Читать интересную книгу Сочинения - Тертуллиан

XII. Нам должно опасаться, чтобы не подать справедливейшего предлога к хуле. Действительно может ли что быть соблазнительнее, как видеть христианских жен, которые, нося звание священных хранительниц чистоты, являются публично разодетыми и разрумяненными подобно блудницам? Какое тогда будет различие между вами и сими несчастными жертвами нечистоты? Строгость законов отделяла их прежде от замужних женщин, и запрещала им носить наряды знатных особ; но ныне своевольство века сего, усиливаясь вседневно, равняет сих мерзавиц с знаменитейшими дамами, так что нельзя уже и распознать одних от других. Священное Писание вразумляет нас, что наряды и раскрашивание лица знаменуют любодеяние тела. Господь, наименовав великую любодеицу, сидящую на водах многих, дает ей и одеяние, сообразное с ее именем: и бе жена, сказано, облечена в порфиру и червленицу (Отк. 17:24): одеяние подлинно проклятое; без чего не была бы она и названа мерзкою любодейцею. Иуда, сын Иаковль, увидевши Фамарь, сидящую пред враты Енани, облеченную в ризу метнюю и украшенную (Быт. 28:14), не смотря на то, что лице ее было под покрывалом, тотчас догадался, что она блудница: по качеству одеяния узнал он, какое ее занятие. Опыт вскоре показал ему, что он не ошибся. Все сие нас убеждает в том, что мы всячески должны стараться не подавать своею внешностью повода к дурному заключению о о нашей добродетели. К чему послужит непорочность души, подозреваемая другими? За чем доставлять другим предлоги к преступническому положению того, чем сами мы гнушаемся? Почему одежда наша не должна быть свидетельством наших нравов, дабы отнять у бесстыдства всякой повод к очернению души? Позволено казаться целомудренным, но запрещено казаться безстыдным.

XIII. Иная из вас может быть скажет мне: я не имею нужды в одобрении людей, свидетельство их мало меня беспокоит, Бог видит сердце мое, Он один мой Судия. Пусть и так; но вспомним, что говорит на сей счет Апостол: кротость ваша разумна да будет всем человеком (Флп. 4:5). На какой конец? Не на тот ли, чтобы злоба не могла добрый наш пример служил злым людям как бы укоризною? Какой также смысл заключается в сих словах: да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела (Мф. 5:16). Для чего Иисус Христос называет нас светом мира? Для чего сравнивает он нас с градом, иже не может укрытися верху горы стоя? Не для того ли, чтобы мы просвещали людей, находящихся во тьме, и возвышались над людьми, погруженными в пороки? Да и в самом деле когда вы будете ставить светильник под спудом: то всякой будет иметь право обвинять вас в преступном небрежении, потому что вы как бы гасите сей светильник. Светильниками мира мы становимся от добрых наших дел, дела же сии, когда они истинно хороши, не любят мрака: они должны быть обнаруженными, и приличие требует, чтобы другие их знали и видели. Посему для Христианина не довольно быть целомудренным: надобно ему таким и казаться. Чистота сия, если смело сказать, так должна быть изобильна, чтоб из сердца извивалась на платье, и из внутренности орошала всю особу. Она таким образом оградит цитадель внутренности надежными укреплениями внешности, и с большею безопасностью сохранит верность, подобающую Богу. Надлежит совершенно отказаться от всякой неги, обессиливающей строгую добродетель. Впрочем я не знаю, в состоянии ли руки, привыкшие к запястьям, поднять тяжесть оков. Сомневаюсь, чтобы ноги, столь часто носившие шелковыя подвязки, могла перенести боль от веревочного вязания их. Боюсь, чтобы голова, покрытая изумрудами и бриллиантами, не отпустила подло от меча, которым мы ежечасно угрожаемся. А потому, верные служительницы Иисуса Христа, привыкайте к самотруднейшим вещам, и вы не ощутите их при случае. Откажитесь от удовольствий и нарядов, и вы не пожалеете о них никогда. Будьте всегда готовы переносить жесточайшие удары, и не имейте ничего такого, с чем тяжело бы было вам расстаться. Все блага мира сего не иное что суть, как цепи, задерживающие полет нашей надежды. Отвергнем все цепи, задерживающие полет нашей надежды. Отвергнем все сии земные украшения, если хотим блистать на небесах. Остерегайтесь любить пагубное золото, которым запечатлено главное преступление Израильтян (Исх. 32:26). Вам должно ненавидеть то, что погубило Иудеев, заставив их оставить Бога для поклонения творения рук своих. Впрочем время Христиан всегда, и особенно ныне, есть век железный, Ангелы нас в них как бы уже облекают. Предстаньте же пред них, отличаясь красою и приятствами Апостолов. Простота и целомудрие да будет единственным вашим убранством. Начертите на глазах своих смиренную скромность, происходящую от благоустроенной внутренности. Привяжите слово Божие к ушам, а иго Христово к шее своей. Покаряйтесь мужьям: сего довольно для вашего украшения. Занимайте руки свои прядением, и удерживайте ваши ноги в кругу домов ваших: ноги ваши от того сделаются более красивы, чем от избытка золота. Исполняйтесь радостью мудрости, святости и чистоты. Если вы так себя изукрасите: то Сам Бог будет любить вас верно и вечно.

Против Гермогена

1. Обычно, ради краткости, мы опровергаем еретиков ссылкой на их позднее происхождение. Ибо, поскольку учение об истине, обличившее даже будущие ереси, появилось раньше других, постольку все более поздние учения будут считаться ересями, раз они были предсказаны более древним учением об истине. Учение же Гермогена и вовсе новое. Да и сам он до сего дня человек мирской, по природе еретик, и даже закоренелый; болтливость он считает даром слова, наглость — решимостью, а злословие в адрес всякого — долгом чистой совести. Кроме того, он рисует неприличные изображения, постоянно меняет жен, заповеди Божьи насчет удовлетворения желаний соблюдает, а насчет искусства забывает. Вдвойне бесчестный, и кистью, и пером, он полностью изменяет законам Божьим и мирским. Дурной знак можно увидеть и в совпадении имен: ведь и тот самый известный из апостольских времен Гермоген не сильно усердствовал в исполнении предписаний учения.

Но оставим личность Гермогена, так как нас главным образом интересует его учение. На первый взгляд, он признает Христа Богом, но изображает Его таким, что возникает сомнение, Бог ли это христиан? Мало того, Гермоген вообще не признает главное дело Бога, отрицая, что Он сотворил вселенную из ничего. Обратившись от христиан к философам, от Церкви к Академии и Портику, Гермоген позаимствовал у стоиков идею уравнять материю с Богом, которая, таким образом, и сама всегда существовала, нерожденная и несотворенная, не имеющая ни начала, ни конца, из которой впоследствии Бог создал все.

2. И вот, начав свою картину с такой тени, причем совершенно беспросветной, этот живописец раскрасил ее самыми наихудшими аргументами. Он предположил, что Бог сотворил все или из Себя Самого, или из ничего, или из чего–либо, чтобы после того, как он покажет, что Бог не мог сотворить ни из Самого Себя, ни из ничего, отсюда заключить, что останется: Бог творил из чего–либо, а это что–либо и было той самой материей. Итак, Гермоген отрицает, что Бог мог творить из Себя Самого, потому что все, что ни сотворил бы из Самого Себя Бог, было бы частью Его Самого. С другой стороны, Он не раскладывается на части, так как Неделим, Неизменяем и всегда Один и Тот же, раз Он — Бог. Далее, если бы Он сотворил что–либо из Самого Себя, то оно принадлежало бы Ему Самому. Всякое же нечто, и которое возникло, и которое Он сотворил, должно считаться несовершенным, потому что возникло из части и из части Он сотворил. Если же, будучи всем. Он сотворил все, то следовало бы, чтобы Он одновременно и был, и не был бы всем, потому что следовало бы и чтобы Он был всем, чтобы сотворил Сам Себя, и чтобы не был всем, чтобы возник из Самого Себя. Но это слишком трудно. Ведь если Он был, то не стал бы, поскольку был. А если бы не существовал, то и не сотворил бы, так как был бы ничем. Он же, Который пребудет всегда, не возник, но существует во веки веков. Следовательно, не из Самого Себя сотворил Тот, у Кого не было условий и возможности творить из Себя Самого.

Затем Гермоген рассуждает таким же образом о том, что Бог не способен творить из ничего. Для этого Гермоген определяет Бога как Благого и Всеблагого, Который постольку желает творить благое и всеблагое, поскольку Сам таков. И ничего не благого и не всеблагого Он вообще не хочет и не делает. Стало быть, следует, чтобы от Него происходило только благое и всеблагое согласно Его же характеру. Однако существует и зло, сотворенное Им, хотя и не по Его усмотрению, и не по Его воле, — так как по Своему усмотрению и желанию Он не сделал бы ничего несообра–зного и недостойного Себя. Поэтому то, что Он сделал не по Своей воле, надо полагать, совершенно в результате вредного воздействия какой–то иной причины, без сомнения — материи.

3. К этому доказательству Гермоген добавляет и другое. Бог всегда был Богом, и даже Господом, и никогда не–Господом. Но никоим образом Он не мог всегда быть Господом, подобно тому как всегда был Богом, если не существовало ранее и всегда чего–либо, чьим Господом Он всегда был. Из этого вытекает, что материя была всегда соприсуща Богу–Господу.