Читать интересную книгу Политическая критика Вадима Цымбурского - Борис Межуев

Учитывая, что примерно в то же время было установлено перемирие с царем Аххиявы, то есть ахейской Греции, причем отношения между державами стали настолько близкими, что родственники царя Аххиявы приезжали в страну Хатти учиться управлять колесницами, то знатоку II тысячелетия до н. э. позволительно было увидеть в царе Хаттусилисе своего рода Меттерниха древнейшей истории.

И ровно так же, как это произошло с системой Меттерниха, система царя Хаттусилиса не выдержала давления извне, со стороны собственной периферии. Надломанная под ударами «народов моря», иллирийских и фракийских племен, наводнивших с севера Балканский полуостров, Аххиява сама превратилась во «внешний пролетариат» для Египта и Хеттской державы, слившись с варварскими народами в их экспансии в южную и восточную часть Средиземноморья. Это бегство ахейцев в дальние края предстает в греческом эпосе моментом их величайшего триумфа: взятия Трои. Однако, по мнению Цымбурского и его соавтора по исследованию источников гомеровского эпоса Леонида Гиндина, победа над троянцами – не «столько вершина микенского могущества и благополучия <…>, сколько начало конца греческого века, зыбкая грань между внезапной консолидацией ахейского сообщества и его сокрушительным распадом»[18].

Связь между филологическими исследованиями ученого и его геополитическими размышлениями простирается на самом деле гораздо глубже поверхностных аналогий. Историко-филологическая концепция Цымбурского, изложенная им в совместной с Л. А. Гиндиным книге «Гомер и история Восточного Средиземноморья», вышедшей в свет в 1996 году, покоится на предположении, что гомеровский эпос повествует не о звездном часе древней микенской цивилизации, а о времени ее надлома. «Илиада» – поэма не только о гибели Трои, но и о гибели ахейской Греции, обреченной богами пасть под ударами захватчиков. Победа над Троей выкуплена у богов ценой уничтожения самой греческой цивилизации. Согласно такой трактовке историческая основа Троянской войны – бегство ахейцев из разоренной северными варварами материковой Греции. Величественная победа Ахилла над его основным соперником – прообраз его собственной гибели, предполагаемое, но не описанное в самой поэме торжество ахейцев – лишь свидетельство уже начавшейся фрагментации и распада их собственной цивилизации.

«Гибель Илиона, исчерпав задачу, во имя которой ахейцы в последний раз и в небывалом числе сплотились вокруг царя Микен, знаменует фактический конец этого единения, распад ахейского сообщества на массу автономных групп, а поход микенского царя оборачивается уже никем не контролируемой миграцией, разбрасывающей греков по всем концам Средиземноморья, когда каждая группа, захваченная этим движением, в одиночку борется сама за себя, за свое выживание и успех»[19].

Цымбурский сам впоследствии признавал, что варваризация СССР произвела на проект Демократического Севера столь же необратимый эффект, как некогда гибель Аххиявы под нашествием варваров Севера обрекла на хаотизацию весь мир Восточного Средиземноморья, еще недавно достигший успокоения за счет непродолжительной «разрядки» в стратегическом треугольнике: Аххиява – Хеттское царство – Египет. Выпадение одного звена из этой системы приводило всю систему в негодность. Сумевший отбиться от двух атак «народов моря» Египет не смог в одиночку удерживать средиземноморский миропорядок, как и сегодня Америка оказывается не способной одна контролировать весь мир. Как писал Глеб Павловский,

«подтопленная с восточного борта ялтинско-потсдамская система перекошена, перенапряжена и дала крен. С нее то и дело что-то сваливается и тонет. Америка дошла до упора в освоении ресурсов советской зоны глобального влияния, которые она заполняет, как вода трюмы “Титаника”»[20].

Цымбурский завершал свое интервью Владимиру Файеру пожеланием, чтобы нынешний крах глобальной системы привел к появлению чего-то столь же величественного, как Троянский эпос. Вероятно, и книга Цымбурского – Гиндина останется в памяти в качестве не только выдающегося исторического исследования, но и драматического свидетельства того величайшего геополитического оползня, который сокрушил вначале Советский Союз, а затем и глобальный евро-атлантический миропорядок.

Между тем Цымбурский сделал из собственной реконструкции исторической канвы «Илиады» еще один очень существенный вывод: обозначил и постулировал парадоксальную связь «триумфа» и «распада», которая, как он считал, не только заложена в основу европейской поэтической традиции благодаря троянскому эпосу, но и составляет глубинный смысл всей средиземноморской культуры. К этой связке «поражения» и «победы», по каким-то причинам чрезвычайно значимой лично для автора «Острова Россия», нам еще предстоит вернуться.

Когнитивные аспекты советской реформации

Политические воззрения периода последних лет горбачевской «перестройки» Цымбурский выразил в серии статей, написанных для журнала «Век XX и мир». В числе заместителей главного редактора журнала с 1989 года был советский диссидент, один из лидеров движения неформалов и впоследствии генеральный директор агентства «Постфактум» Глеб Павловский. Имперско-либеральная линия, которая в определенной мере стала проявляться в издании с середины 1990 года, в первую очередь была связана с его личным влиянием. Цымбурского как автора в журнал привел знакомый Павловского, филолог, специалист по древнегреческой литературе и мифологии Гасан Гусейнов. В соавторстве с Гусейновым и другим классическим филологом по образованию Денисом Драгунским Цымбурский опубликовал в журнале с 1989 по 1991 год четыре статьи. Наиболее заметной из них был текст, вышедший в августовской книжке этого ежемесячника под броским заголовком «Империя – это люди».

Авторы решились бросить вызов распространенным в тот момент в демократических кругах представлениям о реакционности империи, заявив, что

«Запад <…> должен сохранить империю – Россию народов», пока она не успела превратиться в политический Чернобыль, угрожающий всему постимперскому миру»[21]. Запад, настаивали авторы, обязан протянуть руку горбачевскому СССР, чтобы не допустить хаоса, взрыва национализма и трайбализма на всем пространстве тогда еще существовавшего, хотя и дышавшего на ладан СССР.

Наиболее интересным моментом этого цикла статей было выдвинутое авторами определение «империи», суть которого можно свести к формуле, по правде говоря, более звучной, чем внятной – «нормы выше ценностей». Основной принцип империи, заявленный тремя либеральными публицистами, – «это общность определенных норм, стоящая выше многообразия сепаратных ценностей и обеспеченная военной, экономической и иными силами». Различие между «нормами» и «ценностями», которое остается, увы, в статьях из «Века XX» совершенно не раскрытым, получает разъяснение в социологии Толкотта Парсонса, которой тогда увлекался Цымбурский. Согласно Парсонсу, «ценности» располагаются на пересечении культурной и социальной подсистем общества, тогда как «нормы» всецело принадлежат сфере «социальности». Проще говоря, «нормы» служат исключительно интеграции индивидов в рамках того или иного общества, тогда как, ориентируясь на «ценности», индивид или группа индивидов может бросить этому обществу вызов от имени неких высших, превосходящих значимость самого этого общества идеалов. Но поэтому, с точки зрения Парсонса, не только «империя», а фактически любое претендующее на устойчивость общество так или иначе вынуждено подчинять «сепаратные ценности» «общезначимым нормам» либо обосновывать эти «нормы» некими высшими и популярными «ценностями».

Очевидно, что в предложенной авторами формулировке нет никакого определения «империи», но есть явное стремление оправдать целостность государства, оставаясь в западнической, принципиально секулярной идейной традиции. Традиции, которая всегда указывала на «законность» и «право» как на некие если не более фундаментальные, то более современные и прогрессивные принципы общежития, нежели религиозные нормы и даже нравственные максимы. Не случайно авторы в откровенной полемике с современными им демократическими публицистами (своего рода идейной предтечей которых выступает в одной из статей диссидент Андрей Амальрик, предсказавший неминуемый распад СССР еще в конце 1960-х) избирают в качестве эталона империи исключительно Рим, а также колониальные европейские империи Нового времени, забывая и про Византию, и про арабский Халифат, и про империю Карла Великого: каждая из этих империй явно не отличалась индифферентностью в отношении «своих» и «чужих» «ценностей».

Конец ознакомительного фрагмента.