Читать интересную книгу Воин Забвения. Гранитный чертог (СИ) - Елена Счастная

Дружинники хохотнули. Медведь сокрушенно понурился, пряча глаза. Князь неспешно пошёл к дому. И только когда он исчез из виду, Млада поняла, что не сказала ему ни слова благодарности. Да и вообще всё это время простояла молча, как воды в рот набравши. Может, и правильно… Нечего на разговор с князем набиваться, тем более что в разговорах Млада была не сильна. Правда, в душе поселилось странное беспокойство и кожу как будто до сих пор жгло от пристального княжеского взгляда. Что за наваждение!

— Ты часом в землю не вросла? — голос Бажана чуть не заставил вздрогнуть. Млада вздохнула и подняла на него глаза. Воевода цыкнул, качнул головой. — Пойдём, покажу тебе клеть, где жить будешь.

Млада двинулась было следом, но Бажан вдруг остановился.

— И да, — сказал он, едва обернувшись. — Князь сам сюда спустился, чтобы распорядиться насчёт тебя. Такого сроду не бывало. Значит, что-то он в тебе увидел. И, если ты хоть в чём-то его разочаруешь, не оправдаешь его доверия — я лично сломаю каждую кость в твоём теле, блоха.

Млада не нашлась, что на это ответить. Но, думается, ответа воевода и не ждал.

Клеть, куда поселили Младу, оказалась светлой и просторной. Небольшие окна выходили на восток: двора с дружинными избами было из них не видно — лишь стена, да один из острогов. Наблюдай за стражниками сколько влезет. Да только не хотелось. Оказалось, что в клети живут ещё две девушки: их аккуратно застеленные лавки стояли у стен. На одной лежали большие пяльцы с зажатой в них рубахой — кажется, мужской — Млада проверять не стала. На другой — редкий костяной гребень, а рядом с ней стояла резная прялка. На веретене было намотано уже много нити.

Рукодельницы, значит.

Млада вздохнула и бросила дорожный мешок на свободную лавку. Уж более неподходящую компанию, чем две девицы, сложно было для себя придумать. Хотя она тоже рукодельница. Только о её ремесле вечером у зажжённой лучины не поговоришь.

Сидеть в пустой клети — время без толку терять. Млада решила вернуться во двор: оглядывать тренировочное поле дружины куда интереснее, чем углы в комнате. В конце концов, теперь предстояло служить с кметями бок о бок долгое время. Не сказать, чтобы это очень радовало — привычка всегда быть одной давала о себе знать — но сейчас куда денешься. Захотела идти до конца — будь добра терпеть и несколько сотен дружинников вокруг, и девиц. Сама пришла, никто за руку не тянул.

Солнце уже скрылось за стеной детинца. Многие кмети разбрелись по дружинным избам. Некоторые особо упорные продолжали потеть на ристалищах. Отроки откровенно бездельничали и глазели на рослых старших собратьев, собираясь кучками. А что — тоже наука.

Млада устроилась на лавке за спинами мальчишек и невольно приросла взглядом к гурьбе необычно светлокожих, по сравнению с остальными, мужчин. Почти у всех волосы были рыжими или выгоревшими на солнце едва не до белизны. У многих они были частично заплетены в косы у висков или на затылке. Но больше всего внимание притягивали их глаза: голубые или светло-серые. Холодные. Мужчины стояли недалеко от Млады и переговаривались, тоже наблюдая за тренировками собратьев. Только ни одного слова из их речи она понять не могла.

Послышались шуршащие по сухой траве шаги — и рядом сел Медведь, заняв едва не всю оставшуюся лавку. Даже Младу чуть подвинул.

— Вереги, — проговорил он не слишком-то тепло. Показалось даже, сплюнет себе под ноги. — Те ещё говнюки. А без своего воеводы совсем распоясались.

Да, Млада слышала что-то и о втором воеводе князя — Хальвдане. Но о нём говорили намного меньше, чем о Бажане. Видать, его жизнь была куда более прозрачной и куда менее загадочной.

— Никогда их не видела, — после короткого молчания нехотя ответила Млада.

И так наговорилась за день — хоть седмицу теперь молчи. Её вполне устраивало и одиночество на этой вот лавке. Но не гнать же Медведя.

— Где ж ты жила до этого? — кметь панибратски подтолкнул её плечом.

Млада тихо скрипнула зубами.

— Где жила, там меня уже нет.

— Ну, не хочешь — не говори, — усмехнулся Медведь. — А я из деревни Рысей — Беглицы. Тут в пяти десятках вёрст от Кирията будет.

Млада повернулась к нему, стараясь вложить во взгляд всё безразличие, на которое была способна. Но на кметя это не подействовало. Он только внимательнее всмотрелся в её лицо, и вдруг улыбка сползла с его губ. Тут-то стало видно, что без этой дурашливой ухмылки он даже хорош собой. Млада снова отвернулась. А вот Медведь продолжил смотреть, как заколдованный.

— Не в обиде на меня? — пробормотала она. Лишь бы это перестающее быть приличным изучение её прекратилось.

Медведь кашлянул.

— На что обижаться? На то, что уступил в схватке хорошему воину? Глупости.

— Мало ли.

Пусть думает, что она — воин. Ни к чему Медведю знать, кому на самом деле он уступил в схватке. Победить ему было почти невозможно. Но кметь не знал, и потому в его голосе слышалось лёгкое восхищение. Оно почему-то сильно раздражало. Млада часто чувствовала раздражение, когда думала о том, как научилась владению оружием, и для чего случалось свои навыки применять. В дружине это как будто принимало другой оттенок, но сути своей не меняло.

Молчание затягивалось. Кмети стали расходиться, многозначительно поглядывая на Младу и примостившегося рядом с ней Медведя. Вереги во дворе тоже не задержались и двинулись вслед за остальными. Отроки убирали небрежно брошенное тут и там тренировочное оружие, кое-где зажигали закрепленные в держателях факелы.

— Пойдём, — вздохнул Медведь, — а то в трапезной места останутся только с краю столов. Ты голодная, небось.

И правда. А Млада и думать забыла, что так за весь день ничего и не съела. Пустое нутро, смирившись, уже давно перестало о себе напоминать. А теперь снова встрепенулось, заурчало. Она кивнула и пошла за Медведем.

В трапезной было душно и невероятно людно. И сейчас стало понятно, насколько много воинов в дружине. Они роились, как муравьи. Замученные отроки только и успевали проскальзывать между их могучих плеч, при этом умудряясь не ронять огромные братины[4], из которых невыносимо вкусно пахло кашей. Другие разносили ендовы[5] со сбитнем или широкие миски с варёной говядиной.

Медведь почти силой втиснул Младу ближе к середине одного из столов. Парни начали было ворчать, но увидев, кого усадили рядом с ними, просветлели. Их взгляды подёрнулись знакомым масляным блеском, говорящим о том, что девушек к кметям подпускают нечасто. А в дружинных избах им появляться и вовсе запрещено.

Скоро, боясь лопнуть от съеденного, Млада облокотилась о стол и вслушалась в разговоры парней. Все кругом улыбались и просто излучали силу да молодецкую удаль. Блюда пустели, истории становились разнузданней. Голова тихо трещала от несмолкаемого шума, но всё равно было хорошо и спокойно. Болтовня парней слилась в один сплошной гул, и Млада погрузилась в свои мысли. Теперь она видела, как в скором времени пойдет в поход со всеми этими мужчинами. Каждого из них вёл вперёд долг перед князем или своей семьёй, хотя, может, кого-то вело и тщеславие. Не ей судить.

Такие разные и живущие как единое целое.

Млада перебегала глазами от одного лица к другому, натыкаясь на улыбки, любопытство и недвусмысленный интерес. Чужие люди, которые не успеют стать близкими. Многих имён она даже не запомнит. Её вела вперёд ненависть, горячая и неутихающая с течением лет. Сжимающая горло раскалённой рукой. Месть, заставившая сломать саму себя, превратиться в убийцу. Такой, как она, не место среди других людей. Млада никогда и не стремилась к ним, окутанная безразличием ко всем, кто попадался на пути.

Сейчас ничего не изменилось. Не должно измениться. И как только умрут все вельды, до которых дотянется рука, она покинет дружину.

Глава 2

Млада ушла из трапезной, когда уже совсем стемнело. Лишь небо над стеной детинца ещё отсвечивало последними искрами жёлтого осеннего заката. В замке было тихо, но, если прислушаться, можно было разобрать тихий гомон женских голосов в недалёкой поварне. Да и наверху иногда приглушённо раздавались чьи-то шаги. Млада, с первого раза хорошо запомнила путь по замковым коридорам и быстро дошла до клети. Затворив за собой дверь, остановилась и прикрыла глаза. И только мгновением позже услышала тихое шебуршание.

— Вот не думала, что тебя здесь поселят, — недовольно отозвалась сидящая на своей постели с пяльцами в руках Малуша.

Последняя её доброжелательность испарилась, видно, ещё днём, у ворот детинца. Теперь женщина смотрела на Младу исподлобья, недоверчиво посверкивая тёмными глазищами. Вторая же, более молодая девица, наоборот, разглядывала её приветливо и удивлённо, слегка приоткрыв рот. Отчего её круглое и румяное лицо казалось глуповатым. Опомнившись, она коротко глянула на подругу и опустила голову, перебирая в пальцах кончик русой, толщиной в запястье, косы.