, когда ночь уж близко? Знаешь ли ты кого-нибудь в городе, кто пустил бы тебя на ночлег?»

Гретхен покачала головой и в очередной раз заплакала.

«Хм, вон оно как… выходит, тебе светит провести ночь на улице, так ведь?»

В ответ Гретхен особенно громко всхлипнула: «Да!..»

«Ну, что же… – спаситель теперь смотрел на нее изучающе, – Беда твоя мне понятна. А скажи-ка, к примеру, что ты умеешь делать, коли собралась в услужение?»

Гретхен сглотнула слезу:

«В доме моего отца я делала все, что только нужно было делать, – я могу следить за чистотой и поддерживать огонь, доить корову и готовить еду, чинить одежду и ухаживать за огородом. Отец всегда хвалил меня и говорил, что я самая работящая из всей нашей семьи…»

Она хотела добавить еще что-нибудь, но спасителю, по всему, хватило и этого:

«Довольно, довольно, бедняжка! Я, пожалуй, могу предложить тебе кое-что… Послушай, мне в самом деле нужен кто-то, кто помогал бы содержать дом… да, помогал, вел бы хозяйство, готовил еду… а также, по мере способностей, помогал бы мне в моих занятиях… Дом мой не слишком велик, и работы тебе в нем не будет через край – но мне, видит Бог, недосуг отвлекаться от важнейшего дела, порученного мне нашим графом…»

Прекратившая всхлипывать Гретхен слушала, затаив дыхание, не вполне, однако, понимая добрую треть сказанного.

«Сегодня я позволю тебе переночевать в моем доме… завтра с утра ты примешься за работу, и если все у тебя станет получаться так, как ты только что обещала, я готов оставить тебя насовсем… я буду кормить тебя и даже стану давать тебе иногда немного серебра – чтобы ты смогла накопить на приданое, когда настанет пора выходить замуж…»

Спаситель остановил свою речь. Сердечко Гретхен билось часто-часто, словно бы опьяненное нечаянной надеждой, – девочке даже казалось, что все это снится ей и только.

«Ну, что ж, бедняжка, готова ты принять мое предложение и поклясться памятью родителей, что выполнишь два связанных с этим условия?»

Гретхен стряхнула с себя наваждение и постаралась сосредоточиться:

«Условия?.. но какие условия?»

«Одно из них я уже назвал – ты должна трудиться добросовестно и честно… Я живу один и, занимаясь хозяйством моего дома, недолго меня обмануть… Именно поэтому я хочу, чтобы ты перед Господом пообещала быть честной… Это есть первое мое условие…»

«А второе?»

«Второе условие – это условие неразглашения. Оно связано с тем Великим Делом, которое делаю я по поручению графа. Ты должна будешь хранить тайну – не рассказывать никому об увиденном и не передавать никому никаких предметов, относящихся к моим трудам и опытам. Честному человеку, конечно же, нетрудно выполнить и это условие – но я и здесь беззащитен перед злодеями, способными натворить много бед прежде даже, чем люди графа по моему слову найдут их и примерно накажут!»

Он перевел дух.

«Так что же: ты готова поклясться, что не обманешь меня и не украдешь у меня ничего?»

«Гото…» – начала говорить Гретхен, но вдруг взгляд ее упал на кота, который все это время чинно сидел в стороне и, должно быть, внимательно слушал их разговор, не считая, однако, нужным принять в нем участие. Поняв, что на него смотрят, Тимофей поднялся с места и прошел три-четыре шага, показывая, что прихрамывает на переднюю левую. Должно быть, он повредил ее в драке.

«Это твой кот, бедняжка?» – спросил спаситель, прежде, чем Гретхен решилась открыть рот.

«Да, это мой Тимофей – единственное приданое, оставленное мне отцом».

Спаситель усмехнулся: «Что ж – приданое и впрямь неплохое, дорогого стоит: ведь именно его вопли заставили меня изменить свой путь и свернуть в этот несчастный закоулок».

«Я не могу его бросить на улице, мой господин, – в глазах девочки вновь показались хрусталинки слез, – особенно сейчас, когда он защищал меня и получил рану!»

Спаситель задумался. Пристально посмотрел в глаза коту, отчего Тимофей зажмурился, затем поднял голову к небу, на котором уже показались первые звезды, и некоторое время смотрел на них, беззвучно шевеля губами:

«Что ж… сегодня Венера встречает дорогу Святого Иакова… Гермес Трисмегист в „Изумрудной скрижали“ говорит, что кошка благоприятствует Великому Деланью… Бернар Тревизанский ему в этом вторит, но с оговорками, касающимися характера, присущего Меркурию и Сере, идущим Сухим Путем после полудня…»

Но вот он кончил бормотать, вновь обернулся к Гретхен и произнес едва ли не торжественно:

«Что ж – я готов приютить тебя и вместе с котом. Надеюсь, ты станешь следить за ним и не позволишь ему сделать ничего дурного… Назови же мне теперь свое имя и, если ты согласна со всем сказанным, повторяй за мной слова клятвы».

Не прошло и четверти часа, как Гретхен оказалась в доме Мастера Альбрехта-старшего – таким оказалось имя ее спасителя. Хозяин дал ей свежего хлеба и кружку молока, Тимофею же, в свою очередь, перепали остатки сыра, так и не вынутые из корзины. После трапезы Мастер Альбрехт отвел их обоих в узкую с низким потолком каморку, в которую вела винтовая лестница, – в неярком свете свечного огарка Гретхен разглядела в дальнем от входа углу большой сундук, поверх которого было набросано всяческое тряпье. Не помня себя от усталости и пережитых волнений, Гретхен взобралась на этот сундук, накрылась чем-то и, когда еще четверть часа спустя кот, проверив и обнюхав все углы комнаты, занял свое место у нее в ногах, девочка уже вовсю спала.

Так завершился этот во всех отношениях необычный день.

Глава вторая, в которой Гретхен привыкает к городской жизни и, наблюдая некоторые таинственные занятия, узнает удивительные вещи

8

Первые недели жизни в городе Гретхен казалось, что все вокруг происходит как бы понарошку, причуды ради, – и не сегодня-завтра вдруг резко изменится, вновь станет обычным и нормальным и двинется, не спеша, своим путем – подобным тому, как было заведено у них в деревне. Рассеется в разные стороны это великое множество собранных зачем-то в одно место людей – подчас даже незнакомых друг другу, несмотря на то, что давно живут на соседних улицах! Исчезнет всепроникающий запах нечистот, повсеместно выливаемых на эти улицы прямо из окон. Впрочем, к подобным ароматам Гретхен быстро привыкла – как привыкли к ним, должно быть, и все прочие жители города. Гораздо сложнее было приучить себя к обилию камня повсюду: не только крепостные укрепления, но и все церкви без исключения, а также ратуша и некоторые богатые дома были полностью каменными. Больше того, отполированным подошвами да подковами булыжником вымощены были даже многие улицы и площади, – словно бы над ними было не небо, а выбеленный сводчатый потолок с коричневыми ребрами деревянных стропил, подобный тому, что венчал верхний этаж домика Мастера Альбрехта.