— За терпение свое и веру сподобился ты сегодня видеть Божественный свет и слышать голос Спасителя, — сказал святой Петр. — А теперь выпей святой воды, — и подает ему деревянный ковш.
Пораженный таким чудесным видением, поднес Илья дрожащими руками ковш к сухим губам и отпил глоток.
— Теперь вставай, — приказал апостол. — Вставай с верой, ибо исцелен ты ныне по Слову Божию.
Илья побледнел как мел, перекрестился и медленно встал.
И тотчас в глубоком подземье за Муромом завыл в смертной тоске окаянный змей. Ведь это его погубитель на ноги встал.
— Иди! — не дав Илье опомниться, сказал Петр.
И свершилось чудо!
Илья, покачиваясь, как младенец, не умеющий ходить, выставив вперед руки, медленно пошел к открытой двери, а когда уперся в косяк, высунул наружу мокрое от слез лицо и крикнул во всю моченьку:
— Господи!! Слава Тебе!!
В тот же миг апостолы растаяли в воздухе, а люди, шедшие из церкви, как увидели стоящего на крыльце Илью, так и застыли посередь улицы с открытыми ртами. Когда же опомнились, бросились врассыпную, крича на весь Муром: «Чудо!! Чудо Господь явил нам!!»
До поздней ночи в избе у Ильи толпился народ. Приходили, с недоверием разглядывали, даже щупали его и, затаив дыхание, в который раз слушали о чудесном свете и голосе Спасителя и вдруг, не сговариваясь, начинали дружно, со слезами петь хвалу Господу…
До красной осени Илья, не давая отдыха ни себе, ни земле, с упоением пахал, боронил, сеял, жал, молотил, корчевал в одиночку здоровенные кряжистые дубы под новые пашни. Родители его сторицей за долготерпение награждены были: такого помощника Господь им на старость послал. Только после дня светлого темна ночь настает, а после тихой радости — печаль непрошеная.
Последний воз ржаных снопов нагрузил Илья на терпеливую лошадку и отправил с отцом домой, а сам к рощице пошел из родника попить.
Пьет, зубы морозит и думает: «Чудно как, земля теплая, а по жилам ее такая студеная кровь бегает».
Вдруг слышит: кто-то фыркнул сзади. Обернулся, стоит невдалеке за рябинкой могучий конь с косматой гривой и густым, до самой земли, рыжим хвостом. К широкому седлу боевые доспехи приторочены: тяжелый, широкий меч, тугой лук с калеными стрелами в колчане, шишковатая пудовая палица, острое копье, красный щит с золотым солнцем и богатырский шлем.
— Ай да конь! — ахнул Илья. — А где ж хозяин-воин?
Кликнул — нет никого, только эхо отозвалось.
— Видать, уснул богатырь.
Еще на рыжего красавца полюбовался чуток, вздохнул и пошел себе. А конь-то за ним! За рубаху зубами крепко ухватил и не пускает.
— А ну, не балуй! — вырывается Илья. — А то гляди, оседлаю и до Мурома скакать заставлю. Не жди пощады тогда!
А конь будто этого и ждет. Кивает гривастой головой, садись, мол, Илюша, погоняй меня сколько хочешь, для меня эти муки — мед сладкий.
Крякнул Илья, ну что ж, раз так, взлетел в седло, сунул широкие лапти в медные стремена да как гикнет, как пришпорит рыжего! Выше рощи взвился чудо-конь и пошел скакать по три версты, через реки и горы перескакивать, а где копытом о землю стукнет, там тотчас родник забьет.
До сих пор эти ключи живы и зовутся «конь-колодец».
Не успел Илья опомниться, а под ним уже Днепр серебром сверкает, a на высоком холме из густого леса чудная церковь робко выглядывает.
— Да ведь это Киевский монастырь пещерный! — воскликнул Илья. — Вот не ведал, не гадал чудо это увидеть!
Будто на крыльях, спустился с небес конь и у монастырских ворот встал как вкопанный. Вошел Илья, перекрестившись, во двор, а навстречу древний старец-черноризец.
— С чем пришел, раб Божий?
Поклонился Илья в пояс и говорит, робея:
— К святым мощам приложиться хочу, отче, и совета у вас, старцев, спросить: как мне Господа отблагодарить за свое исцеление.
— А разве не указал Господь пути твоего? Вспомни, сказал Он: «Ибо власть даю тебе наступать на змея и на всю силу вражью и ничто не повредит тебе!» Посему и я, недостойный грешник, благословляю тебя, Илья, к киевскому князю Владимиру на ратную службу идти. Когда же не сможешь более меча в руках держать, сюда в обитель придешь, духовным мечом[13] супостатов разить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Стало быть, конь этот и оружие мне посланы? — догадался Илья. — Ну, коли так, буду верой и правдой великому князю служить. Покажи, отче, где тут святым мощам Феодосия поклониться можно?
— Да считай, поклонился уже, — ласково улыбнулся старец и невидимым стал.
Что потом было с храбрым богатырем Ильей Муромцем, как Русь жадным кочевникам в обиду не давал, как змею окаянному огненные головы нещадно рубил, как идолищ поганых булавой в землю вколачивал, как несчетных соловьев — разбойников бил без отдыха и гнал с родной земли — обо всем этом столько славных былин, песен и сказок сложено, что начнешь слушать и заслушаешься, а вновь вздумаешь писать и споткнешься, ведь лучше, чем народ о своем любимце сказал, не скажешь.
Когда же у Ильи от тяжелых ран и седых годов не стало мочи бить неиссякаемые рати супостатов, пришел он, как и предсказал ему святой Феодосий, в Киево-Печерский монастырь. Знал он: не порвав с мирскими делами, не будет здесь угодным Христу, поэтому роздал нехитрое свое богатство нищим и постригся в монахи.
Здесь, в пещерном монастыре, до конца своей удивительной и святой жизни продолжал Илья Муромец под Христовым знаменем неустанно биться с бесплотными врагами. А когда переселился духом на небо, честное тело его положено было в пещере, где и доселе пребывает в нетлении.
Уже семь веков не гаснет лампада у него в изголовье, а с темной иконы спокойно, с достоинством глядит на нас красивый русский воин.
Первого января мы чтим его светлую память. В этот день святой Илья Муромец ходит по всей заснеженной Руси, и, если вы зажжете свечу и тихо помянете его, он незримо войдет и будет верно охранять ваш дом от черного зла и нежданной беды.
И так будет ныне и присно и вовеки веков.
![]()
Муромское чудо
(Петр и Феврония)
![]()
Поганый змей, повергнутый святым Ильей Муромцем, не издох, не сгинул с шумом, ибо дана бесам и змеям поганым сила от сатаны вечно прельщать людей пороками и заражать в одно мгновение своим пагубным ядом пустые души. Но сатана слаб и бессилен перед имеющим в своем сердце страх Божий. Его охраняют благость Бога и святой Ангел-Хранитель.
Семь веков назад правил древним Муромом князь именем Павел. Часто вместе с младшим своим братом Петром выезжали они со двора княжеского терема и мчались на легких конях в дремучие Муромские леса на охоту.
Веселые, шумные и долгие были эти охоты, ведь зверья в ту пору водилось столько, что охотничья страсть по многу дней братьев из лесу не отпускала.
Дьявол же, ненавидящий добро, вселился в неприязненного змея и стал летать к скучающей княгине Марии.
Когда по ночному небу из преисподней мчался, широкая огненная лента, как за метеором, вилась за ним, а как в окно княгини с шумом врывался, то мерзким волшебством своим становился не змеем поганым, а князем Павлом. Смрадом дыша, овладевал княгиней, а после отлетал в свою проклятую бездну.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Слуги стали слышать за дверьми покоев Марии тихий свист и разговор, но когда входили, никого, кроме Марии, не видели, потому что змей невидимым делался.
И вот однажды вернулись братья с долгой охоты, и увидел князь Павел, что жена его за эти дни так похудела, что кольца с пальцев падали.
Приступил он к ней с расспросами, и княгиня, дрожа и оглядываясь по сторонам, шепотом поведала мужу о своей беде.
— Как-то ввечеру, когда ты, князь, на своей постылой охоте за зайцами гонялся, стала я на сон волосы чесать, а крестик мой в них запутался. Я и сняла его с себя. Тут-то и влетел в оконце змей этот окаянный. У меня от страха рука онемела, перекреститься не могу, он же в тебя, князь, обратился, отличить нельзя, я и совсем силы лишилась. Вот и летает каждую ночь и тянет из меня жизнь и девичью красу.
