Читать интересную книгу Разгром - Владимир Колосков

– Шесть веков, как отсюда выгнали парсов, – передразнил Мельхиор, – а их капище до сих пор стоит.

– Неудивительно, – вздохнул Паласар, – хотел бы я посмотреть на того строителя, кто рискнет разобрать этакую громадину.

Шесть столетий. Для человека, видавшего пирамиды, это не много, но здесь, на задворках мира, лишь изредка посещаемых выходцами великих культур, и шестивековое капище казалось стоящим от Сотворения мира.

– Не знаю, были ли те времена светлыми или нет, меня тогда еще на свете не было, – признался волшебник, – но, думаю, на обратном пути ты меня просветишь, а пока осмотрим внутренности этого примечательного места.

Приложив руку к двери, Мельхиор сосредоточился. В глубине дерева щелкнул замок, и плотно подогнанная дверь отворилась перед ними.

Глава 2. Подземелья

Из темного проема тянуло прохладой и сыростью. Тянуло сильно, как при сквозняке.

– Пойдем, рассказчик историй, – позвал Мельхиор и шагнул в темноту. – Не знаю, друзей или врагов мы тут встретим, но в опасности советую бежать не оглядываясь.

– Оставить тебя одного? – спросил рассказчик историй, делая шаг следом.

– Именно. Если забота обо мне – твое самое тяжкое бремя, бросай его в первую очередь, хотя, кажется, все обойдется: тут тихо. – Пауза. Действительно тихо. – Брось ты это опахало!

За дверью находилось небольших размеров святилище с алтарем, покрытым пылью, кусками штукатурки и птичьим пометом. Стены были невообразимо толсты – толще человеческого роста, по наблюдению Паласара. Они съедали значительную часть строения. Глаза Паласара постепенно привыкли к темноте. Где-то сверху было забранное решеткой окно, тень от решеток лежала на стене поверх светлого пятна. Окно служило единственным путем для света и воздуха. Если бы на улице было шумно, то через окно и часть звуков попадала бы внутрь, но в старом городе всегда стояла тишина.

Святилище давно заброшено. Не осталось ни мебели, ни утвари. Только по каменным узорам можно было догадаться о предназначении капища, да и скупые узоры говорили только с человеком, знающим о парсах не меньше Паласара. Когда-то храм выглядел торжественно и сурово, но сейчас мрачная камера более всего напоминала склеп, недоставало только покойников.

– Поразительно, – воскликнул рассказчик историй, когда осмотрелся, – это все построили парсы, первые последователи единого Бога, открывшегося их пророку Зороастру под именем Ахура Мазды.

– Он помнил, хоть не без греха, из книг Авесты два стиха, – перебил Мельхиор, вспомнив одну шуточную поэму. – Послушай, я разглядел твою манеру к сообщениям и надеюсь, ты не хочешь рассказать мне все, что тебе известно о зороастрийской вере, потому что тогда нам придется остаться в этих катакомбах до конца праздника.

Получив нагоняй, Паласар притих и не спросил, о каких катакомбах идет речь. Бегло оглядевшись по сторонам, Мельхиор не заметил ничего интересного, узоры на стенах и остатки фресок с ним не разговаривали. Его не заботило, что они могли рассказать. Наверху ровным счетом ничего. Значит, надо спускаться под землю.

– Нам туда, – указал волшебник на узкий проход, уводящий куда-то вниз.

– Туда? – переспросил Паласар. – Там темно, а у нас ни лампы, ни факела.

– Не говори, что ты еще и в темноте не умеешь видеть, – усмехнулся Мельхиор.

– Совсем не умею, – растерялся Паласар. – Вообще я много чего умею – например, седлать верблюда и переводить с персидского. Готов без ложной скромности заявить, что после некоторой тренировки у меня получилось бы делать и то и другое одновременно, но вот умения видеть в темноте и дышать под водой мне с детства не давались.

– Держи, ездок на верблюдах! – волшебник бросил Паласару перстень. – Поверни кольцо на седьмой месяц, и будет свет.

Замысловатый перстень оказался в руках Паласара. Пока рассказчик историй изучал хитроумную магическую штуковину, Мельхиор исчез в черном проеме. Паласар услышал его шаги по лестнице. Лестница – это хорошо. Парсы – молодцы, удосужились построить лестницу, с них станется оставить грубо прорубленный в стене лаз. Времена тогда были не то что сейчас.

Однако чем глубже уходила лестница, тем круче становились каменные ступени, и пропорционально их растущей высоте ухудшалось мнение Паласара о парсах. Волшебный перстень на руке светил достаточно ярко, однако, чтобы не сверзиться с лестницы, приходилось обеими руками упираться в стены, поэтому чаще всего перстень светил рассказчику историй прямиком в левый глаз, что нисколько не помогало древним парсам вернуть утраченное расположение Паласара.

Лестница кончилась узким проходом, который вел в небольшое, два на два человеческих роста, подземелье. В нем, ковыряя ногтем клинопись на стенах, дожидался спутника съедаемый нетерпением Мельхиор.

– Так вот о каких катакомбах ты говорил, – понял Паласар.

Из четырехугольной комнаты уходили четыре узких хода. По одному они пришли, оставалось три.

– Ты знаешь, что тут написано? – продолжил рассказчик историй, указав на стены.

– Я даже не знаю, какой это язык, – грустно ответил Мельхиор, так как понял, что захлопнуть рассуждения Паласара о древних народах можно, разве что залив ему в горло жидкое золото, но Мельхиор боялся, что даже эта жестокая парфянская казнь может стать для рассказчика историй не наказанием, а лишь новой темой для обсуждения.

– Весьма обидно, но я тоже, – сознался в неведении Паласар. – Подозреваю, что сарматский, но для него нетипично…

Мельхиор не узнал, что нетипично для сарматского языка, потому что в одном из ходов мелькнул свет, который заставил Паласара прервать разъяснения. Блики колыхнулись на стенах и исчезли. В тишине товарищи услышали тихие удаляющиеся шаги.

– Теперь ты иди первым, – предложил Мельхиор, и Паласар, вздохнув, протиснулся в узкий лаз.

Через несколько шагов он снова различил на стенах отсветы чужого фонаря и почувствовал запах горящего масла. Присутствие за спиной Мельхиора придало рассказчику историй уверенности, и он бесстрашно преследовал ведущий в ловушку отблеск чьего-то фонаря. Скоро он увидел конец лаза, за которым было еще одно маленькое, не больше первого, подземелье. Паласар вылез из каменной кишки, пробитой парсами, и обнаружил, что лаз привел его в тот же каземат, где он изучал надписи на стенах.

У стены, держа в руках фонарь, стоял наглухо завернутый в холщовую одежду прокаженный. Вслед за Паласаром из лаза выбрался волшебник.

– Вот и гости, – сказал волшебник, и словно по приглашению из всех четырех проходов появились люди. – Не бойся, рассказчик, это те, на кого надеялся, а не кого опасался.

Как и первый гость, они были плотно закутаны в одежды из грубого полотна. В подземелье стало тесновато. Прокаженные на это и рассчитывали, но Паласара с Мельхиором не так просто напугать.

– Мир вашему жилищу. – Паласар соединил руки и наклонил голову в почтительном приветствии.

– Оставь свое обхождение, чужак, – отрезал человек с фонарем и медленно повернулся к Мельхиору. Встретившись глазами с волшебником, он спросил:

– Что привело вас двоих в обитель отверженных?

– Хочу знать, почему ваших людей вдруг потащило на поверхность.

– Некоторые из нас предпочитают быструю смерть, – ответил прокаженный, сделав шаг вперед и приблизив фонарь к своему лицу. Паласар увидел, что тот был слеп и смотрел на волшебника белесыми бесцветными зрачками. – Чужим нас не понять.

– Это не причина, – столь же резко ответил Мельхиор, – держи нас за чужаков, но не за дураков.

– Может быть, ты и прав. Что у тебя на уме, незнакомец?

– Иди-ка сюда. – Мельхиор схватил прокаженного за грудки и привлек к себе так близко, что слепец почувствовал на лице его дыхание. – На уме у меня то, что в городе над нами происходит нечто странное, и вы, лезущие изо всех щелей, одно из звеньев в этой цепи странностей. Теперь подумай хорошенько. Ты можешь рассказать мне, что знаешь, и я помогу вам, если это в моих силах, а можешь остаться здесь живым или мертвым, ибо ни я, ни мой спутник не в вашей власти. Спрашиваю еще один раз: что гонит вас на поверхность?

– Некоторых гонит страх, – ответил прокаженный и рассмеялся.

Он схватил Мельхиора за запястья и легко стряхнул цепкие руки волшебника со своей одежды. Силы ему не занимать.

– И чего могут бояться и так живущие одной ногой в могиле?

– Одной ногой, – повторил прокаженный и усмехнулся: – Это хорошая шутка, чужак. У многих из нас в могиле побольше одной ноги. – Он рассмеялся своей шутке сквозь сжатые челюсти. Сквозь сдавленный смех Паласар услышал скрип зубов. – Они пришли недавно. В ущелье. Тех, кто не успел уйти, убили. Нас они не боятся. Мы их тоже, но нам пришлось покинуть обжитые места.