Кассандра не знала как поступить. С одной стороны, она желала доверить ему все свои переживания и надежды, сделать его своим понимающим другом, молить о снисхождении. Но в то же самое время она боялась, что он воспользуется ее сетованиями для того, чтобы иметь основание еще сильнее отдалиться от нее.
Она с болью смотрела в спокойное лицо Хоакина, стараясь угадать истинные мотивы своего возлюбленного.
— Итак, Кэсси? Неужели тебе нечего сказать? — произнес он, разорвав ее немоту.
— Ты… Ты уже собираешься на работу? — промямлила женщина, заботливо поправив его галстук.
— Да, собираюсь, — ответил он, язвительно улыбнувшись. — Так же как и в любое другое утро. Надеюсь, проблема не в этом?
— Я — вновь попыталась изъясниться Кассандра, но осеклась и порывисто прижалась к его груди, надеясь, что он обнимет ее. — А ты мог бы сегодня, всего только один разочек, остаться со мной?
— А почему я должен сделать это именно сегодня, а не вчера или завтра? — холодно спросил он.
Кассандра отстранилась и отвела от него глаза, полные слез.
— А, понимаю… Это потому, что эта ночь показалась нам обоим особенной, — цинично проговорил он.
— И еще нам надо поговорить, — блеклым голосом прибавила Кассандра.
— И тем не менее я должен работать. Очень жаль, но остаться не получится… Достаточно того, что вчера я вернулся с работы значительно раньше. Дел много, понимаешь? Такое бывает, когда живешь не одними лишь наслаждениями, — выговорил ей Хоакин.
— Я не понимаю, любимый, — пролепетала она. — Ты так богат. Для чего тебе столько работать? Твои отсутствия изводят меня. Я словно не живу, когда тебя нет со мной.
— Пустой разговор, — резко оборвал он. — Мне пора. Много осталось сделать до следующей пятницы. А тебе известно, что это за день!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Кассандра расценила как трусость свое внутреннее опасение продолжать этот непростой разговор. Впрочем, любую их беседу можно было счесть рискованной, поскольку о внутренней жизни друг друга они знали крайне мало.
Хоакин в принципе не интересовался душевными переживаниями Кассандры, Кассандра же рада была бы узнать о Хоакине больше, да только он, скрытный по натуре и сознательно закрытый в отношениях с женщинами, сделать этого ей не позволял.
— Пятница, — проговорила она и задумалась, стараясь припомнить, что ей известно о важности этого дня. — Пятница, — еще раз озадаченно произнесла Кассандра.
— Да, пятница, — подтвердил Хоакин.
— А чем наступающая пятница отличается от всех предыдущих пятниц? — рискнула-таки спросить женщина.
Хоакин очень-очень хмуро посмотрел на нее, выдержал глубокомысленную паузу немого укора. После чего его лицо чудесным образом просияло, и он воскликнул:
— Ну как ты могла забыть?! Мы же ждем оптовиков из Лондона!
— Мы?! — вдвойне удивилась Кассандра.
— Я жду покупателей из Лондона, буду принимать их у себя, а ты, соответственно, будешь хозяйкой.
— Хозяйкой?
— … и переводчицей, — добавил Хоакин.
— Но ты отлично говоришь по-английски! Зачем тебе переводчица?! — недоумевая, воскликнула Кассандра.
— Затем же, зачем и хозяйка. Встретим их по-домашнему, немного усыпим бдительность. Это важно для того, чтобы заключить контракты на моих условиях. И ты обязана мне помочь. Я даже придумал, как это лучше обставить. Слушай внимательно! — распорядился Хоакин. — Заставим их думать, что я не владею английским языком. Ты будешь переводить неофициальные беседы и официальные переговоры. Из женских уст все мои требования будут звучать мягче, а потом многоступенчатость общения утомляет, заставляя принимать решение быстрее. К тому же труднее манипулировать собеседником, если твои доводы интерпретирует переводчик. Ты же будешь действовать в моих интересах. А потом, в тот момент, когда тебя не будет рядом, они не смогут беседовать со мной напрямую, а только между собой. Тогда я смогу узнать, что они думают о бизнесе со мной.
— Это будет нечестно по отношению к твоим партнерам, — робко проговорила Кассандра.
— А ты думаешь, что они — сама честность? Откуда нам знать, к каким хитростям прибегнут наши так называемые партнеры, чтобы заключить контракты с выгодой для себя? Мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы предупредить возможный сговор, — развил свою идею мужчина.
— Не думаю, что они будут настолько неосторожными, чтобы выбалтывать собственные секреты, — предположила она.
— Ну, значит, эта идея просто не оправдает себя. Тем не менее ничего крамольного я в ней не вижу… В общем, в пятницу я приглашу их к себе домой на деловой ужин. Вернее, мы начнем с неофициальной трапезы, а потом перейдем непосредственно к переговорам. Они отведают мое вино из моих собственных погребов, насладятся яствами, расслабятся. Мы сделаем все, чтобы они потеряли бдительность… — планировал Хоакин, но, внимательно посмотрев на Кассандру, осекся и воскликнул: — Что за мина?
— Не поняла? — переспросила она.
— Что ты изобразила на своем лице?! — еще энергичнее возмутился он.
Кассандра внимательно посмотрела в зеркало и непонимающе покачала головой.
— Глядя на тебя, можно подумать, что я склоняю тебя к соучастию в преступлении. Заставляю пойти на смертный грех. Как, по-твоему, этот смертный грех называется? Убийство? Воровство? Прелюбодеяние? Как?
— Лжесвидетельство, — подсказала ему Кассандра.
— Лжесвидетельство? Как мило! Ну, если не хочешь лжесвидетельствовать, вообще рта не открывай. Мудрец сказал, что каждое произнесенное слово есть ложь. Как с этим прикажешь быть? — негодовал Хоакин, услышав возражение в свой адрес. А это никогда не прощалось возражающему.
— Я не осуждаю твоих намерений, дорогой! Не подумай! — поспешила оправдаться перед ним Кассандра. — Я лишь пытаюсь тебе сказать, что вряд ли смогу им солгать. Я не умею. Они сразу обо всем догадаются.
— Тебе не придется импровизировать. Они приедут, я выйду поприветствовать гостей, а ты просто начнешь переводить. Мы даже объясняться с ними не станем, и без объяснений будет понятно, что босс не говорит по-английски, а если и говорит, то недостаточно хорошо. Пусть понимают, как им заблагорассудится. А ты знай себе переводи. Спрос с переводчика какой? Тебе велели переводить, вот и переводи все подряд. Или не справишься? — сощурившись, спросил Хоакин.
— Справлюсь, — уныло проговорила Кассандра.
— А я тебе за это цветы и шоколад. Ведь у нас вроде как годовщина грядет, — словно только что припомнив, произнес он.
— Да, — все так же уныло подтвердила женщина.