Эми прошлась по комнате, остановилась перед ней и отрывисто спросила:
– Чего ты хочешь от меня?
Катрин понимала, что того, что ей хочется, Эми никогда не сделает. После жизни в такой роскоши она никогда не вернется в отцовский дом в Хэмпстеде. Но можно ведь заниматься чем-то еще, а не торговать своим телом.
Катрин молчала, подыскивая подходящие слова. Эми раздраженно вздохнула.
– Если думаешь, что можешь уговорить меня бросить все это, – она повела рукой в широком жесте, – прежде подумай хорошенько. У меня собственная ложа в опере, свой выезд. Я даю вечера и приемы, вращаюсь в светском обществе, шью туалеты у самой модной лондонской портнихи. Бриллианты, что ты видишь на мне, настоящие. Надо ли добавлять что-то еще?
Впервые за этот вечер Катрин заговорила резко:
– То общество, в котором ты вращаешься, составляют одни щеголи да распутники, но даже эти повесы не могут помыслить представить тебя своим сестрам, опасаясь, что ты окажешь на них пагубное влияние. А этот дом, хоть и роскошен, пользуется в Лондоне постыдной славой. Тебе почти тридцать три. Сколько, по-твоему, ты сможешь продолжать вести подобную жизнь?
– Повесы и распутники? – Эми рассмеялась. – Что ты понимаешь в этом? Возвращайся домой, Китти, там твое место. Ты была права, когда сказала, что у тебя нет сестры. У меня тоже нет. И мне кажется, никогда не было.
В ответ Катрин отложила муфту, в которой был спрятан пистолет, и открыла ридикюль. Сквозь ее пальцы на устланный роскошным ковром пол потекли золотые соверены. Катрин не сводила глаз с сестры.
– Ведь это ты послала мне эти деньги, правда? Почему, Эми? Зачем ты это сделала?
Мгновение Эми боролась с собой, потом, пожав плечами, ответила:
– Я была дома, когда ты приходила днем. Мне не хотелось разговаривать с тобой, но я не утерпела и посмотрела на тебя украдкой. Я видела, что ты бедно одета, и подумала, деньги тебе не помешают. Уверена, отец не оставил тебе богатого наследства.
– Вот видишь? – горячо воскликнула Катрин. – Ты не такая бесчувственная, какой хочешь казаться. Мы – сестры, Эми. Это кое-что значит.
– Ради бога, Китти, просто возьми деньги и уходи, пока кто-нибудь тебя не увидел.
– Не хочу я твоих денег! – воскликнула Катрин. – Я хочу, чтобы мы снова стали подругами.
– Подругами? – громко переспросила Эми. Опомнившись, она понизила голос: – Ты всегда отличалась умом, Китти, но тебе недоставало здравого смысла. Вижу, ничего не изменилось. Иди домой и забудь обо мне. И не приходи больше сюда, я этого не хочу.
– Тогда напиши мне. И отвечай на мои письма.
– Для чего? – Эми пожала плечами. – Все, что я могла сказать тебе, я уже сказала.
Не успела Катрин возразить ей, как из-за двери донеслись голоса, зовущие Эми. Мужские голоса.
– Мне надо идти, – сказала Эми, – и тебе тоже. Больше не показывайся здесь.
Она подошла к двери, остановилась в нерешительности, потом выскользнула из комнаты.
Катрин опустила голову. Она предчувствовала, что разговора не получится, но все равно ей было больно. И больней всего было то, что она действительно не узнала свою сестру в этой холодной расчетливой красавице, с которой только что встречалась. Хотелось наброситься на мужчин, благодаря которым сестра так изменилась.
Она не всегда была такой. Эми, пока не связалась с дурной компанией, была романтичной, мечтательной девушкой. Даже тетя Беа со своими запретами и нравоучениями не смогла ее изменить. Да и самой Катрин не удалось повлиять на Эми, несмотря на те жестокие слова, которые она высказала сестре при встрече в Лиссабоне.
Катрин взяла муфту и ридикюль; деньги тускло поблескивали на ковре. Тот же лакей, что впустил ее, проводил Катрин к выходу или скорее выпроводил. Он был предупрежден не чинить ей препятствий, не то Катрин было бы не избежать хватки его цепких, как клешни, пальцев. Едва она переступила порог, как дверь за ней с треском захлопнулась.
Она возмущенно обернулась. Ну погодите же, она еще напишет серию статей о лондонских куртизанках! Стиснув зубы, Катрин сошла по ступенькам как раз в тот момент, когда из подъехавшей наемной кареты выскочили трое мужчин в черных шелковых плащах. «Джентльмены», – подумала Катрин, презрительно скривив губы, и ей захотелось плюнуть в их сторону. Было очевидно, что они приехали к Эми. Один из мужчин с негромким восклицанием уступил ей дорогу. Второй был не столь вежлив. Он поймал ее за талию и закружил по тротуару.
– Эй! Куда ты так торопишься? На вечеринку – сюда. Ты идешь не в ту сторону, дорогая. – От него разило вином, и Катрин брезгливо отстранилась.
– Маркус, отпусти ее, – сказал третий. – Она не из Эминых подружек. Сразу видно, что это приличная леди.
– Если это приличная леди, – возразил Маркус, – тогда что она делала в доме Эми?
Его приятели засмеялись и поднялись на крыльцо. Один из них застучал в дверь тростью.
– Покажи-ка свое лицо, милочка, – сказал Маркус. – Хочу посмотреть, что скрывается под этой шляпкой. Обещаю, что не укушу тебя.
Катрин стояла окаменев, но он, взяв ее за подбородок, заставил поднять голову.
Он был высок и строен и походил на атлета, который вынужденно играл роль светского щеголя. У него была внешность ирландца: темные волосы, живые голубые глаза и улыбчивый рот. Но сейчас он не улыбался.
Она узнала это лицо, лицо, которое надеялась больше никогда не увидеть. Перед ней стоял Маркус Литтон, граф Ротем.
Ее супруг.
Дверь распахнулась, и сноп света упал на лицо Катрин.
– Так ты идешь, Маркус?
Ответа не последовало, и двое джентльменов вошли в дом.
Его руки стиснули талию Катрин. – Каталина! – прорычал он. – Каталина! О боже, это ты?
2
Катрин вырвалась и отступила назад. Грудь ее судорожно вздымалась. Никогда в жизни она не испытывала такого страха.
Если был у нее смертельный враг, от которого исходила реальная угроза, то сейчас он стоял перед ней. Маркус стремительно шагнул к ней, но она отступила в сторону и достала из муфты пистолет.
– Не приближайтесь ко мне!
Голос ее дрожал, так же как и пистолет в руке, и она делала сверхъестественные усилия, чтобы овладеть собой. Никогда, даже в самых страшных кошмарах, Катрин не могла представить, что придет день, когда она испытает такой ужас.
Она предполагала, что Маркус Литтон в Париже. Три года прошло с тех пор, как они расстались, и ни разу за это время их пути не пересекались. Он не должен был ясно помнить ее. Слишком много женщин прошло через его руки за это время.
– Не приближайтесь! – повторила Катрин, когда ей показалось, что он снова хочет шагнуть вперед. Он медленно поднял руки, и она быстро за говорила: – Не знаю, за кого вы меня приняли, но вы ошибаетесь. Я не знаю никакой Каталины. Я ни когда раньше не видела вас. Я вас не знаю.