Читать интересную книгу Блад: глубина неба - Анастасия Орлова

неё становилась противно-липкой, как будто тебя прошиб холодный пот. А может, и правда прошиб. Я плёлся за повозкой, в которой лежала мама. В деревянном, грубо сколоченном ящике. Время от времени нагонял её, шагал вровень, касаясь ладонью занозистых досок гроба. На что-то получше у меня не хватило денег.

Отец не дал на похороны ни монеты. Он тащился где-то позади, и я старался не оборачиваться, не оглядываться на него, но голова поворачивалась сама. И я видел, как он останавливался каждые два шага; расставив ноги шире плеч, чтобы не потерять равновесие, присасывался к бутылочному горлышку. Его голова запрокидывалась до самых лопаток, он опасно кренился, а я ждал, когда он наконец упадёт и будет не в состоянии подняться. Тогда, возможно, его переедет следующая телега, которая покатит по разбитой дороге, ведущей к кладбищу. Но отец так и не упал — пойло в его бутылке закончилось раньше, и он свернул в ближайший кабак, сигналя нашей куцей процессии рукой, чтоб не ждали.

До кладбища он так и не дошёл. Ввалился домой уже ночью, рухнул на кровать прямо в сапогах. Сил его хватило лишь на то, чтобы закурить сигарету. Он уснул после второй же затяжки, и сигарета повисла в уголке его рта, почти воткнувшись тлеющим кончиком в подушку.

Я долго стоял над ним, с его вонючим куревом в руке. Помню, пожалел о том, что не дал сигарете упасть на постель. А потом аккуратно положил окурок на пуховое одеяло.

Мне показалось, что оно не загорается вечность. Но появился маленький язычок пламени, а следом вспыхнула вся постель. А вместе с ней и отец. Он был так пьян, что даже не проснулся.

Не помню, было ли мне страшно, но помню, что я впервые за много лет не чувствовал к нему ненависти.

Уходя из горящего дома, я взял с собой только том «Естественных наук».

Нарисованные звёзды

— Ой, ну ты гляди: спит себе как младенец! — насмешливо раздалось откуда-то сверху, и Шентэл вскочил на ноги раньше, чем успел проснуться.

Недовольно буркнула Полночь, которую он случайно толкнул локтем.

— И часто ты здесь ночуешь?

Мальчишка ошарашенно моргал, стоя посреди стойла Полночи, а от ворот на него смотрели двое конюхов. То, что вчерашние похороны, до беспамятства напившийся отец и ночной пожар были на самом деле, а не привиделись ему во сне, Шентэл сообразил не сразу.

— Ладно, — махнул рукой один из конюхов, так и не дождавшись ответа, — давай, просыпайся, там тебя господин Норман ищет.

Мальчишка вышел из конюшни и поплёлся к отдельной постройке, служившей хозяину кабинетом. Судя по тому, как высоко стояло солнце, он сильно проспал: должен был начать работу ещё часа два назад. Удивительно, как он вообще умудрился уснуть? Тайком пробравшись на конюшни, он добрую часть ночи провёл не сомкнув глаз в стойле Полночи. Пытался согреться, укрывшись попонами, но холод словно шёл изнутри тела, и, что бы он ни делал, шею, плечи и голени покрывала гусиная кожа. Под утро его начало сильно знобить, и Шентэл подумал, что заболевает, но сейчас, на ласковом сентябрьском солнышке, от начинающейся лихорадки не осталось и следа. Лишь в голове глухо стучал тяжёлый молот, отлетая от её стенок, словно голова изнутри была резиновой, да очень хотелось пить.

В кабинете Норман нервно барабанил ухоженными ногтями по письменному столу, перед которым стояли двое безучастных жандармов. Он уже запутался, что же нервировало его больше: присутствие представителей власти или те новости, которые они ему принесли. Ночью в Грэдо дотла сгорел дом. На пепелище нашли тело взрослого человека, но соседи сказали, что там жил ещё мальчик. Мальчик работал на конюшнях и в этот день схоронил мать. Вернулся ли он домой после кладбища, никто не видел. А раз не видел, значит, парень мог быть жив.

На конюшнях Шентэла тоже никто сегодня не встречал, хотя его смена давно уже началась; но жандармы попросили проверить тщательнее: конюшни-то большие! И вот затянувшемуся Норманову ожиданию пришёл конец: дверь кабинета отворилась, и через порог перешагнул длинный тощий парень.

— Ну вот, — с облегчением усмехнулся Норман, — живой! — но тут же спохватился, напялив на лицо выражение, приличествующее ситуации. — Мальчик, тут такое дело… С тобой хотят поговорить эти господа, они тебе всё объяснят.

— Ты Шентэл Шилдс? — дежурным тоном спросил один из жандармов.

Мальчишка нехотя кивнул:

— Винтерсблад. Предпочитаю фамилию матери, — мрачно ответил он.

— Где ты был этой ночью? — не обращая внимание на его замечание, продолжил жандарм.

— Я был здесь, — Шентэл неуверенно оглянулся на Нормана, — простите, сэр, я тайком пролез в стойло к Полночи и нечаянно там уснул.

— Что ты тут забыл посреди ночи? — удивился Норман.

— Сэр, — вмешался жандарм, — вопросы должен задавать я.

— Да, да, конечно! — Норман легонько коснулся кончиками пальцев губ. — Не смею мешать, господа!

— Зачем ты пришёл на конюшни, парень? — спросил жандарм.

— Я вернулся с похорон матери, — словно через силу произнёс Шентэл. — Отец напился. Я не хотел оставаться с ним и сбежал.

— Почему сюда?

— Потому что Полночь — мой единственный друг.

Жандарм вопросительно глянул на Нормана.

— Это кобыла, — вступил в разговор хозяин, — он за ней ухаживает.

— И что было дальше?

— Я проспал работу. Меня только что разбудили конюхи, отправили к вам, сэр, — мальчишка вновь обернулся на Нормана, — я уволен? Зачем здесь жандармы, сэр?

Хозяин не ответил.

— Мальчик, — подключился к разговору второй жандарм, — этой ночью твой дом сгорел. Видимо, твой отец уснул с зажжённой сигаретой. Мне жаль, парень, но он погиб. У тебя есть другие родственники?

На окаменевшем лице Шентэла не отразилось ни единой эмоции. Он лишь медленно, словно в полусне, помотал головой.

— Что ж, тогда мы должны забрать тебя в приют, — подытожил жандарм.

— Но у меня есть работа! — отмер мальчишка.

— Если господин Норман готов взять за тебя ответственность и предоставить крышу над головой, он должен будет подписать бумаги, и тогда…

— Господин Норман, сэр, — перебил жандарма воспрянувший Винтерсблад, — позвольте мне остаться!

Норман резко встал со своего места, опершись ладонями