тоне звучит предупреждение, спрятанное не так глубоко, предостережение, брошенное в мою сторону.
— Понимаю, ты хочешь верить всему, что сказал тебе твой отец, но тебя не было здесь последние несколько лет. А я был.
— Во-первых, главная причина моего презрения к тебе коренится не в том, что сказал мой папа, — рычит она. — Во-вторых, пока ты тут обедал по три часа с Маркусом и Шеплером, я была в Калифорнии, вкалывая по восемнадцать часов в день в «Браэрс», делая себе имя. Готовясь. Ни чьи зады не подтирая.
— Ты на что-то намекаешь?
Она пожимает плечами.
— Надо уметь принимать критику…
— О, к черту все это, — говорю я, водя ручкой по столу. Чувствую, как у меня начинает пульсировать в висках. — Я пытался быть с тобой милым, пытался оправдать тебя.
Ее звонкий смех пронзает воздух.
— Быть милым, конечно. Так ты называешь взгляд, которым тихо раздеваешь меня? Должна ли я быть польщена тем, что Карвер Джонс уделил мне столько внимания?
— Польщена? Нет, — огрызаюсь я. — Но ты когда-нибудь думала о том, чтобы просто принять комплимент? Ради всего святого, Эмити.
— Мне не нужны твои комплименты. Я в них не нуждаюсь. Хочу, чтобы ко мне относились как к любому другому равному мужчине.
— Замечательно. Постараюсь, чтобы в наших разговорах не было ничего, что могло бы быть истолковано как комплимент, — усмехаюсь я.
Плечи ноют, отягощенные разочарованием от общения с этой безумной женщиной. Снимаю пиджак, бросая его на спинку кресла, пытаясь удержаться от того, чтобы не извергнуть все глупости, как сделал бы другой человек, сидящий напротив меня. Потому что, хотя это и не должно иметь значения — и хотелось, чтобы этого не было, — тот факт, что Эмити, чертовски важная персона.
Я поворачиваю шею, дыша немного спокойнее, когда напряжение потихоньку спадает. Когда поднимаю взгляд, ее щеки цвета помады на губах. Она с трудом сглатывает, когда мой язык высовывается и проводит по нижней губе.
Игра. Началась.
Я обхожу свой стол и становлюсь прямо перед ней. Прислонившись к дереву, хватаюсь за край обеими руками.
— Я тоже хочу, чтобы ко мне относились как к равному, — говорю я низким голосом.
— Что ты имеешь в виду?
В ее голосе слышится резкость, придыхательная нотка, которая заставляет меня бороться с собой, чтобы не рассмеяться.
— Я про то, что, если ты думаешь, будто я не замечу, как свет падает на твое лицо сбоку и заставляет твои глаза сиять, как океан, или как твой бок переходит в мягкий изгиб, огибающий твое бедро… — Мой голос обрывается, когда смотрю, как приоткрываются ее губы. — Если это то, чего ты хочешь, тогда, прошу, не смотреть на меня так.
— Как так?
Наклонившись вперед, что наши лица оказываются всего в нескольких дюймах друг от друга, я ухмыляюсь.
— Как будто ты хочешь мой член.
Этого достаточно, чтобы вернуть ее к жизни. Огонь снова разгорается и она вскакивает на ноги, чуть не сбивая меня с ног.
— Как же печально, что наш бизнес частично находится в руках ребенка, — выпаливает она.
Мой смех только еще больше распаляет ее.
— Ты всегда хотела меня.
— Какой же ты придурок, Карвер.
— Вспомни, — дразню я, делая полшага к ней. Даже на каблуках она на пару дюймов ниже меня, и приходится слегка наклониться, чтобы оказаться на уровне ее глаз. — Я помню, как ты дышала, когда я наклонился и прижался к твоим губам.
Она знает, что я собираюсь сказать. Вот почему ее грудь поднимается и опускается почти так же, как в ту летнюю ночь.
— Я отчетливо помню, как у тебя перехватило дыхание, когда мои костяшки пальцев коснулись верхней части твоих бедер, — говорю, наблюдая, как расширяются ее зрачки. — Ты сжала мой бицепс, впиваясь ногтями, которые только что покрасила в бледно-желтый, в мою кожу, когда ты смотрела на меня, практически умоляя прикоснуться к тебе.
Мой член набухает, причиняя боль, когда он упирается в ткань моих боксерсов. Теперь я достаточно близко, чтобы уловить аромат жасмина, смешанный с теплой ванилью — два аромата, от которых мне трудно дышать.
Думай.
Сохраняй спокойствие.
Я подхожу чуть ближе и наблюдаю, как она приподнимает подбородок в ответ.
— Я так сильно хотел прикоснуться к тебе той ночью. Я знал, что ты была влажной для меня… Точно так же, как, держу пари, сейчас, — шепчу я.
— Хочешь кое-что узнать? — выдыхает она.
— Что?
— Ты прав. Я сейчас такая чертовски мокрая, что, если бы на мне были трусики, они бы насквозь промокли.
Начинаю тянуться к ней, но она смеется и поворачивается к двери.
— Я так и не поблагодарила тебя за тот момент должным образом, — бросает она через плечо.
— За что?
— За то, что ты решился. — Взявшись одной рукой за ручку, она останавливается и смотрит на меня. — Этот опыт научил меня никогда никому не доверять.
Я глубоко вдыхаю, мой мозг затуманивается, когда вижу вспышку боли в ее глазах.
— Веселого времяпрепровождения! — бросает она напоследок, ее каблуки цокают по плитке.
— С чем?
— С этим огромным стояком, который у тебя сейчас. Я закрою за собой дверь, чтобы тебе не пришлось тратить на это время, джентльмен, — подмигивает она.
— Ты самый настоящий волк в овечьей шкуре.
С улыбкой, которую я не скоро забуду, она исчезает в коридоре.
Глава 6
Эмити
Пузырьки доходят до самого подбородка.
Вода почти слишком горячая, слишком ароматная от моей тяжелой руки с пеной для ванны. Это на грани дискомфорта, но, оглядываясь назад, возможно, этого я и добивалась.
Расслабление успокаивает мышцы и разум, позволяя вам разобраться в своем дне. Я отчаянно пыталась избежать этого с тех пор, как вернулась домой несколько часов назад.
Я почистила аквариум. Сменила простыни. Попыталась сложить высушенную простыню, что хорошо отвлекло на целых двадцать минут,