class="p1">Дым, кровь с запахом опаленной человеческой плоти и криками агонии поднялся над местом боя, а османские всадники топтали тела солдат копытами своих коней, рубя их саблями под воинственные крики.
Запах пороха и крови накрыл это место, а я, выхватив саблю, поднял огненный столб, после чего сам же снёс его воздушной волной, обрушивая свою атаку на часть конного отряда османов.
Под ржание испуганных и опалённых коней, которые вставали на дыбы, пятясь назад от жара огня, чуть не скидывали своих седоков со своих спин, я рванул в атаку, ломая замкнутый вражеский круг.
Словно молния, маневрируя между лошадьми, я колол и рубил их наездников, скидывая их под копыта своим же коням, которые в буйстве пламени в диком страхе топтали своих хозяев.
Часть конницы увидев, что происходит на дальнем участке боя, рванули на меня, вот только я уже сотворив технику земли, поднял полуметровые земляные преграды, пестрящие витыми корнями, в которые и влетели всадники.
Кони, спотыкаясь об преграды и, путаясь в корнях падали на землю под дико ржание, придавливая своих наездников, а за моей спиной с яростными криками мне в помощь со штыками и саблями наперевес неслась часть моего пятнадцатого отряда. А уже через секунду они начали кромсать упавших и придавленных османов словно капусту, не забывая при этом держать боевой порядок.
Вражеское окружение было сломлено, но османский отряд не спешил сдавать позиции, от чего часть вновь и поле боя накрывало гудящие неистовой мощью пламя, а земля сотрясалась, норовя уйти из-под ног.
Кромсая врагов направо и налево, я пропитался кровью, от чего моя чёрная шинель уже приобретала багровый оттенок, и сочилась вражьей кровью.
Проткнув очередного османа саблей, я поймал в развороте своего тела за кисть другого османа, занесшего её для удара кривым ятаганом, после чего пнув его сапогом в живот, вырвал из вражеской груди своё оружие и снёс второму врагу голову.
Фонтан крови ударил в лицо, а я рванул дальше, пронзая огненную преграду своим телом, дабы увидеть, как нашему старшему унтер-офицеру отрубили руку по предплечье, и он воя от боли завалился на землю к ногам османского воина, который явно был не из простых вояк.
Рядом прогремел очередной удар огня, попавший прямо в солдат, которые вспыхивая словно сухая солома, оглашая жуткими криками боли и отчаянья место своего нахождения.
Под зарево от заживо сгорающих солдат, я влетел в османского воина и плечом снес его с ног, после чего под ударом моего сапога его лицо под хруст лопнуло как переспелый плод, заливаясь кровью.
В ту же секунду на меня налетело несколько воинов, крутя ятаганы, словно в пляске смерти, при этом за их спинами возникли те, кто складывал печати.
Отбив первый смертельный ход виражей стали, я без видимых признаков сложения печатей, словно огнедышащий дракон окатил двух османов огненным пламенем, вырвавшимся у меня изо рта, и под вопли двух живых факелов, поднял в неуловимом жесте левую руку, после чего земля, дрогнув, вздыбилась под ногами осман, которые творили боевые техники.
В ту же секунду острые корни, вырвались из земной тверди, обвивая врагов. Они протыкали их насквозь, сжимая при этом их тела в смертельной хватке, не давая и шанса на спасение.
Однако не успели вражеские обладатели родовой силы испустить последний дух, как на меня налетел в вихре ударов новый враг.
Наши сабли со звоном ударялись друг об друга, а враг то и дело при этом атаковал меня родовыми техниками, которые несли разрушения всему вокруг нас, но только не мне.
Под очередной вихрь ударов подкреплённый бушующим пламенем вокруг османского воина, я в место того, чтобы отступить, напротив, подался вперёд.
Отбив в сторону его саблю, поймал его глаза своим взглядом, после чего осман дёрнулся и замер на мгновение, за которое я и проткнул его саблей, и ударом ноги снял со своего оружия, откидывая мертвое тело назад.
Бой же продолжался и я с яростью ушёл в него до самого основания, обрушивая на врагов всю свою злость и жажду победы.
Когда бой подошёл к концу, ознаменовав нашу трагическую победу. Поле, на котором нам устроили западню, было выезжено до основания, и превратилось в одно сплошное грязевое пятно замешанное сотнями ног и копыт на крови своих и чужих воинов.
Османский отряд, чья численность была не меньше двух сотен голов, был повержен, но унёс с собой в могилу большое количество солдат нашего батальона.
Стоны и брань тихо разносились по полю, а вокруг меня скапливался мой практически не убавившийся отряд, которому я раздавал поручения.
Мои солдаты, слыша то, или иное указания, чуть ли не бегом спешили его выполнить.
Кто-то занимал дозорные позиции. Другие ловили вражеских лошадей, разбежавшихся по полю. Третьи оказывали помощь раненым, а остальные организовывали других солдат, и разгружали полупустые телеги, дабы в них можно было закинуть тяжелораненых солдат.
— Какого чёрта? Их не должно было здесь быть, — шипел старший унтер-офицер, когда я заканчивал бинтовать его культю, подлечив его при этом техникой исцеления. — Нам же ясно сказали до перехода Дуная войсками осман ещё сутки в запасе.
Я встал с корточек, и помог встать Станиславу, наблюдая картину, как из груды погибших солдат извлекли невредимого унтер-офицера седьмого отряда, который если не считать трёх мужиков, полностью полёг в этой бойне.
— Это не войсковой отряд осман, — пнул я сапогом тело вражеского воина.
— Гриш, тебя контузило что ли? — Опешил от моих слов молодой мужчина, ставший в этом сражении инвалидом. — Это явно армейская рота. Но почему тогда только одна?
— Это не обычные солдаты Стас, — сплюнул я, смотря на рядом валяющиеся мёртвые тела осман. — Это лёгкий конный отряд прихвата во главе с янычарами. Их амуниция облегчена, для быстрых передвижений. Во главе отряда не обычные офицеры, а янычары. Ты на форму то их посмотри внимательней. Поэтому они смогли появиться в этой местности на сутки двое раньше заявленного штабом.
— Если это так, — округлил недоверчиво на меня глаза Станислав. — То получается, они знали, что нас пошлют в острог перед переправой? И ждали нас, чтобы остановить.
— Не думаю, — поджал я губы. Легкая малочисленная конница не самый лучший выход, для форсирования местности до прихода основных сил. К тому же нас могло прийти до тысячи человек. Тут что-то другое. Они словно перехватывали кого-то.
— Кого тут перехватывать кроме нас то? — Скривился от явной боли в конечности Стас.
— А зачем нам тогда тут в триста рыл стеречь переправу двое суток? — прищурил я глаза, словно улавливая нужный настрой мысли. — Если только по ней не должны пройти те, по чью душу явился этот