Читать интересную книгу Родить Минотавра - Сергей Шведов

– Ты не волнуйся, – успокоил её Резанов. – О быке Огусе я тебе сказал, а твоя Огеда, это производное от моего быка. Я думаю, на тебя подействовал рисунок на камушке.

Этот рисунок она видела не только на крохотной пластине, но и на большой плите. Теперь она вполне отчётливо представляла всю картину: и себя в этой позе, и жреца Атемиса, поднявшего свой грозный посох…

А потом сверкнула молния. Опускаясь на плиту Элия уже знала, что он придёт – божественный бык Огус непременно придёт к своей Огеде. Она ощущала его приближение всем телом, дрожащим в нетерпеливом ожидании. И когда сверкнула молния, осветившая перекошенные ужасом лица жрецов и знати, она не испугалась, а только чуть осела назад, чтобы принять в себя божественную силу. Эта сила заполнила её всю и вибрировала в ней столь неистово, что грозила разметать её податливое тело по отдалённым уголкам храма. Божественный бык издал рёв торжества прямо над её ухом, но она не испугалась этого рёва, а отозвалась на него протяжным стоном, признавая свою слабость и прося защиты.

Оказывается, шёл дождь, а Элия заметила это только сейчас и с наслаждёнием захватила несколько капель высунутым языком. А божественный бык утолял жажду, слизывая влагу прямо с её спины, и это было Элии почему-то особенно приятно. Дождь не был обычным явлением в Эбире в это знойное время, скорее уж его можно было назвать чудом. И это чудо, конечно же, совершил он, божественный бык Огус, который пришёл к своей Огеде, воспользовавшись для этой цели телом простого эбирского барабанщика, и отвергнув тела знатных вельмож и даже самого Фалена.

Видимо до этой простой мысли додумалась не только Элия, сидевшая у ног божественного возлюбленного, но и жрец Атемис, который поднял вдруг грозный посох. И прежде чем Фален сумел вымолвить хотя бы слово, два острых рога пробили его широкую грудь. Ноздри Огуса дрогнули, а по телу сверху вниз прошла крупная дрожь. Божественный бык одобрил действия жреца. – Огус сам будет править своим народом, – громко произнёс Атемис, и в глазах его сверкнуло торжество.

И никто из стоящих в храме знатных эбирцев не посмел ему возразить. Жрец Атемис подал знак подручным, и тело Фалена унесли с глаз долой. А на голову божественного быка Огуса возложили корону с двумя золотыми рогами, грозно торчащими в сторону непокорных. И на голову божественной коровы Огеды тоже водрузили её рога. Она приняла их со смирением.

Огеде показалось, что Огус заколебался, не решаясь ступить на плиты, залитые кровью Фалена, и тогда она помогла ему, ступив в кровь первой. А дождь всё лил и лил, и очумевшая толпа замерла на площади в ожидании новых чудес. Божественный бык Огус, после долгого перерыва, вновь ступил на землю своего народа в скромной оболочке простого эбирского барабанщика, выразив тем самым презрение знати и подчеркнув свою любовь к простолюдинам. А потому толпа взвыла от счастья, увидев, наконец, своего бога, который шёл упругой поступью к высокому помосту, чтобы явить себя во всём блеске Эбиру, и тело его блестело в каплях благословенного дождя.

– Огус-это ты, – сказала Ксения и посмотрела на Резанова почти с ужасом.

Кажется, она не сразу поняла, что находится уже не в кухне, а в комнате на диване, и Резанов осторожно гладит её по волосам: – Всё это ерунда, – сказал он, ласково улыбаясь. – Ты просто испугалась грозы, молния ударила слишком уж неожиданно. – Я вспомнила, я всё вспомнила.

– Вот и хорошо, – Резанов засмёялся почти весело. – Но это сон, понимаешь, всего лишь сон, который теперь уже можно забыть.

Смех Резанова подействовал на Ксению отрезвляюще и успокаивающе, во всяком случае, дрожь прошла, и она почувствовала необычайную легкость во всём теле. Ей было уютно в объятиях Резанова, и дождь за окном её не раздражал, а скорее успокаивал. Она только обняла Сергея за шею и прижалась к нему потеснее. Шея у него была надёжная, как у быка Огуса. Хотя об этом эбирском божестве лучше бы не вспоминать, на сегодня Ксении действительно хватит впечатлений.

Ксения уснула, и Резанов осторожно укрыл её одеялом. Пропади он пропадом этот дурацкий камень, вместе с нарисованным на нём быком. Вот уж не думал Резанов, что женщина, которую он знал пять лет, окажется такой впечатлительной. Пораскинув умом, Сергей пришёл к выводу, что дело здесь не только во впечатлительности. Что-то с Ксенией было не так. Никогда прежде она не проводила в его квартире столько времени, как последние два месяца. Могло показаться, что она потеряла голову от любви. Но Резанов отлично знал, что никакая страсть не способна сделать расчётливую Ксению безголовой. Были все основания полагать, что дело здесь не в страсти, а в страхе. Быть может, в страхе не до конца осознанном, в котором Ксения не хочет признаваться даже самой себе. И сон её можно лишь условно назвать повторением Резановского сна. Рассказ Ксении был сбивчивым, но всё-таки кое-что Резанов из него уяснил. Например то, что Фален был убит, а ведь в Резановском сне ему предстояло стать великим вождём эбиреков. И убит был Фален злобным жрецом Атемисом. И уж конечно спор у них шёл о власти.

Фален – странное имя, но ведь это имя из Резановского сна. Сергею вдруг пришло в голову, что Фален, это Паленов – созвучие имён более чем очевидно. Но тогда кто же такой Атемис, нанёсший Паленову роковой удар? Ведь в Резановском сне Атемиса не было. Резанов понятия не имел, были ли у Ксении дела с Паленовым, но убитого бизнесмена она знала, и уж конечно его трагическая смерть произвела на неё впечатление. И здесь расхожее изречение, что все, мол, под Богом ходим, вряд ли может служить утешением для таких, как Ксения. Под Богом ходим все, это верно, но у некоторых этот путь ещё и под оптическим прицелом, что, конечно же, не может не нервировать впечатлительные натуры.

Подъехав к роскошному зданию с горделивой надписью по фасаду, Резанов аккуратно прикрыл дверцу своего пошарпанного до неприличия «Москвичонка» и тут же сделал вид, что не имеет к этой консервной банке никакого отношения, а приехал сюда если и не на роскошной «Тойоте», то на «Вольво» наверняка. Во всяком случае, значительность в выражении лица, и благородство в осанке на это неопровержимо указывали. – Вы по личному делу? – Я журналист, – сказал истинную правду Резанов. – У меня даже личные дела имеют оттенок общественной пользы.

Фраза была замысловатой, и Рёзанов сам не совсем понял, что сказал, а уж от молоденькой секретарши требовать понимания было просто бессовестно. Вообще-то, по мнению Сергея, Ксёнии следовало бы взять секретаршу посолиднее, поскольку от этой девчушки проку наверняка немного. Нет, если бы Ксения была мужчиной, то Резанов её понял бы, девчонка совсем недурна: в меру длинноногая, с большими глазами на худом скуластом лице и с целой копной белокурых волос.

В святая святых его всё-таки пропустили, но хозяйку кабинета он узнал не сразу. Ксения никогда почти не повязывала голову платком, разве что лёгкой косынкой, выходя на улицу в ветреную погоду, а уж со своими волосами она носилась так, что Резанова порой зло брало. Взять хотя бы фен, который он всё время забывал купить, и о котором она ему каждый раз напоминала. Несколько раз он советовал Ксении подстричься, но его советы оставляли без внимания. А сейчас Резанову показалось, что Ксения последовала его совету, но, кажется, не совсем удачно. Видимо, вид опешившего Резанова сильно расстроил Ксению, потому что она тут же отвернулась к окну. Её фигура на фоне этого огромного окна выглядела потерянной, и Резанов, пожалев Ксению, ругнул себя за дурацкую реакцию.

– Ты что, в монастырь собралась, – спросил он её с улыбкой, обнимая сзади за плечи.

Ксения заплакала совершенно неожиданно для Резанова, и не просто заплакала, её буквально затрясло от рыданий. Резанов развернул Ксению к себе и прижал обвязанную платком голову к плечу.

– Да будет тебе, Ксюша, подумаешь, испортила причёску.

– Я не испортила, – сказала она сквозь слёзы. – Я побрила голову. – Побрила? – удивился Резанов. – А зачем?

– Жрец Атемис посоветовал. Иначе кто-нибудь использует мои волосы для магических заклинаний ребёнку во вред.

Сказать, что Резанов удивился её словам, значит, ничего не сказать, он просто испугался. Ему-то казалось, что история с дурацкими снами давно уже выветрилась из её головы.

– Я беременна, Серёжа. – Это ты тоже от жреца Атемиса узнала? – Нет, сама догадалась.

– Ну, хоть тут без мистики, – вздохнул с облегчением Резанов. – Тебе нужно отдохнуть, всех денег всё равно не заработаешь, а здоровьем бросаться не следует. – Ладно, – Ксения, кажется, взяла себя в руки. – Я подумаю. Ты сегодня вечером свободен? Хочу сходить в ресторан, слегка развеяться.

Резанову показалось, что ресторан не самое подходящее место для беременной женщины, но вслух он ничего такого говорить не стал. В конце концов, Ксении виднее.