Читать интересную книгу Второй удар гонга (сборник) - Агата Кристи

– Неужели я опять перепутал? – сказал Том Аддисон. – По мне, знаете ли, они совершенно одинаковые. Может быть, это и странно, но для меня это так.

Миновав Тома, Берил ускорила шаг.

Тем временем мистер Саттерсвейт и доктор Хортон подошли к домику у въездных ворот. Мимо промелькнул велосипед.

– Сбежала, – сказал доктор Хортон. – Из-за вот этого. Наверное, нам следовало ее задержать. Как вы думаете, она вернется?

– Думаю, нет, – сказал мистер Саттерсвейт. – Наверное, это наилучшее решение вопроса, – задумчиво добавил он.

– Что вы этим хотите сказать?

– Довертон старинный дом, – сказал мистер Саттерсвейт. – Старинный дом, старинное имя. Хорошее имя. Его носили много хороших людей. Им не нужен скандал, но, если правда выйдет наружу, скандала не миновать. По-моему, пусть лучше едет.

– Тому она сразу не понравилась, – сказал доктор Хортон. – Сразу. Он был очень мил с ней и вежлив, но она ему не понравилась.

– Кроме того, нужно подумать и о мальчике, – сказал мистер Саттерсвейт.

– О мальчике? Вы имеете в виду…

– Роланда. Не стоит ему сообщать о том, что собиралась сделать его мать.

– Но зачем она это сделала? Для чего?

– Вы больше не сомневаетесь? – сказал мистер Саттерсвейт.

– Нет. Нисколько. Я, Саттерсвейт, видел, как она переменилась в лице. Я сразу понял, что вы не ошиблись. Но зачем?

– Наверное, из жадности, – сказал мистер Саттерсвейт. – Своих денег, насколько я понимаю, у нее нет. Первый ее муж, Кристофер Эден, был наверняка славный малый, но едва ли он что-то после себя ей оставил. Внук Тома Аддисона унаследует немалую сумму. Очень даже немалую. Это поместье стоит огромных денег. И львиную долю наследства Том наверняка завещает внуку. Наверное, она хотела, чтобы это досталось ее сыну, а значит, и ей. Она жадная женщина.

Неожиданно мистер Саттерсвейт оглянулся.

– Что-то горит, – сказал он.

– Бог ты мой, действительно горит. Ах, да это же пугало. Мальчишки, наверное, подожгли. Ничего страшного. Там поблизости ни стогов, ни амбаров. Прогорит, и все.

– Да, действительно, – сказал мистер Саттерсвейт. – Ну что же, доктор, пожалуй, я пойду. Вам ведь не понадобится моя помощь?

– Я уже и так знаю, что найду здесь. Конечно, я не уверен, что именно, но теперь у меня, как и у вас, нет ни малейшего сомнения в том, что в этой голубой чашке смертельное зелье.

Мистер Саттерсвейт вернулся по дорожке через ворота. И пошел дальше вниз к реке, где на другом берегу полыхало пугало. Еще дальше, за пугалом, полыхал закат. Прекрасный закат. Краски его играли, высвечивая полнеба и горевшее пугало.

– Значит, это и есть твой путь, – сказал мистер Саттерсвейт.

Он слегка вздрогнул, увидев возникший вдруг в отблесках пламени силуэт стройной высокой женщины. На женщине было светлое, с перламутровым отливом платье. Она двигалась навстречу. Мистер Саттерсвейт замер и не мог отвести глаз.

– Лили, – сказал он. – Лили.

Теперь он видел ее совершенно отчетливо. Это действительно была Лили. Она шла еще слишком далеко, и лица было не разглядеть, но он все равно ее узнал. На мгновение он подумал: интересно, видят ли ее все или только он. Потом негромко, почти шепотом, произнес:

– Все в порядке, Лили, твоему сыну больше ничего не грозит.

Она остановилась. Поднесла к губам руку. Мистер Саттерсвейт не видел, но понял, что она улыбнулась. Лили коснулась пальцами губ и послала ему воздушный поцелуй, а потом повернулась и пошла обратно. Она шла к тому самому полю, где догорало пугало.

«Вот она и снова уходит, – сказал себе мистер Саттерсвейт. – На этот раз вместе с ним. Что ж, они принадлежат одному миру. И появляются – такие уж это люди, – появляются только тогда, когда их зовет любовь или смерть».

Он не знал, увидит ли он когда-нибудь еще Лили, но на встречу с мистером Харли Кином рассчитывал весьма и весьма. Потом он наконец повернулся и пошел через лужайку обратно – к чайному столу, к разноцветным чашкам и к своему старому другу Тому Аддисону. Берил больше сюда не вернется. Довертон-Кингсбурну ничего не грозит.

На лужайку выбежал черный пес. Свесив язык и виляя хвостом, он остановился перед мистером Саттерсвейтом. За ошейником белела свернутая бумажка. Мистер Саттерсвейт наклонился, достал, расправил и прочел написанное разноцветными буквами послание: «Поздравляю. До встречи. Х. К.».

– Спасибо, Гермес, – сказал мистер Саттерсвейт вслед псу, мчавшемуся со всех ног по лугу, чтобы скорее присоединиться к двум темным фигурам, которые все еще были рядом, но уже исчезли из виду.

Второй удар гонга

Джоан Эшби вышла из спальни и, колеблясь, встала у своей двери. Потом все же решила вернуться к себе, но в ту же минуту внизу – как ей тогда показалось – раздался удар гонга.

Джоан стремглав метнулась к ступенькам. Она так заторопилась, что едва не сбила с ног появившегося из коридора молодого человека.

– Привет, Джоан! Куда это ты так летишь?

– Прости, Гарри. Не заметила.

– Да уж догадался, – сухо произнес Гарри Дейлхауз. – Но все же куда это ты так?

– Был гонг.

– Знаю. Первый гонг.

– Нет, второй.

– Первый.

– Второй.

Не переставая спорить, молодые люди спустились вниз. Внизу в холле к ним с важным видом направился дворецкий, только что положивший молоточек гонга на место, исполненный чувства собственного достоинства.

– Первый, – настойчиво повторил Гарри. – Я не мог пропустить. Но погоди-ка, сколько сейчас времени?

И с этими словами молодой человек по имени Гарри Дейлхауз перевел взгляд на большие напольные часы, которые стояли в холле.

– Восемь двенадцать, – произнес он. – Кажется, ты права, Джоан, и все-таки я слышал только один удар. Дигби, – обратился он к дворецкому, – это был первый удар гонга или второй?

– Первый, сэр.

– В двенадцать минут девятого? Дигби, кто-то рискует потерять работу!

На губах дворецкого мелькнула улыбка.

– Сегодня обед задержан на десять минут, сэр. По распоряжению сэра Литчема Роша.

– Потрясающе! – воскликнул Гарри Дейлхауз. – Ну и ну. Помяните мое слово, нас ждут неприятности. Чудеса! Что случилось с моим драгоценным дядюшкой?

– Семичасовой поезд опаздывает, сэр, на полчаса, а так как… – Дворецкий не договорил, потому что в ту же секунду послышался резкий звук, напоминавший удар хлыста.

– Что за… – произнес Гарри. – Кажется, выстрел.

Слева, из двери гостиной, появился молодой человек, темноволосый, красивый, лет тридцати пяти.

– Что это было? – спросил он. – Похоже на выстрел.

– Вероятно, выхлопная труба, сэр, – сказал дворецкий. – Дорога близко, а наверху открыты окна.

– Может быть, – с сомнением произнесла Джоан. – Но тогда звук шел бы вон оттуда. – Она показала вправо. – А мне он показался оттуда. – И она показала в сторону гостиной.

Темноволосый мужчина отрицательно покачал головой.

– Ну нет. Я сидел в гостиной. Я оттуда и вышел, потому что мне показалось, будто грохнуло вон там. – И он махнул головой в сторону входной двери, возле которой стоял гонг.

– Один показывает на запад, другая на восток, третий на юг, – подытожил Гарри. – Кин, могу дополнить картинку. Я – за север. Мне-то показалось, будто этот хлопок раздался у меня за спиной. Какие будут предположения?

– Опять кто-то кого-то убил, – улыбнулся Джеффри Кин. – Прошу прощения, мисс Эшби.

– Ерунда, – сказала Джоан. – Пустяки. Вот так вы и скажете в своей речи над моей могилкой.

– Убийство… Было бы замечательно, – мечтательно произнес Гарри. – Но увы! Все живы, и все здоровы. Боюсь, твое умозаключение ошибочно.

– Как ни печально, ты, кажется, прав, – согласился Джеффри. – Хотя, по-моему, грохнуло где-то в доме. Что ж, идемте в гостиную.

– Слава богу, мы не опоздали, – горячо сказала Джоан. – Я едва не скатилась по лестнице, думала, второй гонг.

Все рассмеялись и так, смеясь, и вошли в большую гостиную.

Литчем-Клоз считался одним из самых древних знаменитых домов в Англии. А владелец его, сэр Хьюберт, был последним отпрыском рода Литчем Рош, и его родственники из боковых ветвей семейства не упускали случая отпустить в его адрес что-нибудь вроде: «Пора, знаете ли, назначить старому Хьюберту опекуна. Совсем бедняга выжил из ума».

Даже если принять во внимание некоторую склонность всех двоюродных братьев, сестер, племянников и племянниц к преувеличениям, правда в этих словах была. Хьюберт Литчем Рош прослыл человеком в высшей степени эксцентричным. Прекрасный музыкант, он, кроме легкого музыкального дара, обладал скверным, тяжелым нравом и превосходившим всякую меру сознанием собственной важности. Если кто-нибудь из гостей не оказывал хозяйским причудам должного уважения, двери Литчем-Клоз перед ним закрывались навсегда.