возможность стрелять не один два раза, прежде чем начнётся прямое столкновение, а пять шесть раз.
Две пушки так же заняли свои места и были заряжены. Я же ходил от одной группы солдат к другой и раздавал поручения, и возможные указания на разные случаи вражеских атак.
Аристократическая разношерстная делегация же всё это время выбирала лошадей, которые были покрепче и не изнурены долгой дорогой, а так же крепила на них свои вещи. Или точнее следила за тем как мои солдаты, выделенные им в помощь, делали всё за них.
Наступала тёмная ночь. В тыловой части созданных мной укреплений разжигались костры, а на небе тускло виднелись редкие звёзды, и начинало тянуть походной скудной едой солдата.
Стук копыт мчащихся всадников нарушил наступающую тишину ночи. Два дальних постовых, которые должны были вести дозор за переправой, гнали лошадей во весь опор к нашим укреплениям.
Пролетев словно ветер на наш берег, они остановили коней в метре от меня, и спрыгнули на землю, после чего один из них чуть ли не задыхаясь, доложил:
— Османы. Османы идут. Их не меньше полтысячи. Или около того.
— Тревога! — Заорал я во всё горло, подкрепляя свой голос родовой силой как когда-то Александр. — Взвод! Занять боевые позиции!
Мой голос ещё словно гремел над укрепленной территорией, а повсюду уже начинали разноситься выкрики старших по отрядам.
Солдаты бросали на землю миски с едой и хватались за ружья, после чего отправлялись на отведённую им оборонительную позицию.
В то же время я услышал ржание лошадей. Аристократы, которые всё никак не могли решить, когда им выдвигаться в путь, в спешке седлали лошадей.
Я смотрел на них и, скинув грязную кровавую шинель, криво улыбаясь, начал закатывать рукава кителя.
— Оражен, — подскакал ко мне генерал-майор, а следом за ним и все остальные. — Докладывай.
— Враг на подходе, — не прекращая закатывать рукав мундира, громко произнёс я. — Их около полтысячи.
На лицах половины аристократов проступил ужас от моих слов, и даже стоя с моего места, можно было ощутить, как участился их пульс и дыхание.
— Вам надо выдвигаться как можно быстрее, — спокойно говорил я. — Фора у вас есть.
От моих слов и происходящего вокруг у генерал-майора словно окаменело лицо, и только желваки натянули кожу.
— Хоть одна правильная мысль, — сбивчиво срываясь на хрип, протянул толстый коллежский чиновник. — Давайте быстрее покинем это проклятое место. Пока не поздно.
В тон словам аристократа, зазвучали и другие голоса, а я стоял напротив них и старался, не скривиться от их рож.
Поймав на себе очередной задумчивый и надменный взгляд неясной мне персоны в кителе, я только криво ухмыльнулся.
— Оражен, — Натянул поводья османского скакуна генерал-майор, в глазах которого читалась жалость вперемешку с гневом. — Надеюсь, даст бог, ещё свидимся.
— Так точно генерал-майор. — Отчеканил я и улыбнулся.
Конный отряд из двадцати человек начинал покидать берег Дуная. А я услышал обрывки их слов:
— Надеюсь, они хоть минут двадцать выстоят.
— Против пол тысячного отряда? Ты в своём уме….
— Видели? Он ещё и улыбается. Мясник он и есть мясник.
— Да! Такому как он место тут, а не среди аристократов. Хорошо, что его лишили возможности заполучить титул князя.
— Все они тут полягут. Хоть бы только это было не напрасно.
— Да какая разница. Главное пусть удар на себя возьмут, да подольше сопротивляются….
А дальше их голоса перебил стук копыт пущенных в галоп коней.
Я только на эти обрывки фраз криво улыбнулся и сплюнул. Ничего в этом мире не менялось. Абсолютно ничего.
— Тушите костры справа и лева! — заорал я. — У этих гостей одна подсвечиваемая дорога, и она должна вести их к острогу, который станет для них могилой!
Не прошло и двадцати минут, как появился батальон легких османских войск. Они словно ураган неслись через переправу, а я стоял в десятках метров от Малиновского острога, который был за моей спиной, как и сорок солдат, которые держали на изготовке ружья.
Весь берег был окутан тьмой, и только свет десятков костров вблизи острога освещал местность.
Когда османское войско было на половине пути, на переправе, я скомандовал выстрелить из пушек. В ту же секунду раздались два мощных хлопка, а ядра, со свистом пролетев над укреплёнными позициями, влетели в чёрную гладь воды, поднимая столбы брызг.
Новоиспечённые пушкари сразу приступили к перезарядке орудий, наводя их уже по правильному курсу.
Османы же, которые гнали своих коней в галоп, радостно орали такой косой стрельбе и мчались по указанному им курсу прямо в мою ловушку.
И вот когда первые ряды вражеских отрядов очутились на нашем берегу, пушкари выстрелили второй раз, и оба ядра с шипящим свистом влетели точной наводкой в их строй, снося всадников и коней, устремляясь дальше собирая жуткую кровавую жатву.
От такого точного прицельного удара, все кого миновали ядра, ещё сильней поскакали вперёд, и в кромешной тьме, перепрыгивая полуметровые насыпи, образовывая давку, а пушкари выстрелили вновь, вот только одна пушка смогла послать снаряд во вражескую конницу, а вторая, раскалываясь надвое, окатила взрывной волной четырех солдат, откидывая их от себя.
— Пли! — Заорал я, солдатам давая команду.
В ту же секунду под крики османских воинов и ржание коней, раздались десятки выстрелов, а мои солдаты, кидая ружья, хватили новые с земли и вновь стреляли по приближающемуся врагу из-за укрепительных оборонных позиций.
Но, несмотря на все наши атаки, конница врагов неслась словно лавина, втаптывая копытами своих скакунов в землю тела своих сослуживцев и их коней, начиная стрелять из ружей прямо на скаку, стараясь при этом, рассредоточится живым ковром по местности, которая вела к защитникам Малиновского острога.
Очередной оружейный залп моих людей, и я сложив печати, вспыхнул словно живой факел, взмывая звездой вверх, после чего обрушил себя прямо в центр подступающего отряда, снося всех в радиусе десятка метров с ног, образовывая просто огненный ад, который сжигал и людей и лошадей. Из пламени, которого вырывались огненные змеи и устремлялись к врагу.
В это же время последние ряды османского лёгкого батальона перебрались на берег, а основания моста сотрясли два сильных взрыва, обрубая путь к отступлению.
В бушующем пламени, от которого стало светло как днём, я, выхватив саблю, складывая одной рукой печати, техник связанных с оружием, выпустил из левой ладони яркую сигнальную вспышку, отражая при этом вражеские атаки офицеров османского воинства.
Огненный сигнал же взметнувшись над полем боя, озарил небо искрами, и в это время справа и слева от места сражения из скрытых в темноте окопов появились отблески ружей, которые не заставили врага ждать.
Залпы сотрясали берег Дуная, кося вражеских солдат с двух сторон острым свинцом, не щадя никого в этой адской мясорубке.