Кейт не могла двинуться с места. Он нависал над ней, нагревая воздух между ними. Ей хотелось плюнуть в него, рассмеяться и уйти. Но пусть она была загнана в угол, как дикое животное, и ее тело вдруг заявило о себе. Оно не хотело двигаться, не хотело бороться. Оно начало размягчаться, раскрываться, оно хотело — чувство, давно забытое ею.
Даже если она не хотела Гарри, ее тело хотело. Оно помнило, как она жаждала окунуться в его запах — смесь запахов лошадей, кожи и мыла. Кейт вспомнила, как он прикасался к ней с неприкрытым восторгом первооткрывателя. Как она доверилась бесхитростным синим глазам настолько, что предложила ему свою девственность.
Только мгновение длилось это ощущение эйфории, затем Кейт тут же вспомнила, чем это все закончилось, и ей пришлось бороться с желанием свернуться в клубочек и спрятаться. От этого она еще больше рассердилась.
Должно быть, она обнаружила свою мимолетную слабость, потому что Гарри вдруг как-то по-волчьи оскалился.
— Хотя, — пробормотал он, склоняясь ниже, слишком низко, — может быть, вы хотите, чтобы я сам нашел его? Мне поискать? Может быть, мне стоит раздевать вас, пока я не увижу каждый дюйм вашей кожи, которую вы обнажали для той картины? Может быть, мне обыскать вас, убедиться, что там внутри, где тепло и влажно, ничего не спрятано?
Кейт лишилась возможности соображать. Она не смогла бы сказать, было ли это бешенство, страх или возбуждение, потому что соски ее затвердели от его слов, а по животу разлилось тепло. Она не могла дышать — придвинувшись, Гарри лишил ее остатков воздуха.
— Я могу это сделать, — шептал он, почти дотрагиваясь губами до ее уха. — Все, что мне нужно сделать, — поцеловать вас, как раз вот здесь, за ушком. И тогда вы позволите мне все. Разве не так, Кейт?
Он вынул шпильку из ее волос, высвободив тяжелые пряди. Кейт вздрогнула, на нее обрушились воспоминания. Ей снова пятнадцать лет, она на пороге превращения из ребенка в женщину. Трепещущая от любопытства, ожидания чуда, от желания. В первый раз за десять лет к ней вернулось то чувство предвкушения, лишившее ее самообладания.
— Или вам больше понравится, если не смотреть? — шептал он на ухо. — Уверен, это не будет трудно. Из того, что я слышал, вам это нравится больше всего.
Тут Гарри совершил ошибку. Он повел себя так, словно имел на это право, словно она никогда и не думала защищать себя.
Он одной рукой обхватил ее горло. Не сжимал, просто держал ее так. Это было уже слишком. Кейт почувствовала где-то у ребер знакомое биение крыльев ужаса. Она не могла бежать.
Она сделала единственное, что могла: с силой вогнала колено точно туда, куда метила.
Глава 2
Гарри промчался по трем лестничным пролетам, прежде чем его совсем скрутило. Убедившись, что его никто не видит, он прислонился к стене, согнулся, закрыв глаза, обхватив руками колени, и издал долгий низкий стон.
У него не было права так вести себя с Кейт. Если бы он смог отдохнуть, он не сделал бы такой ошибки. Надо было предоставить Фрэнку заниматься ею, а самому держаться на расстоянии, таковы и были его первоначальные намерения. Это уберегло бы его не только от душевных страданий, но и от нестерпимой боли в паху.
Валяясь на изрытом снарядами поле в Бельгии среди стонущих людей и жутко всхрапывающих лошадей, Гарри обещал себе больше не участвовать в событиях мирового значения. Больше никаких стрелковых полков, никаких особых заданий, которые он выполнял в течение последних десяти лет.
Однако он снова очутился не там, где хотел. И все из-за Кейт.
При этом Гарри оправдывал ее поведение. Он никогда не обходился с женщиной так скверно. Он хотел только немного нажать на нее, заставить потерять осмотрительность. Но стоило ему подойти к ней ближе, как все его с трудом обретенное самообладание улетучилось. Одного ее благоухания оказалось достаточно для этого.
Таково оказалось действие ее духов, странно будоражащей смеси жасмина и ванили, и запаха свежести, исходящего от ее волос. Его тело помнило эти запахи, как будто он держал ее в своих руках только неделю назад, словно все измены и ложь, годы, проведенные врозь, никогда не существовали. Его тело знать ничего не хотело об измене. Оно хотело ее так же, как всегда. Лежащей на кровати с раздвинутыми ногами, с устремленными на него глазами, увлажненными желанием. Дочь герцога, предлагающая себя обыкновенному мистеру Гарри Лиджу.
Он больше не был обыкновенным мистером Лиджем. Теперь он майор, сэр Гарри Лидж, возведенный в рыцарское достоинство за храбрость, друг Веллингтона и Ротшильда. Сын сквайра, посмевший полюбить дочь герцога, пошел далеко. Но Кейт все еще оставалась дочерью герцога. А он утратил вкус к дочерям герцогов десять лет тому назад.
Хотя, по-видимому, это не так. Даже мучаясь от боли, Гарри не переставал желать ее. Даже лишившись иллюзий, донельзя разъяренный, он не мог выкинуть из памяти, как удивленно она вздыхала, когда он трогал ее, какой бархатно-мягкой была ее кожа, когда они прижимались друг к другу, бедро к бедру, живот к животу, какими округлыми были соблазнительные груди, прижатые к его груди.
И ее глаза. Зеленые, как трава, с маленькими желтыми крапинками, которые загорались, когда она возбуждалась, и туманились, когда они целовались и отдыхали. Глаза были в ней самым прекрасным, они менялись, в них все время жили эмоции, напоминая ему о вересковых пустошах с бегущими над ними облаками. Хватит с него этих глаз, которые по желанию могли пробуждать в нем и гнев, и ликование.
Когда-то он был таким простодушным.
Кейт и поля сражений изменили его. Теперь единственное, во что верил Гарри, — это надежность хорошо продуманного фундамента, удобство удачно встроенных лестниц и правильно размещенных окон и прочность крыши. В красоту архитектуры.
Он криво улыбнулся. Еще он верил в вожделение. Разве он сам не пример тому? Он мог бы поклясться, что Кейт тоже возбудилась. Он чувствовал это; ее тело притягивалось к его телу, как металл к магниту. Не важно, что было раньше, что могло случиться позже, в этот момент она хотела его так же сильно, как он — ее. По крайней мере, это не изменилось.
Гарри вздохнул и распрямился. Ему нужно быть осторожнее. Хладнокровнее. Если не хочет, чтобы «львы» ускользнули от него.
Он просто очень устал. А Кейт оставалась все той же Кейт. Эти дни покажутся ему очень долгими.
— Не хотите ли ненадолго прилечь, майор? — услышал он рядом.
Гарри поднял глаза и с удивлением увидел своего вестового, стоявшего в каких-нибудь четырех футах от него со свечой в руках, явно на пути в библиотеку.