Малолетних детей.
Здесь любили подраться.
Ловко били под дых.
На субботние танцы
Не пускали чужих.
Здесь в глухих подворотнях
Набирали ребят:
Кого в «Черную сотню»
Кого в «Красный Джихад».
Славить мудрость начальства,
Разгонять гей-парад -
Ты на все ведь согласна
Слобода да посад.
Пели песни кабацкие,
Рвали воротники
Слободские, посадские
Вы мои земляки.
Помню комнатку спальную
Где ковер на стене
Шкафчик с плошкой хрустальною
Ветка вишни в окне.
Детский взгляд из-под челочки
Насторожен и смел.
И три книжки на полочке
Серии «ЖЗЛ».
В синей стираной маечке
И в спортивных штанах.
Вот сижу я на лавочке.
С мятой «Примой» в зубах.
От летящего времени
Безнадежно отстав.
Я глазами похмельными.
Провожаю состав.
Поэма о Березовском, и не только
Хватит гадить англичаночка
Прекращай свой маскарад
Отдавай Борис Абрамыча
Отдавай родного в зад.
Он полонием из баночки
Отравил наших ребят
Отдавай Борис Абрамыча,
Отдавай-ка гада в зад.
Поведет его по просеке
В телогреечке конвой
А пока под психов косите
Хрен вам, а не Луговой.
Вы не строгие родители
Нам тут делать экзекуцию
Свои мозги измените вы
А не нашу Конституцию.
Хорошо на вашем острове
Где традиции монархии
Здесь пожили б в девяностые
Под пятою олигархии.
Были годы девяностые
Беспросветными и длинными
Над Россией Березовский
Распростер крыла совиные.
Секретарь совбезопасности
Попирая честь и право
Сбереженья пролетарские
Прокрутил в альянсе АВВА.
Люди что ему поверили
Погибали под забором
А он сверкал плешивым черепом
По кремлевским коридорам.
На хрена его пустили
В тот кремлевский коридор?
Он, аж в солнечной Бразилии
У кого-то что-то спер.
Наподобие Распутина
Он маячил тут и там.
Он и президента Путина
Посадил на шею нам.
Он безумствовал неистово
Словно дикий печенег
Он охранников Гусинского
Сунул мордой прямо в снег.
(Кстати, и тебя касается,
Слышь, Испания франкистская?
Отдавай назад красавица
Драгоценного Гусинского.)
Разгулялись стаи серых псов
По стране моих родителей
И в коробках из-под ксероксов
Достояние расхитили.
Отобрали сбережения
И в заморских банках спрятали.
Не забудет население
Девяностые проклятые.
Об меня все ноги вытерли
Растащили нефть и золото
Доорался я на митингах
На свою седую голову.
Надрывая свои силы
Строил виллы пидарасам я
Не забуду до могилы
Девяностые ужасные.
Пил отраву без закуски
Побирался на помойке я
Не забудут люди русские
Девяностые жестокие.
В это время пили виски
И ласкали тело женское
Березовские, Гусинские,
Ходорковские, Смоленские.
Шли могучие и гордые
И сверкали как алмазы
И устраивали оргии
В штаб-квартире ЛогоВАЗа.
Только лопнуло терпение
Разогнали паразитов
Верно говорили древние
Мунди глория — транзитом.
Унес ветер словно листья
Девяностые продажные
И чекисты в руки чистые
Взяли нефтяные скважины.
Воры выправили ксивы
Что, мол, жертвы холокоста мы.
Не вернуть им дни счастливые
Не вернутся девяностые.
Отберем дворцы с удобствами
И вернем народу денежки
Не вернутся девяностые
Все не будет как при дедушке.
Пусть меня зароют в землю как
Вымершего звероящера
Нам бы только вот приемника
Чтобы, значит, настоящего.
З.Ы. (Послесловие автора).
Розни я не разжигаю
Всех люблю на свете я
Двести восемьдесят вторая
Не губи меня статья.
Данный текст не юдофобный
Я не юзер Пионер
Есть евреи превосходные
Абрамович, например.
Он трудящихся не мучает
Он не пиздит все подряд
Он главенствует над чукчами
Те его боготворят.
Московский зороастризм
Кто там в дали, не мент ли?
Мимо детских качелей
Тень проскользнула к «Бентли»
С молотовским коктейлем.
Лопнет бутылка со звоном
Взвизгнет сигнализация
И над спящим районом
Вспыхнет иллюминация.
Ах, как красиво стало
Грохнуло со всей дури
Сдетонировал справа
«Майбах», а слева «Бумер»
Ах, как забилось сердце
Как тревожно и сладко
Вот и пришел Освенцим
Дорогим иномаркам.
Воют сирены грозно
Тянут пожарный хобот
Мент всем сует серьезно.
Мутный свой фоторобот.
Людям вбивают в темя
Что, мол, псих, пироман
Нет, наступило время
Городских партизан.
Вы в своих «Ягуарах»
Довели до греха
Вызвали из подвалов
Красного петуха.
Глядя из окон узких
Как пылают костры
Русского Заратустру
Узнаете козлы?
Тачки горят как хворост
На лицах хозяев ужас,
А зачем прибавляли скорость
Проносясь мимо нас по лужам?
Ни за какие мильоны
Партизана не сдаст пешеход
С Кольцевой на зеленую
Спешащий на переход.
Жгите, милые, жгите
Ни секунды не мешкая
Слава бутовским мстителям
Со славянскою внешностью.
От народа голодного
От народа разутого
В пояс низкий поклон вам
Робин Гуды из Бутово.
К предстоящему 9-го мая параду на Красной площади с участием военной техники
Вести пришли хорошие,
Что 9-го мая
Проедет по Красной площади
Техника боевая.
Помню, малая детка
Вставал я на ранней заре
И шел с папой смотреть на технику
В мае и ноябре.
Ехали трубы длинные,
Отец объяснял – ракеты.
Десантники были в малиновых,
А еще не в синих беретах.
Динозавры из стали,
Помню, под марши бравурные,
Как они скрежетали
У метро «Парк Культуры».
Здравствуй броня горячая,
Сладкий запах солярки.
Каждый нормальный мальчик
Должен смотреть на танки.
Чтобы сквозь серость буден
Он в сердце своем пронес
Фаллосы их орудий
Тестикулы колес.
Мы на броню присядем,
Мы отхлебнем из фляги,
Эх, прокати нас дядя
До Берлина и Праги.
Я вдыхал этот запах,
Я любовался ими,
Я ходит туда с папой,
Я ходил туда с сыном.
Но дальше каким-то сукам
Стало зачем-то надо,
Чтобы ходил я с внуком
Только на гей - парады.
Плакали люди русские
Когда по воле Лужкова
Начались на Васильевском спуске
Вместо парадов шоу.
Козлами по сцене запрыгали
Геи и лесбиянки.
Но чем глазеть на пидоров,
Лучше смотреть на танки.
Чем куковать у параши,
Лучше быть офицером,
Лучше шагать под марши,
Чем плясать под фанеру.
И вот снова машины быстрые
В нерушимом порядке
Пойдут, высекая искры,
По гранитной брусчатке.
Пойдут могучие «Грады»
«Смерчи» и «Тополя».
От грохота наших парадов
Содрогнется земля.
Иверские ворота
Раскроются словно двери,
И выедет мотопехота
К людям на БТРе.
Люди мотопехоте
Поднесут хлеб – соль с полотенцем,
И настанет в России оттепель
На радость интеллигенции.
P.S.
И выбьют пусть на базальте,
Накрывшим мои останки,
«Русский стихослагатель
Пел про русские танки».
Печень
Когда во французской столице
К власти пришел Саркози
В унылой московской больнице
Делали мне УЗИ.
В загадочном аппарате
Что-то квакало тихо
Была в белоснежном халате
Молодая врачиха.
Она мое бедное тело
Терзала какой-то штукой
Лицо ее все мрачнело
И искажалось мукой.
Горбились девичьи плечи
Сбирались у глаз морщины:
«Гавно у Вас, а не печень
Допрыгались Вы мужчина».