Читать интересную книгу Житие святого Алибо - Юлия Белова

— Шапка Господня!.. — только и вымолвил он, а барон Алибо, довольный тем, что никто не пытается взять его под стражу и даже не бьет, дребезжащим голосом стал выкрикивать восхваления добрым стражникам Святого Трибунала.

Ришара прямо-таки замутило, он резко осадил своего гнедого, и благородное животное сделало несколько быстрых шагов назад. Проведя рукой по лбу, словно отгоняя неприятные мысли, молодой барон подозвал нескольких воинов и велел им полностью открыть ворота и осмотреть замок. Один из вассалов указал на оборванного Алибо и вполголоса спросил:

— А с этим негодяем что прикажете делать?

— С этим то? — Ришар вновь взглянул на некогда грозного врага и, тот показался ему до того несчастным и измученным, что барон лишь махнул рукой. — Пусть себе катится ко всем чертям… о такого и руки марать противно… — затем высыпал из кошеля на ладонь несколько монет и как милостыню швырнул их бедному грешнику.

С грохотом распахнулись дубовые ворота, поползли вверх тяжелые железные решетки, и как только дорога для всадников оказалась открытой, Ришар дал шпоры коню и во главе отряда въехал в захваченный замок. Лишь один из его слуг оставался на месте, в задумчивости глядя на прощенного грабителя. Нет, все-таки сеньер Ришар еще слишком молод. Это ж надо, чего удумал, такого, да отпускать. А не дай Бог и в Трибунале надумают помиловать преступника, что тогда? Эх, двадцать лет, двадцать лет… Ну да ничего, возраст — дело поправимое. Поумнеет еще… Что же до скотины этой высокородной…

— Эй ты, дурак, подойди ка поближе, — громко и грубо приказал он барону, и Алибо торопливо подбежал к конному слуге, угодливо кланяясь. — Ну-ка ответь, что там еще такое?

Следуя за жестом всадника, Алибо поспешно обернулся, и тогда слуга со всей силой обрушил на его голову дубинку. Даже не вскрикнув, барон повалился на дорогу. Бедняга умер, так и не узнав, что Святой Трибунал давно о нем позабыл. У благочестивых монахов было слишком много иных забот.

* * *

Бывшая баронесса Жизель явилась к Ришару в строгом траурном платье, призванном напомнить новому сеньеру, что коль скоро он лишил ее супруга и захватил его владения, то обязан заботиться о несчастной вдове.

Вряд ли благородный рыцарь нуждался в подобном напоминании. Долг свой молодой барон знал и всегда соблюдал. Будь он до сих пор холост, Ришар счел бы себя обязанным жениться на бедняжке Жизели, дабы тем самым искупить причиненные ей обиды. Собственно говоря, подобный выход более всего устроил бы юную вдову, однако к величайшему ее сожалению, Ришар, не смотря на весьма молодые лета, давно уже был женат и даже успел обзавестись сыном — красивым и здоровым малышом, которым барон необыкновенно гордился и за которого не уставал восхвалять свою верную супругу. Таким образом долг Ришара перед Жизелью сводился лишь к тому, чтобы приискать ей достойного мужа, и уж к этой обязанности барон отнесся со всей подобающей делу серьезностью.

Как следует поразмыслив, перебрав в памяти всех своих рыцарей и имеющиеся в наличии земли, Ришар здраво рассудил, что брак дочери одного из его новых вассалов с кем-нибудь из старых самым лучшим образом скрепил бы единство его людей. Что же касается самого жениха, то поиск его не занял много времени. Доблестный воин и любезный рыцарь, человек еще весьма молодой, но в то же время и не мальчик, за которого было бы неприлично выдать вдову, выбранный бароном жених обладал всеми достоинствами благородного человека, и пристрастный свидетель мог указать лишь один его недостаток — ужасающую бедность. Впрочем теперь, когда Ришар стал обладателем богатейших владений во всей округе, этот недостаток было легко исправить. Что и было бароном сделано.

Когда обе заинтересованные стороны были поставлены Ришаром в известность о его намерениях, и жених, и вдова-невеста с почтительностью отвечали, что если сеньеру угодно будет сочетать их браком, они с радостью повинуются ему, как и положено верным вассалам. Даже бывший тесть барона Алибо и тот выказал одобрение решению Ришара, чего от него ждали в последнюю очередь, правда перед этим барон предусмотрительно напомнил суровому рыцарю, что дарованные жениху владения как раз примыкают к владениям невесты.

А через неделю в Королевском Пожарище состоялась веселая свадьба.

Летнее солнце радостно играло лучами на парчовых нарядах жениха и невесты, золотило прекрасные кудри Жизели и облачение старенького священника. Добрые поселяне, с нетерпением ожидавшие праздника, забрасывали свадебную процессию полевыми цветами и громкими криками желали молодым многочисленного потомства. Довольный Ришар повелел выкатить для крестьян бочонок вина, правда, бочонок поменьше, ибо пример несчастного Алибо слишком убедительно доказывал, сколь опасно бывает предаваться греху винопития. А в пиршественном зале баронского замка, откуда стараниями слуг были выметены все следы недавнего запустения, гостей ждал великолепный свадебный пир, в изобилии которого вассалы Ришара должны были позабыть все недавние обиды.

Праздник можно было считать удавшимся на славу, и лишь в стороне от дороги, однако же в пределах видимости свадебной процессии, с ветви могучего дуба свисало повешенное кем-то из веселых поселян тело несчастного Алибо, основательно облепленное наглым вороньем. С тревогой оглянувшись на сияющую от счастья Жизель, барон потихоньку велел слугам как можно скорее снять с дерева это жуткое напоминание о перенесенных молодой несчастьях и зарыть бедного грешника где-нибудь на деревенском кладбище подальше от глаз. В неустанных заботах Ришар даже не подумал, что его беспокойство было совершенно напрасно, ибо благородную Жизель вовсе не волновали всякие грязные шуты, сколько бы их не развешивали по деревьям.

ЭПИЛОГ

Лето Господне 1306 принесло сотерианскому миру радость обретения нового святого. Собственно путь барона Алибо к святости начался еще за сорок лет до этого, как раз в пятую годовщину его бесславной смерти, когда какого-то безвестного монаха из ордена Псов Господних осенила воистину гениальная мысль: кем, спрашивается, надо считать человека, который в своем послушании Святой матери нашей Церкви предпочел принять мученическую смерть, но не нарушить наложенных на него запретов? Ведь должен же был он понимать, какую злую участь готовят ему враги?!

Барон Ришар, конечно, мог бы кое-что рассказать об этом, однако же, как человек благоразумный, даже и не подумал возражать. Ему не раз приходилось задумываться, как могло случиться, что Трибунал, равнодушно взиравший на все бесчинства грешного барона, вверг его в полное ничтожество из-за какой-то пьяной шутки? Как бы там ни было, но у Ришара не возникало ни малейшего желания испытать гнев Святого Трибунала на собственной шкуре. И потому, когда Псы Господни повелели торжественно перенести кости убитого в деревенскую церковь, молодой барон безропотно выполнил это приказание и даже постарался как можно наряднее украсить гробницу будущего святого.

Тогда, после торопливого следствия, Алибо из Королевского Пожарища был признан блаженным, и рассказы о кротком бароне, который безропотно подставил голову под дубинку злобного убийцы, стараниями Псов Господних разошлись по всей Галлии. За минувшие сорок лет усилиями тех же монахов было собрано достаточно свидетельств, позволявших считать Алибо не только блаженным, но и святым. Особая курия при Святом Престоле несколько раз собиралась обсудить канонизацию доброго барона и вот наконец радостное событие свершилось. Две недели в Вечном Городе в честь новоявленного святого звонили в колокола, но, конечно, не была забыта и родина Алибо, край, где он увидел свет, где предавался грехам, где раскаялся и, восславляя Церковь, принял мученическую кончину.

Правда, празднуя обретение святого, странно было бы не наказать его убийцу, и судьи Святого Трибунала прекрасно это понимали. По прошествии сорока пяти лет после убиения благородного барона Ришару и всем его наследникам мужского пола было предписано принести торжественное покаяние перед образом святого Алибо. На это, опять-таки, Ришар мог бы возразить, что вовсе не убивал несчастного барона, и тот пал от руки слуги, давно уже отправившегося в мир иной. Но Ришар, опять-таки, промолчал, не только из-за опасений перед Трибуналом, но и по привычке, рожденной десятилетиями власти, привычке, в соответствии с которой господин несет ответственность за своих людей.

Покаяние барона Ришара, четырех его сыновей и семи внуков собрало в баронских владениях всех окрестных сеньеров и крестьян и даже паломников из Арверны, Лугдуна, Турона и вовсе уж дальних земель. Сам барон, а также его дети и внуки, были облачены в длинные рубахи из небеленого холста (под рубахами же скрывались роскошные наряды, которым надлежало увидеть свет по окончании покаяния, когда торжественная процессия с бароном во главе направилась бы в замок, где хозяева и знатные гости отдали бы должное праздничному столу), их непокрытые головы были коротко острижены, так коротко, что русые волосы кололись под рукою будто иглы ежа, с мягких башмаков были сняты шпоры, а с шей свисали веревки. Прекрасный пример истинно сотерианского смирения!