class="p1">В отличие от России, Персия и Китай отличаются мирными культурами. В Персии военная аристократия, разбитая арабами еще в седьмом веке, давно уступила место торжеству купцов. Там нет никакой необходимости возвращать свою шпагу Парламенту, чтобы посвятить себя торговле: вельможи, да и сам шах торгуют, в большинстве случаев располагая своими купеческими судами и своими складами. Персидский монарх отправляет на продажу в соседние страны шелк, парчу, ковры и драгоценные камни. Миссионер Рафаэль дю Ман отмечает, что этот дух распространяется на всю шахскую администрацию: «все думают только о деньгах и великий визирь делает все возможное, чтобы пополнить королевскую казну». Жан Шарден, который и сам был купцом, восхищается распространением и организацией торговли: «В Персии есть купцы, у которых есть приказчики во всем мире; и эти приказчики, когда они возвращаются, служат своему хозяину с подчиненностью слуг».
Со своей стороны, китайские трактаты о стратегии, к которым обращались иезуиты в восемнадцатом веке, предпочитают сражениям мирное урегулирование разногласий. Война на самом деле может быть только в ущерб Империи и ее военачальникам: «Нельзя долго держать войска в походе, не нанося очень большого ущерба государству, и не нанося смертельного ранения своей собственной репутации». Ведение войн на протяжении многих лет вредит государству. Война действительно представляется как показное расточительство, которое чаще всего заканчивается только днем триумфа и славы. Те, кто полагаются на сражения или осады, чтобы побеждать, плохо выполняют свою работу офицера и вредят государству. Итак, китайские мандарины не подвергают опасности свою репутацию, чтобы установить мир. Потому нужно избегать сражений, или же они должны быть короткими и решающими, чтобы военачальник смог насладиться их преимуществами. Следовательно, военачальник должен направить всю свою энергию на достижение мира. Таков, в любом случае, совет мудреца.
Итак, деспотичной, дикой, мистической и воинственной России противопоставляются Персия и Китай, две державы, которые наоборот характеризуются порядком, изысканностью, религиозной слепотой и поиском мира.
Отношения между Персией, Россией и Китаем можно таким образом разделить на три связи с убывающей интенсивностью: сильные гармоничные связи, поддержанные изысканными цивилизациями Персии и Китая, являются противоположностью реальному недоверию между конкурирующими империями Китая и России. Между этими двумя, хорошие русско-иранские отношения объясняются вполне понятными взаимными интересами. В этом контексте Иран, сильно связанный с Китаем, и в меньшей степени с Россией, выступает в роли ключевого элемента.
Глава II. Монгольская империя. Исторические потрясения
Если мы останемся едиными, мы завоюем весь мир.
Берке, хан Золотой Орды
История монгольских завоеваний это, прежде всего, история величественной евразийской империи, которая для нас, европейцев, остается неизвестной и сильно пропитанной клише, напрямую исходящими из страха, который эти свирепые воины внушили людям Средневековья. Но помимо мифов интересно, все-таки, рассмотреть реальность этой политической сущности, которая была бесконечно сложнее и утонченнее, чем те варварские орды, к которым многие хотели бы ее свести. Ведь она могла вести сложные дипломатические игры и поддерживать такие разнообразные и широкие культурные и торговые связи с китайским, арабо-персидским, славянским, европейским, и, главным образом, с тюркским миром.
Монголия до монголов
Прежде чем стать базой для самых фантастических завоевательных войн в истории, эта столь же дикая, сколь и недружелюбная страна, как и нынешняя Монголия, была предметом жесткой борьбы между народами, которые не имели, однако, ничего общего с алтайскими народами. Киргизы (кыргызы), кочевое индоевропейское, но тюркоязычное племя, происходившее из района реки Енисей, подчинив уйгуров, действительно господствовало на плато Центральной Азии примерно в восьмом веке нашей эры. Этот регион верхней Монголии был ничем иным, как священной землей тюрков «Отюкень», омываемой реками Орхон, Селенга и Тола (Туул).
Вопреки законной привязанности к этой земле, киргизы не сумели на ней удержаться. Воспользовавшись слабостью киргизов, кидани (китани), небольшой народ, происходящий из Манчжурии, который до тех пор подчинялся господству тюрков-уйгуров на западе, китайцев на юге, и корейцев на востоке, захватил в 924 году столицу киргизов Кара-Балгасун. После этого у киргизов не осталось другого выбора, как снова вернуться в долину Енисея, из которой они вышли. «Древняя священная земля тюрков принадлежала уже не тюркам, а монголам».
Для киданей это было началом впечатляющего непрерывного ряда завоеваний в Китае и в Корее. Крушение династии Тан и большие междоусобицы, которые разрывают Китай — в последующий период он делится на десять царств — позволяет киданям не только захватить все территории, расположенные севернее Хуанхэ (Желтой реки), но также присвоить себе титул империи, который они сохранят до 1125 года (династия Ляо). В сравнении с уже городским, урбанизированным Китаем, располагавшим огромными богатствами, и где их власть не была утверждена, пустые степи настоящей Монголии выглядели жалко в глазах новых Сыновей Неба, которые быстро «китаизировались», как в политическом, так и культурном плане.
Кидани предложили уйгурам, которых они изгнали, вернуться назад, чтобы управлять этой бедной провинцией от их имени. Предложение, которое уйгуры, богатство которых уступало их гордости, отвергли. Тем не менее, эта видимость успеха не могла скрыть неустойчивости империи киданей, которая только поверхностно господствовала над этими огромными завоеваниями. Подточенная ссорами из-за прав наследования и другой внутренней борьбой между партиями, власть Ляо не смогла сконцентрироваться на опасности, которую представляло появление династии чжурчженей, Цзинь.
За несколько лет династия Ляо была сметена. Чжурчжени захватывают власть в Китае, в то время как последние кидании убегают на запад, где они после ряда безрезультатных попыток отвоевать императорский трон расселятся, чтобы основать свое независимое государство, которое будет завоевано монголами только в 1218 году. Киргизы повернулись спиной к истории; кидани убежали на запад для непродолжительной передышки; уйгуры были уничтожены, в то время как китайцы терзали друг друга. В качестве реакции на эту пустоту народы, пришедшие из Манчжурии, все больше расселялись на этих землях, которые одно время носили их имя между десятым и двенадцатым веками, точнее установить невозможно. И именно в эту смутную эпоху и родился Тэмуджин.
Тэмуджин, «Царь Вселенной»
Трудно описать монголов того времени, когда родился Тэмуджин. Монголы не знали письменности до середины тринадцатого века, и чтобы узнать о них, нужно обращаться к китайским или персидским источникам, что, кстати, означает, что монголы, возможно, отнюдь не были столь темны, и что «мосты» между этими различными культурными полюсами существовали еще до завоеваний Чингисхана. Без сомнения легче было бы сказать, кем монголы не были. Действительно в двенадцатом веке все эти племена не образовывают еще ни нации, ни царства, ни тем более империи. Кочевники меняли местоположение своей столицы в зависимости от времен года, и их образ жизни кажется несовместимым с понятием границ.
Много было написано, и написано неправильно, о необычайных деяниях Тэмуджина, этого легендарного завоевателя, ставшего Джингиз Каганом (Царем Вселенной), которого