— Самолет твой, да? — разумеется, иначе мы бы не прилетели сюда так быстро.
— У меня много самолетов, — улыбнулся он мне.
Пока Линкольн ставил передо мной тарелку, я разглядывала его. С самой нашей встречи он продолжал заботиться обо мне.
— Похоже, ты очень богат. Просто ты…
— Не вписываюсь в стереотип? — перебил меня Линкольн. Нет, я хотела сказать кое-что другое, но его слова навели меня на размышления. Наверное, он и впрямь не подходил. Линкольн казался мне несколько грубоватым.
— Я имела в виду, что ты обо мне позаботился, наполнил мою тарелку, поинтересовался самочувствием, успокоил. Обнимал меня. Это необычно для богачей.
Я никогда не видела, чтобы отец или мать проявляли друг к другу привязанность, в отличие от Линкольна. Также я никогда не видела заботу в людях, приходивших к нам в гости со своими партнерами. Он просто не вписывался в стандарты богачей, в чьем окружении я выросла.
— Я некоторое время служил в армии, — пояснил Линкольн, словно прочитав мои мысли. Я ахнула, когда он легко подхватил меня на руки и усадил к себе на колени. — Попробуй, — взяв слоеный пирог, Линкольн поднес его к моим губам. Я их приоткрыла, и он дал мне откусить. Почувствовав на языке сладкий теплый крем, я застонала. Потрясающе. — Я могу быть холодным и злым со всеми, но только не с тобой, — поклялся Линкольн, и я прочла правду в его глазах. — Я буду защищать тебя всю свою жизнь, в том числе и от тех, кто посмотрит на твою задницу.
Я не могла не улыбнуться его словам. Кивнув, я поняла его собственнические замашки. Потому что у меня были такие же. Я не могла вынести мысли, что какая-нибудь женщина станет его разглядывать. Или, возможно, привлечет его внимание.
Линкольн дал мне откусить еще раз, и я снова застонала. На этот раз он зарычал, и я посмотрела на него.
— Ты проголодался? — я облизнулась, чтобы заполучить каждую каплю крема, какую могла.
— Проголодался, — Линкольн перевел взгляд на мой рот.
— Хочешь? — я потянулась к пирожному на тарелке.
— Не это, — его голос стал глубже. Наклонившись к моему уху, Линкольн потянул зубами мочку и пососал ее, отчего я покачнулась у него на коленях. Я чувствовала, как мне в зад упиралась эрекция. — На твоих бедрах остался мой след или ты его уже стерла?
— Остался, — заверила я, пока Линкольн спускался поцелуями по моему плечу. От блаженства я закрыла глаза.
— Открывай, — что-то прижалось к моим губам, и я открыла рот. На этот раз я почувствовала вкус кокоса, и Линкольн продолжил меня целовать. — Хочешь больше? — прошептал он, не отрываясь от меня.
— Хочу, — взмолилась я, но хотела не еду, а его губы. Они творили со мной чудеса.
— Хочешь чего? — спросил Линкольн, потянув халат вниз, и прохлада овеяла мою грудь. Открыв глаза, я наблюдала, как он провел языком по моему соску. Я не могла отвести глаз от открывшейся картины.
— Тебя, — простонала я, когда Линкольн втянул в рот сосок. Блаженствуя, я немного выгнулась, чтобы быть ближе к нему. — Линкольн, пожалуйста… — я начала ерзать и извиваться, нуждаясь в освобождении.
— Скажи, что ты моя, и я дам тебе все.
— Я хочу только тебя. Не все, — призналась я. Я знала, каково это — получать все. Успела пожить в роскоши. Теперь я хотела, чтобы кто-то был только моим.
— Я итак твой, горошинка, — заверил Линкольн, игриво прикусив мой сосок. Наши взгляды встретились.
— Тогда я твоя.
Стоило мне договорить, как он встал со мной на руках.
— Я хочу поесть в постели, — заявил Линкольн, унося меня в спальню.
Глава 6
Линкольн
Я принес Софию в спальню и, положив на простыни, раздвинул ей ноги, наблюдая, как ее полузакрытые глаза затуманивались от желания.
Мне было жаль, что она увидела меня разозленным и рвавшимся яростно ее защищать.
— Меня ужасает власть, сосредоточенная между твоих ног, — я встал между ними на колени, отодвинув халат со своего пути. Обнаженная киска раскрылась для меня и просила о члене, что я понял по тому, как сжимался ее вход, требуя наполнения. — Скоро, — пообещал я и, прижавшись носом к полным складкам, бережно поцеловал нежные лепестки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Линкольн, — мое имя в устах Софии вызвало у меня прилив адреналина и реакцию в члене.
— Ты превращаешь меня в чудовище, готовое трахать тебя, — поднявшись, я сорвал с себя рубашку так резко, что пуговицы полетели на постель. — Я хочу притормозить, чтобы любить эту киску ртом, но одно твое слово, и я готов ворваться в тебя, как животное, — София потянулась ко мне, но я покачал головой. — Когда я буду с тобой спариваться, хочу чувствовать на языке вкус твоего свежего влагалища.
Да, в самолете я немного проник в нее, но она оставалась девственницей. Мне хотелось, чтобы вскоре София научилась запрыгивать в седло по первому моему зову и принимать меня всего одним толчком.
Я снял брюки и, сжав член, снова опустился на колени, поглаживая его. Облизывая тугую маленькую девственную киску, я хотел притвориться, что она двигалась по нему вверх-вниз.
Я уткнулся лицом Софии между ног, и она сжала меня бедрами. Я не мог желать иной смерти, нежели задохнуться у ее влагалища. Но я не собирался покидать грешную землю, пока не почувствую, как София полностью насадится на мой член, поэтому свободной рукой заставил ее раздвинуть ноги.
Погрузив язык в ее мед, я облизал его до самого клитора, который сосал, пока она не выгнулась, царапая простыни.
— Схвати меня за волосы и прижми лицом к киске, — приказал я. — Заставь меня съесть ее.
София послушалась, приподняв бедра и покачивая ими у моего рта. Она получала от меня удовольствие, и я ласкал член в одном ритме с ее движениями. Подняв взгляд, я обнаружил, что София крепко зажмурилась, и у нее затвердели соски. Она потерялась в ощущениях, и потребность трахнуть ее стала так сильна, что на меня будто навалился тяжелый груз.
— Я сейчас… — выдавила София и, сжав мои волосы, задрожала. Оргазм настиг ее слишком быстро и слишком мощно, чтобы она могла его остановить. — Твою мать!
Ругательство эхом разнеслось по комнате, и мне на язык потекли теплые сладкие соки. Они заструились по моему подбородку, и я слизал все, что София мне дала.
Киска сжималась от желания, и я не мог больше ждать. Я быстро поднялся вверх по телу Софии и ворвался в нее одним мощным толчком. Все еще мокрое после оргазма, влагалище стиснуло член. Она тихо вскрикнула, но я поцеловал ее в губы и крепко ухватил за бедра, не дав отодвинуться.
— Тсс. Потерпи секунду, горошинка. Ты привыкнешь.
— Ты слишком большой, — выдохнула София. — Я не могу, мне больно.
— Дыши, София. Ты очень тугая. Я знал, что ты будешь такой. В самолете я опробовал твою киску и сразу понял, что ты очень маленькая. Мы должны тебя растянуть. Скоро ты станешь очень любвеобильной, и я хочу убедиться, что сможешь меня принять. Просто расслабься, мы почти у цели.
Она со вздохом облизала губы, и я снова нежно ее поцеловал. Немного выйдя из нее, я вошел обратно, но теперь уже София не напряглась.
— Умница, — ее влагалище было таким тесным, что на каждом толчке выжимало из члена предсемя.
Она расслабила ноги, и когда я начал брать ее, обвила ими мою талию. София провела рукой вниз по моей груди, и я понял, что всю жизнь шел к этому моменту. Я создал империю, только чтобы осуществить мечты Софии. Вот для чего я так усердно работал.
Приподнявшись, я потер киску большим пальцем, любуясь тем, как в ней скрывался член.
— Только взгляни, насколько ты совершенна. С первого раза полностью меня приняла. Ты такая красивая, — посмотрев Софии в глаза, я улыбнулся ей. — Ничего прекраснее я в жизни не видел. Вот почему я должен обладать тобой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Она напряглась, и я знал, что приближался ее оргазм. Ритмичные прикосновения к клитору вкупе с толчками привели ее к краю быстрее, чем я предполагал.