решил Федор и, выступив из-за дерева, метнул нож в одного из бандитов. Тот, выпучив глаза, поперхнулся на полуслове и начал заваливаться на сторону. Его попутчик, тот, что находился ближе к Федору, каким-то звериным чутьем определил, откуда исходит смертельная угроза и, извернувшись, навскидку пальнул из карабина. И это все, что он успел предпринять. С трудом сдерживая себя, Федор нанес бандиту удар в челюсть, отшвырнув его в сторону, и броском вперед навалился на третьего, который так и не понял, что происходит. Заломив ему руки за спину, скрутил своим брючным ремнем. Затем не спеша отстегнул брезентовый ремень с ППШ и точно так же связал руки за спиной еще не пришедшего в себя третьего.
Склонившись над связанным бандитом, угрожающе прошипел:
– Шевельнешься, убью!
Отложив в сторону автомат и карабин, Федор обыскал бандитов. Только у одного из них оказался нож. В вещмешке, что лежал рядом с убитым, он обнаружил куски хлеба, немного варенной в мундире картошки и два заряженных диска к ППШ. Оставив бандитов на месте, Федор вернулся за Леушиным. Перенес тело курсанта к дороге, затем туда же перетащил бандитов, и только после этого дал в воздух три короткие очереди из автомата. Не прошло и получаса, как пришел автомобиль с патрулем, а еще через час Прокопенко уже был в части и докладывал майору Сергееву о случившемся.
Выслушав доклад, начальник школы крепко пожал руку Федору и сказал:
– Я в тебе не ошибся. Жаль Леушина, но война есть война… Она и в тылу показывает свой оскал. Ты же действовал достойно. Отдыхай. Поговорим позже.
Только через два дня, после того как начальник штаба перед строем зачитал приказ об окончании курса обучения и о присвоении курсантам воинского звания «младший лейтенант», состоялся разговор Федора с майором Сергеевым. По случаю очередного выпуска начальник школы был в форме со знаками отличия на петлицах и наградами – два ордена Красной Звезды.
– Ты, Федор Федорович, человек прямой, потому скажу без предисловий: я предлагаю тебе продолжить обучение. Не у нас, конечно. Мы здесь только даем азы разведслужбы, а чтобы стать настоящим разведчиком, надо много учиться. Но сейчас идет война, и учеба в такое время непозволительная роскошь. Но именно сейчас армии нужны хорошие офицеры-разведчики. – Помолчав, добавил: – Знаю, рвешься на фронт. Но фронт подождет. Война не завтра закончится. Твоего согласия не требуется. Ты – офицер. Так что получай документы у начальника штаба, переодевайся в офицерскую форму, и завтра утром машина отвезет тебя на вокзал. Путь тебе по нашим сибирским меркам недалекий – в Омск.
III. Омск – Москва
1
Школа располагалась в самом городе в некогда бывших колчаковских казармах. Несмотря на то что многие имели офицерские звания до капитана включительно, все назывались курсантами. Здесь не было учебных взводов, рот. Курсанты были сведены в отделения по семь человек в каждом, и занятия проводились также по отделениям. Прокопенко только в конце недели понял, по какому принципу создавались отделения – по уровню владения курсантами немецким языком. По его прикидкам, отделение, в которое он был зачислен, знаниями не блистало, потому находилось даже не в середине, а ближе к концу. Но это Федора особо не огорчало. Огорчали больше сводки с фронтов да неведение относительно того, сколько продлится обучение.
С первых дней появились новые направления обучения: подрывное дело, маскировка в городе, работа на радиопередатчике, владение радиотелеграфным ключом, работа с шифрами, прыжки с парашютом и приземление в лес, на воду, управление мотоциклом, автомобилем и, конечно же, владение немецким языком и так полюбившимся Федору рукопашным боем. День, а часто и ночь были настолько загружены, что не только подумать о чем-то ином, но, как шутили курсанты, и дышать было некогда.
Как-то на занятиях по рукопашному бою Федор заявил, что одолеет четверых. Услышав это, руководитель выбрал четверых курсантов поопытней и сказал, что действовать можно реально – приближенно к боевой обстановке. «Но без смертоубийства», – пошутил он. Противники были осторожны, не первый раз встречались в схватках один на один и уже знали сильные и слабые стороны друг друга. Но Федор решил впервые применить джиу-джитсу, которым с большим энтузиазмом занимался в Новосибирске, не в полную силу, а так, вполсилы. И это было полной неожиданностью для курсантов-противников. Федор атаковал сам, нанеся серию ударов, после которой двое остались лежать на траве без сознания, у третьего оказался вывих плеча, а четвертого отвезли в госпиталь с переломом локтевого сустава. Федор же стоял в центре, меж поверженных противников, виновато опустив голову. Никто из зрителей этой схватки даже не успел рассмотреть, что же произошло… Руководитель, не ожидав такого итога, лишь покачал головой.
– Где ты этого набрался? – только и смог сказать он и, объявив перерыв, побежал докладывать начальнику школы о происшествии. Все закончилось выговором руководителю занятия, с Федором же начальник школы ограничился беседой.
После этого случая курсанты стали поглядывать на Федора не то чтобы с опаской, но с некоторой осторожностью и нескрываемым уважением: не дай бог попасться такому на узкой тропе…
Через месяц отделения расформировали и создали тройки. Кроме Федора, в его тройку вошли Олег Самойлов, как позже выяснилось, по званию капитан, и Сергей Протасов – лейтенант, балагур и вечно невысыпающийся… С немецким языком у них затруднений не было: Олег жил среди поволжских немцев, а Сергей перед войной окончил институт иностранных языков. Только для Федора язык врага оказался серьезной ношей, которую он стоически нес на своих могучих плечах.
Сдружились быстро. Одно затрудняло общение – разговаривали меж собой только на немецком, да и преподавание отдельных предметов велось на этом же «проклятущем», по выражению Федора, языке.
«Непонятно, кого из нас готовят: дивизионных разведчиков или диверсантов для действий в глубоком тылу? – недоумевал Федор. – Не дай бог, еще и форму немецкую напялить прикажут».
И приказали. И надел. И честь научился отдавать, как отдают немцы, и орать «Siеg Heil!», и всеми видами немецкого стрелкового оружия овладел.
Шел сентябрь 1942 года. За эти семь месяцев, как надел военную форму Федор, он очень изменился: потерял в весе, в движениях появилась легкость, а из-за