Через несколько недель после того, как Ринчэн вернулся на родину, мы получили телеграмму с сообщением, что Комитет наук и высшего образования приглашает нас в Монголию. Это значительно подвинуло решение вопроса о нашей маленькой экспедиции, но не устранило всех трудностей. Ведь путевые расходы до Улан-Батора должна была оплатить Академия наук Венгрии, не говоря уже о средствах на закупку необходимого оборудования.
Но вот средства на проезд для всех троих получены. Часть оснащения доставлена с заводов через научные организации, а остальное, главным образом для метеорологических наблюдений, мы изготовили сами. Вскоре мы располагали всем самым необходимым. Позднее при полевой работе больше всего нам не хватало магнитофона.
Но разве можно сравнить наши пустяковые затруднения с теми препятствиями, которые пришлось преодолеть Кёрёнги Чоме. Этот отважный исследователь отправился в путь всего с 200 форинтов в кармане, без какого бы то ни было оборудования и без чьей-либо поддержки. Два года пешком и с попутными караванами добирался он до Индии, страдал от голода и холода, встречая полное непонимание со стороны своих современников. А Армину Вамбери даже при поддержке Академии наук Венгрии пришлось все-таки с тысячью форинтов в кармане, переодевшись дервишем, пробираться с караванами через Турцию, Персию и Афганистан, То же пришлось испытать и таким нашим предшественникам, как Лоци, Алмаши, Принц, как наш современник профессор Лигети. Все они пробирались в неисследованные районы Азии без какой-либо поддержки местных органов, где поездом, а где караванами. История венгерского востоковедения знает, правда, и две «графские» экспедиции, организованные Сечени и Зихи. На первую из них в 1877 году было затрачено 98 100 форинтов. Но даже по сравнению с участниками этих экспедиций мы находились в гораздо лучшем положении. В Улан-Батор нас доставил самолет, в нашем распоряжении были машины, а материальные средства обеспечивались на основе дружественного соглашения о культурном сотрудничестве между двумя народными республиками — Венгрией и Монголией.
В середине апреля 1957 года все было готово — и маршрут, и паспорта, и оснащение. Что касается последнего, то при составлении списка необходимых вещей мы были еще слишком неопытны и во время экспедиции обнаружили, что взяли с собой много лишнего, хотя и старались облегчить вес своих чемоданов перед посадкой на самолет. Но вот мы прощаемся с провожающими, и самолет уносит нас ввысь.
Первые минуты полета были полны новыми, волнующими, еще не изведанными ощущениями. Пелена легких облаков, когда смотришь на них сверху, кажется гораздо красивее, чем с Земли, чем-то напоминая освещенное солнцем, но все же загадочное морское дно. Вблизи облака похожи на вату. Первая посадка во Львове. Непривычна разница во времени. Ведь оно текло здесь, как и всюду на Земле, и все же менялось в зависимости от зон. Мы летели на восток, и нам приходилось в каждой зоне переставлять стрелки на 1 час вперед. Следующая посадка в Киеве продолжалась всего несколько минут, и вот мы уже летим дальше. На Внуковском аэродроме нас поразило такое же напряженное движение, как на крупном железнодорожном узле: сотни самолетов приземляются, отправляются в рейс или ожидают на поле!
Во Внукове у нас возникли осложнения. Дьёрдь Кара следовал дальше другим самолетом, поэтому нам пришлось разделить вещи и снова их взвесить. И тут у нас оказалось на 27 килограммов больше, чем было оплачено в Венгрии. Полагалось оплатить разницу, а у нас в карманах не было ни рубля. Дьёрдь садится на самолет и улетает с оплаченным багажом, а мы растерянно оглядываемся вокруг, размышляя о том, где же достать денег. Целый час слоняемся мы по залу ожидания, совещаясь, как выйти из затруднительного положения, пока вдруг в разноязычной толпе не улавливаем звук родной речи. Я тут же устремляюсь к говорящему по-венгерски человеку. Оказывается, это работник нашего посольства в Москве, приехавший на аэродром по каким-то служебным делам. Он помогает нам выпутаться из затруднения, предоставив взаймы необходимую сумму. Мы вылетаем только на рассвете следующего дня. Около получаса самолет шел над освещенной Москвой. С высоты 1800 метров город с его огнями и красными звездами Кремля в центре казался зеркальным отражением распростершегося над нами неба.
На заре мы уже были над Волгой. Посадка — в Казани, а завтрак — уже в Свердловске. И вот я, венгр, летящий над русской землей, благодаря знанию английского языка становлюсь переводчиком между моими попутчиками: немцами и китайцами. Настоящий интернационал.
Взволнованно опрашиваю, когда же мы наконец перелетим через Урал и будем над Азией? Но меня тут же разочаровывают — через Урал мы, оказывается, уже перелетели, и Азия под нами. Мы и не заметили, как там очутились. Летим над Обью, вокруг простирается тайга. Это уже Сибирь. Природа здесь совсем иная: лес, топи, бесчисленные озерца.
С самолета различаем населенные пункты, отличающиеся своеобразной планировкой. Строения обрамляют маленькие озера одним-двумя концентрическими рядами. Если поселки группируются вокруг двух смежных озер, то сверху они похожи на очки. Фасады домов обращены к воде, сзади сады. Кое-где мелькают поля, по их округлой форме легко догадаться, что распаханы котловины древних озер. Куда ни кинешь взгляд — лабиринт лесов и болот да пятна отвоеванных людьми у этих болот нолей, иногда пейзаж разнообразят извилистые речки.
Снижаясь над Омском, мы видим, что Иртыш еще скован льдом. Здесь встречаемся с Карой, самолет которого уже несколько часов пережидает пургу. Мы заговорились, радуясь неожиданной встрече, как вдруг замечаем, что в самолете Кары уже закрыты дверцы та вертится пропеллер. К счастью, это был лишь пробный запуск и наш друг успел попасть на самолет.
Еще одна посадка в Красноярске, где идет сильный снег. Мы догнали зиму. Я чувствую себя плохо: температура вдруг повысилась, К этому добавляется неприятное ощущение, которое испытываешь, когда самолет за несколько минут набирает высоту до 4000 метров. И все-таки я любуюсь рассветом. Солнце освещает облачный покров под нами, и он на наших глазах преображается в фантастические светло-лиловые острова, гигантские мрачные деревья, золотисто-розовые сверкающие озера.
Умываясь в Иркутске, вдруг соображаю, что температура у меня поднялась от сделанной еще в Будапеште прививки; значит, оспа принялась. Глотаю несколько таблеток истопирина, так как теперь необходимо мобилизовать все внимание: за Иркутском вскоре начинается Монголия.
Беру карту и сравниваю ее с той, что расстилается внизу, вычерченная самой природой. Летим над Байкалом; покрывающий его лед рассечен мозаикой трещин: конец зимы. Вот и граница Монголии. Под нами оголенный силуэт Хангая, за ним — Малый Хэнтэй.
Монголия состоит из пяти крупных физико-географических районов: Монгольского Алтая, Котловины Больших озер, Восточно-Монгольского плоскогорья, Гоби и Хангайско-Хэнтэйской горной страны, над которой мы как раз и летим. Монгольский Алтай начинается на западе страны и глубоко врезается в северную часть пустыни Гоби, заканчиваясь Гобийским Алтаем. Северо-запад Монголии занимает Котловина Больших озер, Убса-Нур, Хиргис-Нур, Хара-Ус-Нур и Хара-Нур. К котловине примыкает Хангайско-Хэнтэйская горная страна, ограниченная с востока хребтом Эрен-Даба, а на юге Хангаем. На востоке страны раскинулось Восточно-Монгольское плоскогорье. Вдоль южной границы тянется великая пустыня Гоби. Территория Монголии — 1531 тысяча квадратных километров. На ней могли бы уместиться Франция, Испания, Португалия, Великобритания и Ирландия, имеете взятые, то есть чуть ли не половина Западной Мироны. Наибольшее протяжение с запада на восток — 21568 километров. Примерно на таком расстоянии от Будапешта находится Исландия. Общая протяжённость государственной границы такова, что если делать по 35 километров в день, то понадобится почти семь месяцев, чтобы ее обойти. Вся эта огромная территория — плоскогорье. Средняя высота над уровнем моря превышает 1500 метров. Саман высокая точка хребта Табын-Богдо-Ула (гора Пяти Богов) — вершина Хыйтун — достигает 4355 метров. Разнообразие рельефа обусловило и различие в растительном покрове, представленном горной тайгой, лесостепью, степью, полупустыней и пустыней. Степи занимают свыше 78 % территории Монгольской Народной Республики. Эти огромные естественные пастбища и создают предпосылку для развития кочевого скотоводства.
Самолет сильно качнуло в воздухе, и карта выпала у меня из рук. Здесь постоянно, даже летом, дует сильный северный ветер, несущий с собой очень мало влаги. Годовая сумма осадков, как правило, не превышает 300 миллиметров[20]. Климат резко континентальный с сильными морозами в зимнее время. Средняя годовая температура колеблется в пределах от -4 до +4°, годовая амплитуда колебаний превышает 90, максимальная температура -40, минимальная -52, а среднесуточная нередко достигает 20 или 30°. Зная это, мы захватили с собой массу теплых вещей и позднее в этом никогда не раскаивались.