Читать интересную книгу Московская метель - Дмитрий Казаков

Смотрела заинтересованно, всем видом показывала, что этот вот большой бутерброд — пример ее мечтаний.

— Ух ты, — сказал он. — Ты голодная?

— Карр, — согласилась ворона, и даже крыльями нетерпеливо махнула: какой ты непонятливый!

— Ну тогда держи.

Ворона, получив кусок колбасы, упрыгала с ним куда-то под лавку, а Мишка принялся за бананы. Доев последний, пошарил в рюкзаке, и с грустью убедился, что припасы на этом закончились.

Да, а их ведь обещали кормить обедом в «Макдональдсе»… дело святое.

Вспомнив, что он так и болтается по Москве отдельно от класса, Мишка слегка погрустнел. Наверняка Анна Юрьевна позвонила родителям, и папа расстроился, а мама и вовсе ударилась в слезы.

Сунув руку в карман, он вытащил сотовый — может быть, заработает?

Телефон чудесным образом откликнулся на прикосновение — ожил, засветился экраном и даже показал полный заряд батареи. Вот только когда Мишка полез в «Контакты», начал чудить — предъявил сначала список аудиофайлов, затем СМС-ки, и начал открывать их по одной, хотя никто его об этом не просил.

— Карр! — сказала прикончившая кусок колбасы ворона.

— Все, больше ничего нет, — Мишка расстроенно покачал головой.

Развел руками, показывая, что они пустые, и в этот момент на скамейку рядом присел мальчишка.

Откуда он взялся, не очень понятно, вроде бы только что и в десяти шагах никого не было. Ухмыльнулся, блеснул желтыми хитрыми глазами из-под мохнатой серой шапки и спросил негромко:

— Проблемы?

— Да вот, сотовый глючит, — хмуро отозвался Мишка.

Этому-то чего надо, тоже колбасы, что ли?

— Давай, помогу, — предложил мальчишка. — Я на них собаку съел, и не одну.

И улыбнулся так, что Мишке представилось, как этот пацан в смешной вязаной куртке и чем-то вроде унт на ногах грызет жареную дворняжку, усевшись на груду из телефонов и коммуникаторов.

— Ну, держи… — сказал он без особой охоты.

— Так, посмотрим, что здесь, — проговорил мальчишка, поворачивая сотовый и так и сяк. — Ха, просто!

И, вскочив с лавки, побежал прочь.

Мишка замер в ступоре, но только на мгновение, в следующий момент его будто сорвало с места. Позади осталась и обида на то, что его взяли так вот взяли и ограбили среди бела дня, и гнев на себя, остолопа, в очередной раз поверившего незнакомому человеку, и злость на москвича в лохматой шапке…

В этот момент он хотел только одного — догнать!

Мелькнула мысль, что увидь этот старт Юрий Анатольич, он бы одобрительно хмыкнул и показал большой палец. Мишка словно выстрелил собой, и помчался по дорожке, под ногами заскрипел снег, понеслись назад черные деревья без листьев.

С негодующим ворчанием шарахнулась в сторону какая-то старушка, но он не обратил на нее внимания.

Существовала только цель, и, кроме нее, ничего не имело значения.

Утащивший телефон мальчишка обернулся на ходу, брови его поднялись, желтые глаза расширились. Он побежал быстрее, сгорбился, точно собираясь встать на четвереньки и удирать так, но оказалось поздно.

Мишка очутился рядом, вцепился в воротник куртки москвича, останавливая того на бегу.

— А ну отдай! — рявкнул он.

— Тихо-тихо, — мальчишка уклонился от нацеленного в лицо удара, ловко крутанулся на месте и вывернулся из захвата.

Отскочил на пару шагов, но удирать и не подумал, примирительно выставил руки.

— Отдай! — повторил Мишка, сжимая кулаки. — Сейчас получишь!

Он завертел головой, выискивая, чем бы вооружится — о, вон из сугроба торчит отломившаяся ветка. Сделать шаг, схватить покрепче, и получится дубинка, которой наглый москвич получит по хребтине!

Так он и сделал.

— Имеет значение не только то, чем бьешь, а как и куда, — мальчишка брезгливо улыбнулся. — Оружие тебе не поможет.

Ну ничего себе, сначала сотовый упер, а теперь еще советы дает!

— Отдай! — повторил Мишка, выкидывая ветку.

А то так нечестно — враг-то с голыми руками.

— Отдам, не бойся, — сказал мальчишка, улыбаясь уже вполне мирно. — Я же пошутил. Убежал бы, а потом вернул. Не вопрос.

Как ни странно, он, похоже, говорил правду — смотрел прямо, глаз не отводил, держался спокойно, да и голос звучал уверенно. Мишка тяжело дышал, понемногу приходил в себя после бешеного рывка, в животе тяжело переваливались недавно съеденные бутерброды.

— Я Олег, — представился мальчишка, и протянул сотовый хозяину. — Хорошо бегаешь.

— Ну, это… — Мишка хотел бы скрыть, что похвала ему приятна, но не сумел. — Да уж… Михаил я.

Вранье всегда давалось ему непросто, да и не удавалось, если честно.

— Хорошее имя, сильное, — одобрил Олег, и вновь искренне, без фальши и желания угодить. — Извини, но я тебе помочь не смогу. Мобильник твой сломан, и я не знаю, что с ним делать.

— Вот и я не знаю.

Эх, если бы хоть номер классной посмотреть… затем попросить сотовый у Олега, набрать с него.

Мишка попробовал сначала в «Контактах», затем в «Журнале вызовов», но ничего не добился — аппарат реагировал на нажатия, но как-то хаотично, бестолково, и запускал совсем не то, что нужно.

— Ты не знаешь, нет тут рядом мастерской, где мобильники ремонтируют? — спросил он.

— Есть такая, на Сивцевом Вражке, — сказал Олег. — Только не поможет. Долго чинят. Несколько дней. Тебе ведь прямо сейчас надо?

— Ага, — Мишка кивнул.

Накатило желание заплакать, но он сдержался — не хватало еще раскиснуть, как девчонка!

— Симку вытащи, — посоветовал Олег. — Воткнем в мой. Позвонишь.

И он достал из кармана пухлый серебристый «Сименс», телефон тех времен, когда не было ни то что тачскринов, а даже полифонии, мобильного Интернета и цветных экранов — Мишка видел такой, запыленный и забытый в ящике со всяким барахлом, когда с родителями ходил в гости к дяде Коле.

— Давай, попробуем, — сказал он.

Но задняя крышка, всегда открывавшаяся легче легкого, на этот раз заупрямилась, и сниматься отказалась. Мишка вспотел, пытаясь подцепить ее, чуть не сорвал ноготь на указательном пальце, но ничего не добился.

— Ну что за дела! — с досадой пробормотал он, отгоняя желание швырнуть упрямый аппарат оземь, чтобы разлетелся на детали.

— Да ладно, оставь, — Олег спрятал свой раритет. — Ты не местный?

— А что, так заметно?

— Москвич мобильник в чужие руки не отдаст. Злой тут народ, подозрительный.

— Я тоже скоро стану злой и подозрительный, — Мишка перевернул сотовый, увидел, что тот заново отключился и возвращаться к жизни не собирается. — Ну и вот что мне теперь делать?

Олег воспринял вопрос буквально.

— Поехали со мной в Измайловский. На лыжах кататься. Ты правильный, сможешь.

Предложение выглядело так нелепо, что Мишка даже опешил, а последнюю фразу вовсе не понял. Какие лыжи, ему ведь нужно отыскать одноклассников, а для этого пойти в милицию и сказать, что он потерялся?!

А так ли нужно?

Ну да, даже если вдруг чудом его вернут к Анне Юрьевне и остальным, то что его ждет? Ехидные взгляды Ереминой, язык Светки, сердитые реплики классной, и постоянное ощущение, что он не на своем месте, что вместо него мог поехать кто-то другой, более достойный, тот же почти отличник Веденеев.

Очкарик, да еще и рохля, каких поискать.

А погода самое то для прогулки по лесу — не холодно, снег идет, но ветра нет.

— Святое дело, — сказал Мишка, понимая, что вот-вот, и согласится, сотворит очередную глупость за сегодня. — Только у меня нет ничего, ни лыж, ни ботинок… как я с вами поеду?

— Не вопрос, — Олег махнул рукой. — Все найдем. Ну что, двинули?

— Двинули, — Мишка обреченно кивнул.

Одной глупостью меньше, одной больше, какая теперь разница?

Новый приятель повел его прочь от Кремля, так что вскоре красные башни со стенами исчезли из виду. В метро они проникли через удивительно безлюдную, уютную и маленькую станцию, рядом с которой стоял чудной памятник — высеченный из серого камня волк сердито рычал, шерсть на загривке у него стояла дыбом.

Олег не открывал рта, но Мишке постоянно казалось, что тот что-то говорит.

Хотелось прислушаться, разобрать, что же такое произнесено шепотом, хоть и прямо в ухо, так что мочкой ощущаешь дуновение воздуха.

— Что ты сказал? — не выдержал он, когда они спустились по эскалатору и ждали поезда.

— Только то, что нужно, — ответил Олег.

Как это понимать, Мишка спросить не решился.

Вагон им достался странный, не вагон даже, а настоящая художественная галерея на колесах: стены увешаны картинами, вон «Витязь на распутье», он еще в учебнике каком-то был, вон панорама древней Москвы, видны купола многочисленных церквей, вон портрет женщины в цветастом платке.

Пока их разглядывал, они уже и приехали.

Выбравшись на перрон, Мишка с удивлением обнаружил, что тут станция метро расположена на поверхности. С одной стороны от путей находился обыкновенный, забитый машинами проспект, зато с другой простирался заснеженный лес — ряды стволов, настоящие сугробы, повисшие на ветках.