Читать интересную книгу Пиранья. Первый бросок - Александр Бушков

В конце концов он решительно спрятал письмо в тумбочку, кое-как запихав его в конверт, покосился на обе фотографии и, вздохнув философски, как и полагалось настоящему мужику, направился к выходу. У самого порога спохватился, вернулся. Надел очки с простыми стеклами, в комплекте с его пушистой шкиперской бородушкой придававшие Мазуру вид заправского молодого доцента, этакого вундеркинда от науки. Приказы не обсуждаются. Именно его физиономию куратор в Ленинграде признал достойной очков и бородки, – а вот Волчонку не повезло гораздо больше, начальство по своим неведомым соображением велело именно ему отрастить битловские патлы, коих Волчонок терпеть не мог, но против начальства не попрешь… Ушел в ботву, как миленький.

«Сириус» был освещен ярко, словно в преддверии некоего праздника: кроме дежурных ламп, по обеим бортам сияло еще не менее дюжины. На своем обычном месте восседал седовласый Виктор Эрастович, свято веривший, простая интеллигентская душа, что вся эта иллюминация зажжена для его удобства благодаря душевной широте капитана. На самом деле лампы были зажжены не из почтения к живописи, а по более прозаичному, но, разумеется, секретному поводу: они облегчали наблюдение вахтенным. Аквалангист из понимающих, вздумай он пошнырять под водой у бортов, сразу заметил бы люк шлюзовой камеры и сделал выводы. Вряд ли удалось бы ему воспрепятствовать (как запретишь в чужом порту плавать вокруг мирного научного судна?!), но вот заметить его – это уже полдела. Сразу будешь знать: есть к тебе интерес со стороны определенного народа, есть…

Музыка, долетавшая со стороны большой кают-компании, позволяла без особых усилий сделать нехитрый логический вывод: там снова танцы. Мазура, естественно, потянуло туда, но он все же задержался у планшира выкурить сигаретку.

И, конечно же, не остался незамеченным – «Русалка» опять приперлась с моря и ошвартовалась, как и в прошлый раз, по соседству с «Сириусом», чему не было ни поводов, ни смысла, ни возможности препятствовать. Ну, а то, что яхта и ее хозяин группу чертовски раздражали, приходилось списать на неизбежные издержки.

«Акула капитализма, мать его», – про себя чертыхнулся Мазур, стараясь не пялиться слишком уж откровенно на вольготно разметавшуюся в шезлонге блондинку в крохотном алом купальничке. Блондинка его тоже заметила, не мудрено, корабли разделяло всего-то метров восемь, чуть приподняла высокий бокал, стервочка, в знак приветствия, закинула ногу на ногу, ничуть не смущаясь скудостью одеяния. Уходить в спешке было бы и вовсе глупо, так что Мазур остался на прежнем месте, дымя.

«Интересно, на чем этот хрен мериканский сколотил состояние, что смог себе позволить такую вот яхту? Суденышко не такое уж маленькое, тонн пятьсот водоизмещением, так что и яхтой-то его именовать не вполне правильно – океанская посудина, пришла сюда из порта приписки, сиречь Сан-Франциско, конечно же, своим ходом. То глушат вискарь прямо на палубе, то болтаются по морю, где заблагорассудится. Прибавочную стоимость, содранную с пролетариата, прожигают, одним словом. Но хороша „Русалка“, ничего не скажешь, а уж русалки на борту…»

– Мое почтение, товарищ коммунист! – жизнерадостно рявкнули на яхте.

Мазур досадливо поморщился и решил стоять на прежнем месте, благо оставалось еще полсигареты. На палубе «Русалки» нарисовался владелец, мистер Драйтон, жизнерадостный калифорнийский облом. Что печально, он вовсе не походил на хрестоматийный образ капиталиста – старого брюхатого урода, чахнувшего на мешке со златом, злодейски уворованным у трудового американского народа, как рабочего класса, так и угнетаемого монополиями фермерства. Лет ему было не более сорока, никаких признаков ожирения не наблюдалось, скорее уж походил фигурой на жилистого спортсмена, а рожей – на ковбоя из вестернов. Импозантен был, собака, даже в плавках, говоря откровенно. Зависть, конечно, не пробирала, не имеет советский офицер права завидовать ни этаким яхтам, ни этаким блондинкам, ибо принадлежит все это осужденному историей классу, коему предстоит уйти в небытие… Но все равно некий дискомфорт чувствовался.

– Товарищ Сирил! – рявкнул Драйтон. (Помнит ведь имя, стервь калифорнийская!) – Ну что, приказать перекинуть сходню? Заходите в гости, хлопнем по бокальчику! Гейл, – он показал высоким стаканом на девицу, – жаждет с вами познакомиться, у нее нет никакого опыта с русскими, вдруг вы ее научите чему-то полезному?

– Благодарю, недосуг, – сказал Мазур, сделав светский жест.

– Товарищ Сирил, честное слово, мы не из ЦРУ! – заржал Драйтон. – ЦРУ, между нами говоря, не столь уж щедро оплачиваемая контора, мальчики из Лэнгли себе не могут позволить ни таких яхт, ни таких девочек! Все заработано собственными трудами! А вот вы, товарищ Сирил, не из Кей-Джи-Би ли? Очень уж вы классно болтаете по-английски, а это наводит на подозрения… Кто еще может у вас знать английский, кроме людей из Кей-Джи-Би?

– Вы читаете чересчур уж старые газеты, мистер Драйтон, – сказал Мазур беззлобно. – Английский у нас хорошо преподают. И вообще, ваш Кеннеди в свое время сам признавал, что образование у нас поставлено лучше…

– Ого! – рявкнул Драйтон. – Гейл, малютка, будь бдительной! Товарищ Сирил начал коммунистическую пропаганду… Осторожно, он в два счета запишет тебя в колхоз, где все женщины общие… Сирил, не надувайте щеки так обиженно, я шучу! Нет, в самом деле, заходите, выпьем! Или боитесь этого вашего комиссара? Он, между прочим, в прошлую вашу стоянку не просто подглядывал за Гейл и Моникой, а в бинокль на них из своей каюты таращился… Так что поймет.

– Положительно, все знания о нас вы черпаете из каких-то замшелых источников, – сказал Мазур. – Комиссаров давно уже нет… кстати, комиссаров первыми как раз вы придумали.

– Ну?!

– Вот вам и «ну»! Вернетесь в Штаты, сходите в хорошую библиотеку. Там прочтете: в сороковые годы прошлого века в вашей армии как раз и ввели комиссаров – правительственный чиновник, надзирающий за моральным духом солдат. Точно вам говорю.

– Сирил, ну вы точно – Кей-Джи-Би! Откуда все это знаете?

– Книги читаю.

– Оно и видно, совсем заучились. Позовите лучше вашу брюнеточку, с которой вы в прошлый раз ворковали у шлюпок, и ступайте в гости. Мне уже осточертели одни и те же рожи на борту. Не бойтесь, я вас похищать не стану, я не педик… Кстати, как зовут брюнеточку?

«Сука глазастая, – сердито подумал Мазур. – Не порт, а форменная деревушка, где каждый чих далеко разносится. Потопить бы тебя, акула капитализма. Ах, как я потопил бы тебя, будь такой приказ, качественно и в сжатые сроки пустил на дно. Заряд в пластиковой оболочке, эквивалент примерно шестисот граммов тротила, в три секунды прикрепляется хотя бы к левому борту, метрах в трех левее от места, где ржет эта американская жердь, на метр пониже ватерлинии… прикрыть кумулятивной полусферой, закрепить таковую – и в пять минут пойдет твоя лоханка к морскому царю…»

Не подозревая о том, что Мазур мог без особенного напряга проделать с его роскошной яхтой, Драйтон с пьяной настойчивостью заорал:

– Ладно, Сирил, что мы будем собачиться? В самом деле, валяйте в гости! Посидим, выпьем, распропагандируем друг друга, Гейл вам покажет свою каюту… Ведь тянет, по глазам видно! Когда вам еще выпадет шанс побывать на яхте настоящего миллионера?

– Всего наилучшего, – сказал Мазур, сделал ручкой, отвернулся и направился на ют.

Не стоило чересчур уж долго болтать с этим загнивающим буржуем – Панкратов, чего доброго, и в самом деле углядит, опять пойдет писать губерния… За спиной раздался серебристый смех Гейл, Мазур чуть не споткнулся, сердито ускорил шаг.

Танцы в большой кают-компании протекали не оживленно и не вяло, как обычно, в общем: восемь пар колыхались в медленном танце, а поскольку дам более и не имелось, еще человек пятнадцать мужского пола, главным образом научный состав, подпирали стенку и просиживали стулья, по исконному обычаю русских танцулек притворяясь, что им ужасно скучно, неинтересно, и вообще они в глубине души только и мечтают о том, как бы отсюда слинять. Только Волчонок не выглядел скучающим, поскольку был при деле, надзирал за магнитофоном. Да вездесущий Панкратов в своем уголке глядел соколом, озаряя угол доброй улыбкой наставника молодежи, снисходительно допускающего столь безыдейные увеселения. Правда, как подметил Мазур, взгляд политического сокола частенько скользил по фигурке аспирантки Светы (что со стороны Панкратова было проигрышно во всех смыслах, ибо со Светочкой откровенно подружился Дракон).

Мазур присел не в уголке, но и не на виду. Хорошо расслышал, как Панкратов наставительно сообщил Волчонку:

– Нет, Сережа, ты это импортное вытье убери, есть же отличная советская эстрада…

– Семен Иванович, это ж у меня «Генералы песчаных карьеров», – не моргнув глазом, ответствовал Волчонок. – Фильм, сами знаете, идеологически выдержанный, о тяжелой судьбе подростков в странах капитала… Соответствующие рецензии в нашей прессе имели место быть.