инспектором, дело пошло бы иначе? Разве это порядок, чтобы представителем власти командовали богатеи? Я хоть и сижу здесь в своей конуре, но все прекрасно вижу. В наших краях бедняк всегда виноват.
— Это верно, мастер Зе, но сеу Аугусто не такой. Он никогда ни во что не вмешивается и своих людей в обиду не дает. Такой человек заслуживает уважения. А доктор Кинка из Энженьо-Ново? Вот какими надо быть.
— Я еще не так стар, чтобы впасть в детство. И никому не позволю собой командовать. Пусть это все знают. Я ни о ком не говорю плохо и ни в чью жизнь не вмешиваюсь. У меня дом, семья, работа. Я работаю на кого хочу, я не холуй, как эти голодранцы-кабры[8].
— Зачем же людей оскорблять, мастер Зе?
— Я никого не оскорбляю. Но пусть все знают, что мастер Жозе Амаро не даст собою помыкать. Тут недавно заезжал возчик полковника Жозе Паулино. Но я не принял заказа от этого старого крикуна. Плевать я хотел на него! Мне никто не указ! И отец мой таким же был. Он никому не стал бы лизать задницу.
— Мастер Зе, видать, вы сегодня не в духе, я лучше поеду.
— И вовсе нет. Никто не любит, когда я говорю правду. Я ремесленник и ни от кого не завишу. Но стоит мне об этом сказать — и сразу же появляется бедняк, вроде тебя, и говорит, что я не в духе. Почему это я не в духе? Потому, что говорю правду? Я избиратель и могу отдать свой голос, кому захочу. Я не голосую за правительство. Однажды ко мне пришел родственник Кинки Наполеона и стал просить, чтобы я отдал свой голос на выборах. «А за кого я должен голосовать, сеньор Зе Медейрос? — спрашиваю я. — За Кинку Наполеона, который крадет землю? Здешний край, Пилар, — несчастная земля: коль ускользнет из рук старого Жозе Паулино, попадет в карман Кинки Наполеона». Этот человек обозлился на меня и ушел.
Из дома снова послышался плач. Негр Леандро спросил:
— У вас дома горе, мастер Зе?
— Никакого горя у нас нет.
Жозе Амаро замолчал.
Издалека донесся паровозный гудок.
— Это из Ресифе[9], по расписанию. Уже поздно, мастер Зе. Вам ничего не надо привезти?
— Куда вы торопитесь? Еще рано!
Хмурое лицо мастера Амаро расплылось в улыбке, когда он прощался с негром.
— Так что вам привезти из поселка?
— Ничего не надо, спасибо. Кланяйся этому болвану Амброзио. И передай, что, если ему нужна уздечка, я сделаю ему задаром.
Пришпорив лошадь, негр двинулся в путь. Жозе Амаро снова погрузился в свои мысли. Острым ножом он нарезал кожаные ремни, отмеряя их по ширине с большой тщательностью. Трудился для какого-то бездельника из Гуриньема. Ах, если бы у него был сын, который мог бы дать отпор господам и постоять за отца в трудную минуту! Послышался звон колокольчиков, и на дороге показался кабриолет. Мастер Жозе Амаро поднялся. Мимо него проезжал владелец земли, на которой стоял его дом. Это был хозяин Энженьо Санта-Фе полковник Луис Сезар де Оланда Шакон со своей семьей. Он поздоровался с Жозе Амаро. Дамы в коляске тоже поклонились мастеру. Кучер Педро даже не взглянул в его сторону. Кабриолет полковника Лулы был слишком роскошным для убогой дороги, ведущей в Пилар. Синья выскочила из дома поглазеть на проезжавшую коляску. Мастер Жозе Амаро обернулся к жене и, сверля ее своими желтыми глазами, спросил со злобой:
— Ну что, заткнулась эта сумасшедшая?
— Опомнись, что ты говоришь, несчастный ты человек! Дай бедняжке выплакаться вволю.
Мастер Жозе Амаро снова принялся за работу. Молоток застучал в тишине наступившего вечера. Звон колокольчиков все удалялся и удалялся, замирая вдали. Во всем виновата его жена Синья. Негр Леандро разозлился на него. Конечно, негры привыкли к неволе. Они даже не хотят стать свободными. Так и лезут в ярмо. Рядом с ним на карнизе запела канарейка. Мастер Амаро свыкся с пением этой свободной птички. Пусть себе поет. Он с силой колотил по коже, колотил, пока не заболела нога, которая уже совсем скривилась. Что ему до кабриолета полковника Лулы? Что ему до богатства старого Жозе Паулино? Да, он богат, но одна его дочь умерла еще при рождении. А канарейка все пела, не обращая внимания на стук молотка. И вдруг наступила тишина, будто мир на мгновение замер. Перестал стучать молоток, замолкла и канарейка на карнизе. На какую-то долю секунды воцарилась мертвая тишина. Мастер Жозе Амаро крикнул жене:
— Синья, подавай свой обед, да шевелись же, чертова кляча!
Сгущались сумерки. Мастер Жозе Амаро собрал рабочий инструмент и унес в дом. Во дворе клохтали куры. Старая Синья загоняла их на насест.
— Вот чертова птица, никакой от нее пользы, — проворчал мастер. — Одни только шум да забота.
II
Кучер Педро явился к мастеру от полковника Лулы. Полковник вызывал Жозе Амаро к себе в имение чинить упряжь. Внимательно выслушав негра, мастер недовольно сказал:
— Все почему-то считают, что мастером Жозе Амаро можно командовать. А я свободный ремесленник, сеу Педро, и этим горжусь. Полковник Лула каждый раз, проезжая здесь, снимает шляпу, будто делает мне одолжение; а вот ни разу не остановился и не спросил меня, как я поживаю. У него своя гордость. У меня — своя. Я живу на его земле, но не плачу ему арендной платы, потому что здесь жил мой отец еще при его тесте. Я поселился тут мальчишкой. С чего ему так заноситься? Ничего бы с ним не случилось, если бы он спросил меня о здоровье. Отец рассказывал мне, что сеньор в Гойане был совсем другим. Он хорошо относился к простым людям. А ведь у него несколько энженьо, он был очень богат. Я беден, сеньор Педро, но и у меня есть своя гордость.
— Мастер Зе, я-то здесь при чем? Меня послали за вами, я только передаю то, что мне велено.
— А я ничего такого и не сказал. Просто я терпеть не могу бедняков, которые лижут зад богачам, как этот бездельник Виторино. Вечно он бегает за важными господами, как бездомный пес. Так, значит, полковник Лула желает, чтобы я пришел починить сбрую для его коляски? Ну что ж, я приду.
— Там все прогнило, мастер Зе. Просто вожжи нельзя натянуть, сразу же что-нибудь да лопнет. Этой сбруе уже много лет.
— Не умеете вы обращаться с вещами, вот в чем беда.
— Вовсе нет, мастер