Читать интересную книгу Ночь роя - Роберт фон Штейн Редик

колодец, — сказал Рамачни, — хотя и служит для подъема колодезной воды.

Раздался резкий скрежет стали о сталь. Герцил обнажил Илдракин, свой черный и древний меч. С большой осторожностью он вонзил кончик лезвия в отрубленную шею и поднял голову с земли.

— Антидемоническими? — спросил он. — Ты хочешь сказать, что Арунис причислял демонов к своим слугам?

— Возможно, — сказал Рамачни, — но Арунис никогда не посвящал себя искусству призыва: в этой дисциплине Макадра всегда его превосходила. Более вероятно, что он уговорил одного или двух демонов поменьше служить ему в обмен на будущие награды. В конце концов, Арунис стремился ни к чему иному, как к божественности, и, в своих лихорадочных исследованиях нескольких миров, нашел своего рода школу, которая именно это и обещала. Он решил покончить с жизнью на Алифросе только по одной причине: потому что это была задача, поставленная перед ним в третьем тысячелетии его учебы. Эту учебу он почти закончил. Освобождение Роя Ночи, а через это и разрушение мира, вместе взятые, составили его последнее, ужасное испытание.

— Его экзамены, — сказал Пазел. — Фулбрич назвал их его экзаменами. Это казалось слишком ужасным, чтобы быть правдой.

— И все же это так, — сказал Рамачни. — Грейсан Фулбрич никогда не мог себе представить такую безнравственность, так же как он не мог себе представить, что выйдет из клятвы верности Арунису. То, чему он стал свидетелем в глубине Леса, оказалось слишком тяжело для его слабой души. Я думаю, он видел лица того бессмертного круга, к которому надеялся присоединиться Арунис. Рука, убившая Фулбрича, была милосердной.

Рука Ибьена, подумал Пазел. Мальчик-длому дал клятву своей матери: никогда не сражаться и даже не носить оружия. Страха было бы недостаточно, чтобы заставить его нарушить клятву, но милосердие, в конце концов, победило. Пазел взглянул на темную реку. Был ли мальчик все еще жив? Неужели его занесло в какой-то странный, неприветливый мир?

— Там должен быть шарф, — внезапно сказала Таша. Когда остальные посмотрели на нее, она сказала: — Вы не могли забыть. Его белый шарф. На «Чатранде» он всегда носил шарф.

Пазел вспомнил потрепанную, поношенную ткань:

— Таша права, он так и не снял эту треклятую штуку. Но я не помню, чтобы видел ее здесь. Кто-нибудь?

Остальные покачали головами. Пазел и Таша беспокойно переглянулись.

— Герцил, — сказал Рамачни, — отнеси голову в огонь. Мы долго трудились ради этого дня.

— Ваша работа еще не закончена.

Все закричали: это заговорила сама голова голосом, похожим на стон ветра. Мертвые глаза распахнулись, мертвые губы скривились в усмешке. Герцил положил обе руки на Илдракин. На кончике меча бугорок из плоти и кости двигался, извивался, с ненавистью глядя на них всех.

— Арунис! — воскликнул Рамачни. — Мы отправили тебя из этого мира! Теперь твое жилище — царство смерти. Иди спокойно; ты знаешь, какие муки уготованы тем, кто этого не сделает.

— Царство смерти не сможет меня удержать, — сказал Арунис. — Слышишь, крысомаг? Мы, члены Высшего Круга, — хозяева смерти, а не ее рабы. Мы варим смерть в своих желудках. Мы плюем смертью, где пожелаем. Ваши собственные смерти я продлю за пределы ваших убогих умов, и каждое мгновение будет симфонией боли.

— У тебя нет другого окна на Алифрос, — сказал Рамачни. — Твое тело уже сожжено; это последнее мерзкое орудие последует за тобой. Плюйся, гадюка! Извергай свои проклятия среди проклятых, ибо они — род, который ты выбрал.

Бледные глаза головы повернулись.

— Ваш маг назвал это победой? — спросил он остальных. — Тогда он солгал. Ибо Эритусма умирает, умирает в теле этой распутной девчонки. — Глаза впились в Ташу. — Вы потерпели неудачу. Она никогда не вернется. И я сделал все, о чем меня просили. Я привел Рой Ночи на Алифрос, и он стерилизует этот мир, как врач стерилизует свои руки перед операцией. Не останется ничего, что ходило бы, дышало или росло бы под солнцем. Подождите и посмотрите, вру ли я, черви. Вам не придется ждать долго.

— Это правда, что мы устали ждать, — сказал Герцил, подходя к огню. Голова извивалась и ревела. Герцил отвел Илдракина назад для броска — и пошатнулся, едва не выронив меч.

Там, где мгновение назад болталась голова, висело насаженное на кол крошечное тельце женщины-икшель. Красивой женщины, корчащейся в агонии. Пазел ничего не мог с собой поделать: он громко заплакал, и еще несколько человек сделали то же самое. Эта женщина — Диадрелу, Дри — была любовницей Герцила и их близким другом. Она погибла несколько месяцев назад. Они отдали ее тело морю.

Мучительный стон вырвался из груди Герцила. Рамачни мгновенно оказался у него на плече и что-то прошептал. Энсил тоже подбежала к Герцилу сбоку и пробежала вдоль руки, которая держала Илдракин. «Опусти ее, опусти ее!» — кричала она сквозь слезы.

— Остановитесь!

Это был голос Дри. Она могла их видеть. В отчаянии она махнула Энсил, чтобы та остановилась. Затем ее взгляд вернулся к Герцилу:

— Арунис... получил помощь... демон-маг. Сатек.

— Сатек! — воскликнули Неда и Кайер Виспек.

Лицо Дри было почти обезумевшим от боли. Она снова посмотрела на Энсила и переключилась на другой язык, перейдя на речь икшеля, недоступную человеческим ушам. Энсил кивнула, безудержно рыдая. Затем Диадрелу положила ладони по обе стороны от Илдракина и обвела их всех взглядом.

— Не сдавайтесь, — сказала она и высвободилась.

Крошечное тельце упало на землю. Герцил сделал выпад, но Рамачни был быстрее. Набросившись на Диадрелу, он вонзил клыки ей в бок и, резко повернувшись всем телом, швырнул ее в огонь. Герцил не издал ни звука, но вздрогнул, как от смертельного удара. Но как только Диадрелу коснулась пламени, она исчезла. На ее месте снова появилась голова чародея, произносящая последнее беззвучное проклятие.

Герцил вышел через камыши на берег реки, держа Энсил на плече. Они сели там, наполовину спрятавшись, и их горестные звуки тихо разнеслись над поляной. Таша заключила Пазела и Нипса в объятия и заплакала. Смолбои оцепенело стояли, держа ее между собой. Пазел не мог точно сказать, куда делись его собственные слезы. Он только знал, как и в то утро на реке, что не может себе их позволить. Ваша работа еще не закончена. Очевидная грязная правда. Друзья погибли, а он все еще стоит на ногах. Готовит следующий ход,