Читать интересную книгу Тоже Родина - Андрей Рубанов

Так что на промороженный вещевой рынок я прибыл хоть и уверенным в себе человеком — эта уверенность подтачивалась изнутри мучительными сомнениями. Проводя каждодневно по три часа в зале, я терял время. Бизнесмены не занимаются мордобоем. Это нерационально. Если сегодня тебе расквасят нос — как завтра ты явишься на важные переговоры с важными людьми? Бизнесмены практикуют теннис и плавание. Пора, пора взрослеть. Пора. Решиться мало — следует досконально просчитать и продумать метаморфозу. Что-то объяснить коллегам по банде. О чем-то умолчать. Укрепить нужные знакомства. Причем сделать это правильно и умно, ведь меня считают костоломом, а я не согласен. Наконец, главное. Нужны деньги. Основные и оборотные средства. Где и как раздобыть их?

Перечитайте «Джанки» — там точно подмечено. Обыватель думает, что как только ты займешься чем-то незаконным — деньги потекут рекой. Это ошибка. Заблуждение. Не потекут. Во всяком случае, ко мне не потекли. Я еле-еле сводил концы с концами.

Припомнив в долю секунды все свои годами натренированные приемы, я ухватил вылезшего из машины увальня за отвороты куртки и от всей души врезал лбом. И еще раз, и еще. Юноша оказался явно не готов, и скис. Потекла яркая кровь. Я добавил. Противник потух. Пространство боя огласили матерные междометия.

Оно, конечно, гораздо гуманнее бить не в нос, а в лоб. Своим лбом — в чужой. Кстати, и эффективнее. Ты крепко сжал челюсти, а противник не успел. Его мандибула просто выскочит из мышечной сумки — и все: иппон. Чистая победа. Не говоря уже о сотрясении мозга. Особенно забавен громкий бильярдный стук сшибающихся черепов.

Но белобрысому Акеле не свезло — выше меня на много сантиметров, он принял удар в носовой хрящ.

Щелкнули дверные замки, и выскочили корефаны моего оппонента, числом двое или трое. Точное количество осталось мне навсегда неизвестным. В общем, оно и не волновало меня, точное количество. Какая разница? Идите сюда все, сколько вас есть. Я вас всех похороню. Вы не более чем торгаши, целой толпой страдающие над несчастными пятью коробками женских сапог — вам со мной не совладать.

Сам я не торгаш. Купить и продать — это не для меня.

Нет, конечно, в будущем, года через три, я видел себя именно бизнесменом. Скажем, издателем солидного журнала. Или банкиром, манипулирующим кредитами и депозитами. Но никак не чуваком, сбывающим на морозе партию женских сапог. Если бы я хотел стать таким чуваком, я бы им уже стал. Еще год назад, в бытность студентом университета, я имел все возможности. Половина моей группы регулярно каталась в Польшу и Югославию. Туда везли бинокли, обратно — китайские пуховики. Учебой не занимались, на лекциях и семинарах садились в задние ряды, доставали калькуляторы и углублялись в подсчеты. На экзаменах списывали у меня. Я ведь, в отличие от них, всерьез грыз гранит. Думал, что хитрее.

С другой стороны, очень возможно, что я бы тоже поехал в Польшу и Югославию, если бы имел хоть какие-то деньги. Но стартовый капитал отсутствовал. Попросить взаймы я не умел. Всегда старался жить так, чтобы ни у кого ничего не просить. А потом судьба подвела ко мне новых друзей, доступно растолковавших, что средства к жизни не обязательно добывать в Польше или Югославии, — тем более, если душа не лежит. Путешественникам по Польшам и Югославиям всегда нужны крепкие и решительные люди: охранять товар, выбивать долги и оказывать давление на врагов; где деньги, там и враги, это все знают. Так я оказался пристроенным к делу, называемому «рэкет». Я не считал свою новую работу уголовщиной и к преступникам себя не причислял. Навешать по ушам плохому человеку, задолжавшему хорошим людям, скажем, пятьсот долларов — где тут преступление?

Открылось забавное: прожженные вояжеры, не вылезающие из Польши и Югославии, с закрытыми глазами способные отличить турецкую кожу от монгольской, знающие, как звучат числительные на пятнадцати основных мировых языках и перемножающие в уме трехзначные цифры, вдруг обращаются в потеющих, невменяемых от страха слабаков, едва речь заходит о хорошем рукопашном бое с применением элементарного оружия в виде ножа или дубинки.

Меня научили, что в момент наиболее обильного потоотделения с таких парней можно стрясти хорошие деньги за свои услуги.

Через год появились машина, съемная квартира, джинсы, сапоги, карманные деньги; у жены — лисий полушубок. А также видеомагнитофон, двуспальное постельное белье и уверенность в собственных силах. То есть, на насквозь промороженный, серо-сизый вещевой рынок я прибыл в роли прилично одетого немногословного негодяя, хорошо понимающего, как вращаются скрытые шестеренки. Различающего масть и окрас. Кожей чувствующего, кто есть кто.

Мой соперник был никто. Слишком тяжелые щеки убежденного бездельника, слишком невыразительные, бегающие глазки малодушного, неглубокого самца. Слишком далеко вылетающая изо рта слюна неврастеника. Запах табака. Курит. Быстро выдохнется. Минута, максимум две, хорошего темпового боя превратят его в хрипящего, бессмысленно мечущегося кабана. В зале с таким хорошо поиграться, подныривая под его локти, заставляя багроветь, расходовать силы и разевать рот в попытках засосать побольше воздуха — а что может быть хуже, чем бессмысленно отвисшая челюсть?

Хорошо такому по пузику настучать, протрясти сальце его; в зале я такое не практиковал, негоже унижать соперника, а вот на улице можно и поддаться искушению, выставить неприятеля полным идиотом; особенно люблю я тех, кто страдает полнокровием, такие особи жутко краснеют, и лица их в определенный момент приобретают сходство с лежалой свининой — вот, нашел слово! Свинина! На меня перла свинина, бестолковая и нездорово возбужденная свинина, бездарно подставляющая шею, и бока, и бедра, потерявшая концентрацию и вообще разум, дикая свинина, ни на что не способная, с детства уверенная, что габариты есть главное преимущество, и теперь не понимающая, как преимущество обернулось недостатком.

Правда, не следует презирать противника. Даже в уличной драке. Даже если речь идет о защите собственной чести. Погружая кулаки в упругое и мягкое, я попытался сделать, как учили, как велит кодекс воина. Благородный бой следует вести, имея незамутненный разум, преисполняясь уважения к врагу. Гнев в схватке вреден. Тысячелетняя культура боя, выработанная мудрыми азиатами, велит оставаться спокойным перед лицом любой опасности. Сражайся, рази, убивай — но твое сознание должно уподобиться ровной глади освещенного закатным солнцем океана. Слушай хруст сокрушаемых костей и предсмертные хрипы неприятеля, убивай — и не переживай.

Восточная культура утверждает, что были некогда бойцы, сокрушавшие врага с улыбкой на губах, с философическим мерцанием во взоре. Одновременно с ударами меча они слагали стихи о смерти, жизни и промежуточных ипостасях духа.

Не стану врать — мне не удалось.

Гнев поглотил меня целиком, обозначился как жжение в груди, как мутная пелена перед глазами. Какие-то женщины закричали, но я ничего не услышал. Враг сипло вскрикивал, он казался недостойным какого-либо уважения. Родись я в Японии или в Китае, лет пятьсот назад, я бы рассек ему брюхо и задушил его же собственными кишками. Он пыхтел и мычал, он был слишком медленный, его следовало уронить, обездвижить и оставить в покое, большего он не стоил, этот жирный паренек. Но он имел друзей, корефанов, и я оказался один против шоблы.

Друзья сразу определили себя как не-джентльмены. Особо не тушуясь, они тут же включились, причем сразу ногами. Видимо, жизнь тоже довела парней — как и меня — до такого напряжения нервов, когда агрессия выпрыгивает в доли секунды. Чужой кадык уже хрустит в твоих пальцах, а ты и не заметил.

Можно было всех положить, сколько их там напрыгнуло; ладно, пусть не положить, но хотя бы попробовать, — будь у меня на ногах удобная обувь, а под ногами — хорошая опора. Но мы сражались на скользком асфальте, покрытом пленкой плотно утоптанного снега, кое-где превратившегося уже и в лед, и я был на каблуках. Никогда не любил каблуки. Мужчины не ходят на каблуках. Мужчины должны попирать земную твердь всей ступней, это важно. Есть и специальные упражнения для развития наилучшей устойчивости. Встаньте босыми ногами на твердый пол и попытайтесь как бы обнять его стопами, как бы врасти, как бы вцепиться в горизонталь. Каблуки воину не подмога. Кой черт не обул я в этот день легкие гибкие кроссовки, зачем поддался всеобщей бандитской моде на непрактичные остроносые сапоги? Как все американское, они имели вид брутальный, сексуальный, внушающий трепет, но объективно утомляли ногу и в обиходе были неудобны.

Первым делом мне отвесили несколько крепчайших пинков, но пользы не извлекли, задница, она на то и задница, мягкое место — какой смысл бить человека в мягкое? Никакого. Тем более что получались не удары, а именно неловкие пинки. Пришлось опустить голову, беречь затылок. Корефаны топтались вокруг. По-моему, больше мешали друг другу, чем помогали своему мясистому лидеру. Стали бить в спину — пыром, с носка, но спина ведь тоже неподходящая цель, она состоит из длинных плотных мышц, особенно ее верхняя часть, а по почкам прицельно ударить они не догадались, или у них не получилось.