ПЕСНЯ БАЛЛАДА ПРО ГЕНЕРАЛЬСКУЮ ДОЧЬ
«Он был титулярный советник, Она генеральская дочь…»
Постелилась я, и в печь – уголек…Накрошила огурцов и мясца,А он явился, ноги вынул, лег –У мадам у его – месяца.
А он и рад тому, сучок, он и рад,Скушал водочки, и в сон наповал!..А там – в России – где-то есть Ленинград,А в Ленинграде том – Обводной канал
А там маменька жила с папенькой,Называли меня «лапонькой»,Не считали меня лишнею,Да им дали обоим высшую!
Ой, Караганда, ты, Караганда!Ты угольком даешь на-гора года!Дала двадцать лет, дала тридцать лет,А что с чужим живу, так своего-то нет!Кара-ган-да…
А он, сучок, из гулевых шоферов,Он барыга, и калымщик, и жмот,Он на торговской дает, будь здоров, –Где за рупь, а где какую прижмет!
Подвозил он меня раз в «Гастроном»,Даже слова не сказал, как полез,Я бы в крик, да на стекле ветровомОн картиночку приклеил, подлец!
А на картиночке – площадь с садиком,А перед ней камень с «Медным Всадником»,А тридцать лет назад я с мамой в том саду…Ой, не хочу про то, а то выть пойду!
Ой Караганда, ты, Караганда!Ты мать и мачеха, для кого когда,А для меня была так завсегда нежна,Что я самой себе стала не нужна!Кара-ган-да!
Он проснулся, закурил «Беломор»,Взял пинжак, где у него кошелек,И прошлепал босиком в колидор,А вернулся и обратно залег.
Он сопит, а я сижу у огня,Режу меленько на водку лучок,А ведь все-таки он жалеет меня,Все-таки ходит, все-таки дышит, сучок!
А и спи, проспись ты, мое золотце,А слезы – что ж, от слез – хлеб не солится,А что мадам его крутит мордою,Так мне плевать на то, я не гордая…
Ой, Караганда, ты Караганда!Если тут горда, так и на кой годна!Хлеб насущный наш, дай нам,Боже, днесь,А что в России есть, так то не хуже здесь!Кара-ган-да!
Что-то сон нейдет, был, да вышел весь,А завтра делать дел – прорву адскую!Завтра с базы нам сельдь должны завезть,Говорили, что ленинградскую.
Я себе возьму и кой-кому раздам,Надо ж к празднику подзаправиться!А пяток сельдей я пошлю мадам,Пусть покушает, позабавится!
Пусть покушает она, дура жалкая,Пусть не думает она, что я жадная,Это, знать, с лучка глазам колется,Голова на низ что-то клонится…
Ой Караганда, ты, Караганда!Ты угольком даешь на-гора года,А на картиночке – площадь с садиком,А перед ней камень…Ка-ра-ган-да!..
«ЭРИКА» БЕРЕТ ЧЕТЫРЕ КОПИИ
ЛЕТЯТ УТКИ
Посвящается Л. Пинскому
С севера, с острова ЖестеваПтицы летят,Шестеро, шестеро, шестероСерых утят,Шестеро, шестеро к югу летят…
Хватит хмуриться, хватит злобиться,Ворошить вороха былого,Но когда по ночам бессоница,Мне на память приходит снова –
Мутный за тайгу Ползет закат,Строем на снегу Пятьсот зэка,
Ветер мокрый хлестал мочалкою,То накатывал, то откатывал,И стоял вертухай с овчаркоюИ такую им речь откалывал:
«Ворон растудыть, не выклюетГлаз, растудыть, ворону,Но ежели кто закосит, –То мордой в снег,И прошу, растудыть, запомнить,Что каждый шаг в сторонуБудет, растудыть, рассматриватьсяКак, растудыть, побег!..»
Вьюга полярная спятила –Бьет наугад!А пятеро, пятеро, пятероДальше летят.Пятеро, пятеро к югу летят…
Ну, а может, и впрямь бессовестноПовторяться из слова в слово?!Но когда по ночам бессонница,Мне на память приходит снова –
Не косят, не корчатсяВ снегах зэка,Разговор про творчествоИдет в ЦК.
Репортеры сверкали линзами,Кремом бритвенным пахла харя,Говорил вертухай прилизанный,Непохожий на вертухая:
«Ворон, извиняюсь, не выклюетГлаз, извиняюсь, ворону,Но все ли сердцем усвоилиЧему учит нас Имярек?!
И прошу, извиняюсь, запомнить,Что каждый шаг в сторонуБудет, извиняюсь, рассматриватьсяКак, извиняюсь, побег!»
Грянул прицельно с надветреннойВ сердце заряд,А четверо, четверо, четвероДальше летят!..
И если долетит хоть один, значит, стоило, значит надо было лететь!..
ГУСАРСКАЯ ПЕСНЯ
По рисунку ПалешанинаКто-то выткал на ковреАлександра ПолежаеваВ черной бурке на коне.
Тезка мой и зависть тайная,Сердце горем горячи!Зависть тайная, «летальная» –Как сказали бы врачи.
Славно, братцы, славно, братцы, славно братцы – егеря!Славно, братцы-егеря, рать любимая царя!Ах кивера да ментики, ах соколы-орлы,Кому вы в сердце метили, ле-пажевы стволы?Не мне ль вы в сердце метили, ле-пажевы стволы!
А беда явилась за полночь,Но не пулею в висок,Просто в путь, в ночную заволочь,Важно тронулся возок.
И не спеть, не выпить водочки,Не держать в руке бокал!Едут трое, сам в середочке,Два жандарма по бокам.
Славно, братцы, славно, братцы, славно, братцы – егеря!Славно, братцы-егеря, рать любимая царя!Ах, кивера да ментики, пора бы выйти в знать,Но этой арифметики поэтам не узнать,Ни прошлым и не будущим поэтам не узнать.
Где ж друзья твои, ровесники?Некому тебя спасать!Началось все дело с песенки.А потом – пошла писать!
И по мукам, как по лезвию…Размышляй теперь о том,То ли броситься в поэзию,То ли сразу – в желтый дом…
Славно, братцы, славно, братцы, славно, братцы-егеря!Славно, братцы-егеря, рать любимая царя!Ах, кивера да ментики, возвышенная речь!А все-таки наветики страшнее, чем картечьДоносы и наветики страшнее, чем картечь!
По рисунку ПалешанинаКто-то выткал на ковреАлександра ПолежаеваВ черной бурке на коне.
Но оставь, художник, вымысел,Нас в герои не крои,Нам не знамя жребий вывесил,Носовой платок в крови…
Славно, братцы, славно, братцы, славно, братцы-егеря!Славно, братцы-егеря, рать любимая царя!Ах, кивера да ментики, нерукотворный стяг!И дело тут не в метрике, столетие – пустяк!Столетие, столетие, столетие – пустяк…
ПАМЯТИ Б. Л. ПАСТЕРНАКА
»…правление Литературного Фонда СССР извещает о смерти писателя, члена Литфонда, Бориса Леонидовича Пастернака, последовавшей 30 мая сего года, на 71 году жизни, после тяжелой и продолжительной болезни, и выражает соболезнование семье покойного».
Единственное, появившееся в газетах, вернее, в одной – «Литературной газете», – сообщение о смерти Б. Л. Пастернака.
Разобрали венки на веники,На полчасика погрустнели…Как гордимся мы, современники,Что он умер в своей постели!
И терзали Шопена лабухи,И торжественно шло прощанье…Он не мылил петли в Елабуге.И с ума не сходил в Сучане!
Даже киевские «письмэнники»На поминки его поспели!..Как гордимся мы, современники,Что он умер в своей постели!
И не то, чтобы с чем-то за сорок,Ровно семьдесят – возраст смертный,И не просто какой-то пасынок,Член Литфонда – усопший сметный!
Ах, осыпались лапы елочьи,Отзвенели его метели…До чего ж мы гордимся, сволочи,Что он умер в своей постели!
«Мело, мело, по всей земле, во все пределы,Свеча горела на столе, свеча горела…»
Нет, никая не свеча,Горела люстра!Очки на морде палачаСверкали шустро!
А зал зевал, а зал скучал –Мели, Емеля!Ведь не в тюрьму, и не в Сучан,Не к «высшей мере»!
И не к терновому венцуКолесованьем,А как поленом по лицу,Голосованьем!
И кто-то, спьяну вопрошал:«За что? Кого там?»И кто-то жрал, и кто-то ржалНад анекдотом…
Мы не забудем этот смех,И эту скуку!Мы поименно вспомним всех,Кто поднял руку!
«Гул затих. Я вышел на подмостки.Прислонясь к дверному косяку…»
Вот и смолкли клевета и споры,Словно взят у вечности отгул…А над гробом встали мародеры,И несут почетный…Ка-ра-ул!
СНОВА АВГУСТ
Посвящается памяти А. А. Ахматовой.
«…а так как мне бумаги не хватило, я на твоем пишу черновике…»
Анна Ахматова «Поэма без героя»
Анна Андреевна очень боялась и не любила месяц август и считала этот месяц для себя несчастливым, и имела к этому все основания, поскольку в августе был расстрелян Гумилев, на станции Бернгардтовка, в августе был арестован ее сын Лев, в августе вышло известное постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград» и т. д.