— Негодяй, — взвизгнула она, ее ладонь кровоточила и болела. — Отпустите меня!
Гарри не посчитал нужным отвечать, просто снова перекинул ее через плечо, издав натужный звук, словно она весила невероятно много, и зашагал по ступеням в дом.
Кейт задыхалась от ярости.
— Остановитесь! Не будьте посмешищем!
Он даже не замедлил шаг.
— Помолчите, Кейт.
Она хотела ответить, но в том положении, в котором она оказалась, ей было трудно дышать. Она сопротивлялась, но без всякого успеха. Гарри втащил ее в дом, поднялся по мрачным, грязноватым лестницам прямо в еще более мрачную спальню и плюхнул на кровать. Она вскочила с нее, словно матрас полыхал в огне.
Это не был Мурхейвен. Это было совсем незнакомое место; комната выглядела так, словно никто не жил здесь целую вечность. Внезапно она испугалась.
— Гарри, когда это вы начали выполнять приказы Эдвина? — требовательно спросила она, оправляя платье здоровой рукой. — Вы попали в беду или хотите продвинуться выше?
— Я не работаю на Эдвина, — произнес он голосом, холодным как лед. — Я работаю на правительство. И мне предстоит сомнительное удовольствие удерживать вас здесь, пока вы не ответите на некоторые вопросы. Где он, Кейт?
Ее руки безвольно повисли. Она, как ребенок, заморгала глазами.
— На правительство? Наше правительство? — Она засмеялась и рассердилась на себя за то, что смех прозвучал визгливо. — Не морочьте мне голову, Гарри.
Он угрожающе шагнул ближе, его суровое лицо, словно вырезанное из гранита, его зеленый мундир стрелка обескураживали.
— О, думаю, вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Прежде чем умереть, Хирург сказал нам. Вы связаны со «львами». Это так, Кейт? Этот стишок при вас? Потому что, если это так, мы найдем его.
— Стишок? — повторила она, неловко пытаясь отодвинуться от него, в результате чего колени у нее подогнулись, и она упала спиной на кровать. — Вы имеете в виду те стихи, в поисках которых мы обыскали все, что могли? Я правильно вас поняла?
Гарри только наклонил голову.
— У меня нет вашего чертового стишка, — выпалила Кейт, чувствуя себя совершенно измученной. На нее обрушилось второе предательство. — Вы поверили Хирургу? Человеку, чьим любимым занятием было вырезать стихотворные строчки на лбу своих жертв? Вы сумасшедший?
— Не настолько сумасшедший, чтобы снова поверить вашим словам.
Гарри пошел к двери, и Кейт с большим трудом удержалась от того, чтобы не броситься к нему и умолять не запирать ее здесь. В этой комнате она едва могла дышать. Стоит только убрать свечу, как в углах начнут сгущаться тени, а потом наступит мрак.
— Не надо.
Все, что она смогла сказать.
Гарри остановился, его бровь презрительно поползла вверх, но она больше не сказала ни слова.
— Что? — спросил он. — И никаких цитат? Ничего на латыни, греческом, немецком, Кейт? Что случилось? Здесь нет невежественных сельских мальчиков, на которых можно произвести впечатление?
Кейт снова заморгала. Разве та игра не нравилась ему так же, как и ей? Однажды они провели несколько часов, поддразнивая друг друга малоизвестными цитатами и замысловатыми проклятиями на стольких языках, сколько к тому времени смогли выучить.
Она покачала головой:
— Я не вижу здесь никого, на кого мне хотелось бы произвести впечатление.
Она больше не узнавала Гарри. Она знала его когда-то как открытого, беззаботного сына земли с мозгами, слишком хорошо устроенными, чтобы заниматься возделыванием полей. Когда-то она любила его со всей страстью, свойственной первой любви. Она видела в нем героя, который спасет ее от судьбы, уготованной ей ее отцом.
Но Гарри не спас ее. Он ее предал. И за последние десять лет превратился в безжалостного, лишенного чувства юмора, уязвленного человека.
— А теперь, ваша светлость, — сказал он, как будто подтверждая ее мысли, голосом резким, как лезвие бритвы, — вы можете облегчить себе жизнь или затруднить ее. Ваш багаж обыщут. Если мы не найдем в нем то, что нам нужно, тогда подвергнут обыску вас. Вы можете пойти нам навстречу или не делать этого. — Он пожал плечами. — А до тех пор считайте себя моей пленницей.
— Я вам уже все сказала, — повторила она, поднимаясь на ноги с видом страдающей Марии, королевы шотландцев. — А теперь не будьте глупцом и отпустите меня. Мне надо вернуться к Би.
Кейт разозлилась на себя, услышав в своем голосе нотки мольбы. Во всяком случае, это помогло ей собраться с духом и спустить ноги на пол, чтобы оказаться лицом к лицу с разъяренным чужим человеком, которого когда-то она так хорошо знала или думала, что знает.
Гарри пожал плечами и повернулся к двери:
— Нет.
— Вы не понимаете, — сказала она, делая шаг к нему. — Би нельзя оставлять одну. Она слабая женщина. Она изведется от беспокойства обо мне.
— Обойдемся без мелодрамы, Кейт. Она осталась с вашими людьми. Ничего с ней не случится.
— Жестокость бывает не только физической, майор.
— Вы не покинете этот дом, пока я не получу то, что мне нужно. У вас на руке кровь, герцогиня. Вам не мешало бы заняться рукой. И подумать о последствиях вашей собственной жестокости.
Кейт сцепила руки.
— Диккан убьет вас.
Он остановился, его взгляд остался непреклонным.
— Это Диккан попросил меня действовать.
— Не говорите глупостей.
Диккан никогда бы не пошел на это. Он никогда бы не стал угрожать ей заточением. Он знал… нет, поняла она, нет. Только Би знала. Но Би здесь не было.
Кейт вернулась к действительности как раз в тот момент, когда Гарри уже стоял в дверях. Она схватила его за рукав.
— Черт с вами, по крайней мере, сообщите Би.
— Я сказал вам, — произнес он голосом холодным, как молчание. — Отдайте мне те стишки, и мы посмотрим.
Ее снова охватила безнадежность.
— Вы будете мучить пожилую женщину, чтобы наказать меня?
На этот раз он, похоже, не смог сдержаться. Гарри развернулся и пошел на нее, пока она не оказалась прижата спиной к выцветшей, облезлой стене. Он теснил ее своим телом, наваливался на нее с бешенством в глазах.
— Не я несу ответственность за разные делишки, — рявкнул он. — Я определенно не предавал интересы своей страны.
— А вы сразу же решили, что предательница я?
Кейт дрожала, холод полз по ее спине. Ей инстинктивно хотелось сжаться, обхватить себя руками. Но она знала, что от этого будет только хуже. И она держалась.
— Да, — зло прорычал он, стоя слишком близко. — Именно так.
Кейт не могла двинуться с места. Он нависал над ней, нагревая воздух между ними. Ей хотелось плюнуть в него, рассмеяться и уйти. Но пусть она была загнана в угол, как дикое животное, и ее тело вдруг заявило о себе. Оно не хотело двигаться, не хотело бороться. Оно начало размягчаться, раскрываться, оно хотело — чувство, давно забытое ею.