— Неважно, доверяешь ты мне или нет. У тебя нет выбора в этом вопросе. Теперь ты принадлежишь мне.
После паузы, которая кажется бесконечной, она говорит:
— Надеюсь, ты будешь гореть в аду.
— Ты и еще около сотни других. Я не принимаю это на свой счет. И, кстати, Солнышко, если я увижу тебя в чужой одежде, он покойник. Даже если он работает на меня.
Затем я беру ее за запястье и веду к своей машине.
* * *
Через час после этого я несу спящую Роуэн в свой пентхаус в Трайбеке. Половину пути она смотрела кинжалами мне в бок, но вскоре погрузилась в мертвый сон, когда адреналин иссяк.
Она просыпается, когда я укладываю ее на огромный кожаный диван в гостиной, и ее глаза открываются. Я ожидаю, что она будет протестовать, но она не протестует. Вместо этого она просто встречает мой взгляд, ее глаза становятся мягкими, и она произносит единственное слово, от которого зависит моя разгадка. Мое имя.
— Джулиан.
Я откидываю прядь ее русых волос с лица.
— Я здесь.
— Где мы? — Она приподнимается, протирая глаза от сна, и осматривает мою резиденцию.
Мало кто знает, что это место вообще существует. Я почти не провожу здесь времени, поскольку дела обычно держат меня между Бруклином и поместьем Козлова в Ист-Хэмптоне. Но это мое убежище. Место, куда я прихожу, когда мне нужно затеряться на улицах Нью-Йорка и забыть о том, что я работаю на одну из самых жестоких преступных семей в США.
— Это мой дом, — говорю я Роуэн. — Никто не знает, что ты здесь.
Она горько смеется.
— Это должно меня утешить?
Я пожимаю плечами.
— Это правда.
Наклонив голову в сторону, она несколько мгновений внимательно смотрит на меня.
— Зачем ты это делаешь?
— Ничего личного, — говорю я, и мой голос пронзает воздух, как хлыст. — Ты — мой залог, помнишь?
— Как я могу забыть, — бормочет она. — В любом случае, я устала. Может быть, мы оставим гранд-тур на завтра, и ты покажешь мне мою позолоченную клетку.
Я закатываю глаза и приглашаю ее следовать за мной в одну из гостевых спален, не случайно расположенную рядом с моей комнатой. Это на случай, если ей что-то понадобится посреди ночи, говорю я себе.
Блин, в последнее время я рассказываю себе много историй.
* * *
УДАР.
Яичная скорлупа мягко разбивается о край столешницы, и я добавляю жидкость в тесто для блинов, затем тщательно перемешиваю его, как того требует рецепт Марты, потому что, очевидно, я — домашний бог. Или, по крайней мере, превратился в него сегодня утром.
После бессонной ночи я встал рано, приготовил Роуэн завтрак — завтрак! — и задумался, во что, черт возьми, я ввязался. Женщины всегда были приятным отвлекающим фактором, приятным способом скоротать время до того, как мне нужно будет заняться делами, но с Роуэн все по-другому.
Я другой.
После прошлой ночи я как наркоман, которому нужна наркота. Я жажду ее запаха, ее вкуса, даже ее настороженного взгляда.
Это опасная игра, в которую я играю, и если бы я был более умным человеком, я бы отправил ее на хранение в поместье Козловых. Умыть руки, пока все это не стало слишком личным. Черт, да кого я обманываю? Мы перешли на личности в тот момент, когда я привел ее в свой дом.
— Ты запер меня в спальне. — Голос Роуэн раздался позади меня, в нем слышалось обвинение.
— Только до тех пор, пока я не проснулся. — Я поворачиваюсь, чтобы встретить ее взгляд. — Я не мог допустить, чтобы ты улизнула посреди ночи.
Кокосовый аромат Роуэн доносится до меня, когда она входит в комнату. На ней одна из моих футболок, слишком большая на ее пышной фигуре, но достаточно обтягивающая, чтобы я мог оценить выпуклость ее пышных грудей, прижатых к белой ткани футболки. Мой член дергается в ответ. Неужели я всегда буду на грани того, чтобы кончить в штаны, когда она будет в моем доме? Сегодня мои люди доставят ее вещи, а до тех пор я буду наслаждаться тем, что она носит мою одежду.
Она краснеет, но встречает мой взгляд.
— Как будто я могу, — прошипела она. — Что-то мне подсказывает, что у тебя это место заперто крепче, чем Форт-Нокс.
— Умная девочка, — говорю я. Она рычит в ответ.
Положив одну руку на бедро, она рассматривает стопки золотистых блинчиков и хрустящий бекон.
— Я и не знала, что киллеры Братвы умеют готовить. Я впечатлена.
Я хихикаю.
— Я не наемный убийца, как таковой. Я, скорее надсмотрщик, но это лишь формальности. И да, я также готовлю. Как, по-твоему, я могу прокормить себя?
Я полностью поворачиваюсь к ней. Глаза Роуэн беззастенчиво путешествуют по моей обнаженной груди, бицепсам и предплечьям, рассматривая татуировки и, если быть честным, мышцы. Часть моей работы заключается в поддержании формы. Когда ее взгляд останавливается на моем лице, я понимающе ухмыляюсь. Ее щеки вспыхивают в ответ.
— Мне все равно, как ты себя кормишь, — прошипела она. — Меня волнует только то, что ты меня отпустишь.
— Опять это. — Я вздыхаю. — Это уже надоело. Я отпущу тебя, когда твой брат сдастся. А пока перестань относиться ко мне как к врагу, или я покажу тебе, что значит быть врагом Братвы Козлова. И поверь мне, твои дни покажутся тебе долгими и скучными, прикованными к кровати.
Если бы она могла дышать огнем из своего носа, я уверен, она бы так и сделала, но она не бросает мне дальнейшего вызова. Я жестом приглашаю Роуэн занять место у барной стойки и передаю ей тарелку с едой. Взяв в руки кофе, я опускаюсь на табурет рядом с ней.
Мы едим молча, никто из нас не произносит ни слова. Роуэн отводит глаза, но съедает каждый кусочек на своей тарелке, что я воспринимаю как комплимент. Когда я предлагаю ей еще одну стопку блинов, она соглашается.