когда операция закончилась, мы покинули комнату через другие двери, и телохранитель не знал, что я уже освободилась. Теперь он жутко переживал и все повторял, что бал вот-вот начнется, а мы еще в городе, а я совсем не в себе, раз решилась оперировать ариусом, тем самым полностью себя измотав. Ему даже пришлось взять меня на руки и собственноручно отнести в карету через задние ворота, чтобы люди не увидели меня в таком состоянии.
Дождь к вечеру вновь распоясался, усилившись до мощного ливня, бившего по телу, как миллионы тончайших стрел. Оказавшись в карете, мы почти не слышали друг друга – настолько оглушительно барабанило по крыше, – так что я отмахнулась от очередных бессмысленных слов Акселя и погрузилась в неглубокий сон, прерываемый каждой встречной кочкой.
По мере приближения к дворцу мне становилось легче. Будто тоненькие ниточки между мной и Ником вступали в связь, гуляя по моим нервам, высвобождая из-под гнета усталости. Я посвежела, а щеки порозовели, и я даже повеселела, из-под прикрытых глаз наблюдая, как зло перебирает пальцами по обивке кресла телохранитель.
Он немолод. В его волосах уже видна легкая седина, а под глазами набухли мешки. В прошлом мужчина участвовал в войне против песков, лично огнем жег демонов, и теперь это пламя обитало на дне его бирюзовых зрачков. У него упрямая линия губ, вертикальная складка между бровей. Его тревога объяснима: он переживал за меня, как за свой потерянный отряд, что был утоплен в зыбучем песке полевым командиром демонов.
Но каждый раз, когда я пыталась побольше разузнать о том, с чем столкнулся мой телохранитель, он замыкался в себе, прячась за холодной маской видевшего смерть воина. Это сильно печалило, ведь я отчаянно искала человека, опытного в таких делах, с кем могла бы разделить все то, через что прошла сама.
Я видела так много смертей и так остро чувствовала собственную беспомощность и смертность, что иногда могла часами сидеть на месте, погруженная в мрачные воспоминания, в которых вновь лежала на снегу, видя сражающихся драконов в черном небе. Пронзительный ветер прорывался из прошлого в реальность, морозя грудь и сбивая дыхание. В такие моменты я деревенела. Начинало казаться, что мой поступок был бессмысленным, и я не спасла Артана, а лишь отсрочила неизбежное. Глядя на Никлоса, я не верила, что он отступит и не попытается нарушить Сделку. Признаться честно, я и сама постоянно думала, как можно вырваться на волю.
Карета останавливается у королевского крыла. Выглянув в золоченое окошко, я вижу, сколь многими красками и огнями украшены потерявшие листву деревья в саду и как ярко сияют огни хрустальных люстр из окон верхних этажей. Аксель открывает дверцу и предлагает вновь на руках отнести во дворец, но я самостоятельно спускаюсь на гравий и без посторонней помощи поднимаюсь по лестнице, не дожидаясь, пока мужчина раскроет надо мной зонтик.
Распахнулись двери, и в желтом ореоле появился секретарь Август. Его светлые, прилизанные волосы вспыхнули золотом, когда он склонил голову, а в глазах мелькнула неподдельная тревога, стоило ему разглядеть меня как следует. Он поджал губы и с укоризной глянул на Акселя, будто виня в том, что я так плохо выгляжу. Однако ни словом, ни жестом секретарь не выдал своего беспокойства. Только раскрыл ежедневник, корректируя планы, да вызвал слугу и наскоро написал записку, приказав отдать ее кэрру Богарту.
– Ради вас бал состоится на час позже. Король не может выйти к гостям без своей невесты, – сухо и по-деловому заявил он, жестом приглашая за собой. – Надеюсь, то, что вы делаете, того стоит, учитывая, что стоит на кону?
Телохранитель не был посвящен в мои планы, однако я поняла истинную подоплеку слов Августа и внутренне сжалась. Увы, я не наделена холодной прагматичностью доктора Флара, который, хоть и был в восторге от моих способностей, тем не менее, проницательно заметил, сколь много я вложила в обычного смертного. Тем самым он подчеркнул, что иногда надо делать правильный выбор, даже если он кажется жестоким.
Я промолчала, а когда мы достигли моих комнат, и вовсе велела обоим мужчинам ждать снаружи, отдавшись во власть горничных. Их опыт и расторопность не раз спасали меня от собственной неосмотрительности. Вместе мы были прекрасной командой.
Отмыв от пота, грязи и крови, они умастили кожу лавандовым маслом и нанесли на сгибы локтей, запястья и под мочками ушей духи с ароматом лилий. Покрыв мокрые волосы особым маслом и закрутив в тонкие жгутики, они дождались, пока я нагрею их до сухости. И тогда сняли заколки, распушив волосы волной крупных кудряшек, которые разделили на более мелкие гребнем с редкой резьбой.
Лицо покрыли тонким слоем крема с красящим эффектом, чтобы скрыть следы усталости. На щеки нанесли воздушные румяна, на веки – масляные тени нежно-серебристого тона, а на губы – помаду светло-розового оттенка, тем самым подчеркнув нежность моей внешности, полностью скрывая силу характера и несгибаемость в чертах лица. Никлос хотел видеть невинность белой драконицы, своей невесты. Я должна была олицетворять почти что святость, тем самым подчеркивая божественную природу ариуса в противовес грубой физической силе нориуса.
И как бы я ни противилась желаниям короля, раз за разом приходилось уступать. Однако я всегда умудрялась находить выход. Вот и сейчас, позволяя девушкам облачить меня в легкое и воздушное платье, покрытое сотней золотистых веточек и листьев, я вижу, что его основа сделана в точности так, как просила: простой каркас, удобная форма, не сковывающая движений.
В завершение водрузили на голову тонкий золотой обруч с черным камнем в центре, надо лбом. Неприятный, тяжелый, и кажется, что своими острыми гранями он вот-вот вопьется в кожу или запутается в волосах.
Я схожу с подиума, и девушки подставляют ажурные туфельки на высоком каблучке. Опираясь на руку одной из них, влезаю в туфли и разом становлюсь на полголовы выше. Последний раз покрутившись перед зеркалом, благодарю помощниц и выхожу к ожидающим мужчинам.
Время безнадежно упущено, Никлос будет недоволен, но к этому я уже привыкла. Поэтому иду прямо, с высоко поднятой головой. На губах высокомерная холодная улыбка – единственный способ отвадить нежелательных попутчиков.
– Дэр Аксель, на сегодня все, можете идти. Увидимся завтра, – отпустила я телохранителя, подходя к королевскому выходу в зал и замечая впереди высокую фигуру, окруженную деловитыми придворными. Когда мужчина отошел, секретарь почти вплотную приблизился ко мне, шепча:
– Дэра Амалия будет ожидать Вас в зоне фуршета, около розового фламинго.
Я едва заметно кивнула, и Август с поклоном удалился. Вскоре и Ник