Читать интересную книгу Почему ты меня не хочешь? - Индия Найт

Рэйнбоу, Пердита и Чайна, всем примерно по четыре года, были поглощены увлекательным занятием – показывали друг другу свои трусики, а потом Пердита сказала, что ее мама называет свою штучку “киской”. После этого они хором полчаса распевали: “Мяу, мяу, киска” – шаг направо, шаг налево, юбки вверх – и “Мяу, мяу, писька”.

И лишь милый крошка Александр, ему два с половиной, тихонько сидел на полу рядом с ошалевшей Хани и “читал” ей книжку про медведей.

Мы с Луизой действительно сходили выпить по чашке кофе. И знаете что? Она тоже мать-одиночка. Правда, причисляя себя к этой категории, я всегда чувствую себя обманщицей, но я ведь и вправду мать-одиночка. С большим домом и с няней, которая в моем распоряжении в любое время, и это, конечно, не то же самое, что мать-одиночка, живущая на пособие в муниципальной квартире, но тем не менее. Луизин муж променял ее на “модель помоложе”, как она сама выражается, и это грустно, потому что Луизе всего тридцать четыре. Ее квартира находится прямо над небольшой пекарней на Регент-Парк-роуд, и Луиза работает модисткой на полставки. За чашкой кофе с горячими тостами у нас состоялась приятная, восторженная и немного стеснительная беседа: так беседуют одинокие люди, обнаружив, что есть человек, который разделяет их взгляды и вкусы. Луиза и Александр придут к нам в гости на будущей неделе. И еще она сказала, что нам нужно как-нибудь выбраться на прогулку в парк. Так что все обернулось к лучшему, и в “Милых крошках” я нашла то, что искала.

– Увидимся во вторник! – прокричала Фелисити, когда мы выходили. – Марджори будет учить детей йоге!

– Йоге? – спросила я Луизу.

– Это ее специальность – она преподает йогу, – ответила та.

– Тогда почему она такая толстая? В смысле, по ней не скажешь, что она стройная и мускулистая.

– А может, она толстая, но очень гибкая, -сказала Луиза, и мы засмеялись.

Да, похоже, все действительно не так уж плохо.

3

После дневного сна мы идем за покупками в “Сайнсбери”, а когда возвращаемся, уставшие, домой, обнаруживаем, что по всей гостиной стоят белые лилии: в вазах, кувшинах, стаканах, банках, даже в заварочном чайнике, который мне подарил папа на совершеннолетие. Дом заполнен восхитительным запахом лимона и розмарина. И в этот момент из кухни выглядывает Фрэнк, в моем фартуке с розочками.

– Исправляюсь, – улыбается Фрэнк своей глуповатой улыбкой. – Исправляюсь и извиняюсь. Цветы, цыпленок, запеченный с картошкой, глазированная морковь и шоколадный кекс.

– Не стоило так беспокоиться, – говорю я, широко улыбаясь, и наклоняюсь, чтобы отстегнуть ремень на коляске, – но мне очень приятно.

– Я знаю, что путь к твоему сердцу лежит через желудок. И мне правда очень стыдно за вчерашнюю ночь. – Фрэнк вынимает Хани из коляски, пока я роюсь в корзине и выуживаю оттуда пакеты с покупками. – Привет, Хани.

– Здаово, – говорит ему Хани, улыбаясь. Не знаю, почему она разговаривает как деревенский ребенок. Загадка. Отчего бы ей не говорить на “королевском английском”?

– Тут нечего стыдиться. Ты взрослый мужчина, совершеннолетний, и сексом заниматься тебе не запрещено. – “Хотя такое количество секса с таким разнообразием партнерш, конечно, не вполне естественно”, – думаю про себя. – Ну ладно. Я сейчас быстренько отнесу юную леди наверх, выкупаю ее, прочитаю коротенькую сказочку и буду вся в твоем распоряжении.

– Все будет готово к восьми. Ой, – говорит Фрэнк, – кстати, звонил твой отец.

О нет.

– Что сказал?

– Вроде как собирается приехать, пожить у тебя пару дней. Но он еще перезвонит.

– Знаешь, с тех пор как я сюда въехал, ты ни разу никуда не ходила по вечерам, – замечает Фрэнк за ужином.

– Ну так уж и ни разу. Несколько вечеров меня дома не было. И потом, у меня очередной заказ на перевод, а я могу работать, только когда Хани спит. И вообще, ты по ночам гуляешь за нас двоих. Будь добр, налей мне, пожалуйста, вина.

– Давай бокал. Ну, значит, почти ни разу. Тебе надо чаще бывать на людях. Ты же знаешь, что я всегда рад посидеть с Хани, да и Мэри ты могла бы попросить.

– Могла бы, – говорю я, протыкая вилкой морковку. – Ты их с тимьяном готовишь? Очень вкусно. Но, видишь ли, мне некуда пойти. Я что, одна должна ходить в кино, как псих-одиночка? Или болтаться по улицам? А может, мне пойти на вокзал и посидеть там часок в кабинке моментального фото?

– Наверняка есть люди, к которым ты могла бы сходить в гости... – Вид у Фрэнка и вправду становится озабоченный. Душка. Вот только теперь мне действительно неловко от его сочувствия.

– Кстати, о людях. Завтра вечером я иду на ужин к Изабелле Ховард. Видишь, у меня еще не все потеряно.

– Тогда я посижу с Хани. Я и не говорил, что все потеряно. А как насчет остальных вечеров? Нельзя же все время торчать дома. Ты же в самом расцвете сил, Стелла. В смысле, как насчет свиданий?

– Что ж, мне, естественно, не хватает мужского внимания. Но, Фрэнк, с кем?

Фрэнк смеется:

– Да брось, Стелла. Неужели все так запущено? Ты симпатичная женщина. У тебя интересное лицо. Я бы не прочь сделать с него пару набросков.

– Я не корова. Но сегодня в детском саду я видела женщину, очень смахивающую на корову. Хочешь, раздобуду телефончик? Знаешь, абсолютно коровья, млекопитающая внешность.

– Между прочим, я не только коров рисую, – говорит он оскорбленным тоном. – Я умею обращаться с карандашом, хочешь верь, хочешь нет, и рисую портреты. Просто я их никогда не показываю.

– Знаю, знаю. Тогда нарисуй меня, – отвечаю я с набитым ртом. – Было бы интересно.

Фрэнк, если я так привлекательна внешне и, возможно, не слишком уродлива в душе, то где же мой красавец-мужчина? Фрэнк опять смеется:

– Красавец-мужчина не телепат и не может знать о твоем существовании, если ты все время сидишь дома. Для этого нужно выглянуть на улицу, Стелла. Давай, рискни наконец, выйди за порог.

– Тебя послушать, можно подумать, я страдаю агорафобией. Я не боюсь выйти из дома. Ты не мог бы передать мне картошку?

Картошка просто чудо как хороша: с хрустящей корочкой, отдает розмарином и курицей.

– Ты ешь как настоящая француженка, – замечает Фрэнк.

– Как это?

– Как будто очень хочешь есть.

– Потому что я действительно очень хочу есть, дурачок. За день оголодала. Тебе было бы приятнее, если бы я от всего отказалась и сжевала одну лишь крохотную морковку?

– Нет-нет. Я только имел в виду, что это приятно отличает тебя от остальных. Англичанки, особенно те, что с юга, едят так, как будто их воротит от еды. А ты даже добавку просишь.

– Да, а иногда и повторную добавку. Особенно если кто-то постарался приготовить отменный ужин из трех блюд. Можно мне еще курицы?

Пару минут мы, оба довольные, жуем молча.

– А где ты знакомишься с девушками? Они что, поклонницы искусства? – спрашиваю я наконец.

– Некоторые да. Но такие в основном в Берлине. Я просто знакомлюсь с людьми в разных местах. На вечеринках, приемах. Может, прихватить тебя с собой в следующий раз?

Не думаю, что Фрэнк предложил это всерьез, но в какой-то мере он прав: не могу же я все время сидеть тут и покрываться плесенью.

– Было бы неплохо, – соглашаюсь я. – Что, если в пятницу, на той неделе? Научишь меня снимать мужиков. А то я уже забыла, как это делается. Было бы весело.

– Договорились. В пятницу намечается вечеринка, как обычно, а перед этим мы с тобой зайдем в бар, выпьем чего-нибудь... А знаешь, Стелла, ты ведь запросто склеишь кого-нибудь, если захочешь.

– Жду с нетерпением. Кстати, как поживает вчерашняя крикунья? Ты ей не звонил?

– Мы с ней всего лишь переспали, – пожимает Фрэнк плечами.

– Это и есть твое предложение? Знаешь, я уже вышла из того возраста, когда верят в любовь на одну ночь. Это пошло. Я же мать. – Говорю это так, словно я Непорочная Дева.

– Ты, – Фрэнк возмущенно тычет в мою сторону ножом, – никогда не скрывала, что тебе нравится секс.

– И что?

– А то, что, если тебе нравится секс, иди и наслаждайся. Вовсе необязательно, чтобы это было пошло и грязно.

– Нет?

– Нет.

– Я тебе не верю. И в современном сексуальном этикете я тоже не слишком смыслю. Может, теперь все кончают друг другу на лицо и это считается нормальным или даже старомодным. Но я этого не вынесу. К тому же ты кое-что упустил: у меня не было секса с тех пор, как мы разошлись с Домиником. Это как-то необычно – сюрреалистично, что ли – заниматься сексом с другим мужчиной.

– Доминик больше тебе не муж.

– Да формально он никогда и не был моим мужем. Но тем не менее факт остается фактом – секс с другим мужчиной мне кажется почти невозможным.

– Понимаю, – уступает Фрэнк. – Но рано или поздно тебе придется это сделать, так что сомнения прочь!

– Ну ты и сказал, Фрэнк.

– Ага, – смеется Фрэнк. – Старался. Ну, по десерту?

В самый разгар нашей беседы звонит папа. Говорит, что собирается нагрянуть в Лондон за покупками.