Читать интересную книгу Смертельный номер. Гиляровский и Дуров - Андрей Добров

– Да. Ведь был пожар, и он чудом спасся.

– Чудом спасся? – саркастически улыбнулась артистка. – Пожар? Ерунда! Когда появился третий череп, цирк была забит народом! До того публика шла неохотно. А тут – аншлаг! И знаете еще что?

– Что?

– К этому представлению Гамбрини готовил новый номер. Очень хороший! Очень! После того представления о нем говорила вся Москва!

Я задумчиво посмотрел на Лизу.

– Вы намекаете… вы обвиняете Гамбрини?

– Нет. Никто не поймал его за руку. И я его не обвиняю. Но он достаточно ловок, чтобы заменить воду на спирт так, чтобы никто не заметил. Он же иллюзионист! И ему вся эта история с черепами пошла на пользу. Вот и все, Владимир Алексеевич.

– И с этими подозрениями вы живете все пять лет?

Лиза посмотрела на меня так жалостливо, что у меня дрогнуло сердце.

– А что мне делать? Как бы вы поступили на моем месте?

Я кивнул. Действительно, подозрения – это еще не повод обвинять.

Девушка бросила взгляд на часы, тикавшие у стойки.

– Мне пора.

Очаровательно улыбнувшись, она выставила ладошку.

– Мой гонорар?

– Да-да, конечно!

Я вытащил портмоне и заметил, как она уважительно скосила взгляд на него.

– Вот, пожалуйста. Вы мне очень помогли.

Я помог надеть ей шубку, и случайно ее темно-рыжие волосы коснулись моей щеки…

– Но не доверяйте больше Гамбрини, – попросила Лиза, вдруг повернувшись ко мне. Ее грудь чуть не коснулась меня.

– Мой друг – вовсе не он, – ответил я.

– Вот как? Кто же?

– Это не важно.

– Скажите мне, пожалуйста!

– Зачем?

Она спохватилась.

– Мне интересно. Понимаете, мы, девушки, очень любим всякие тайны!

Я улыбнулся:

– Я скажу вам потом, когда немного разберусь в этом деле.

– Обещаете?

– Обещаю.

– Значит, мы еще увидимся?

– Я был бы рад этому, – ответил я просто, не в силах отвести взгляд от ее лица.

– Я тоже была бы очень этому рада, – улыбнулась Лиза. – Было бы грустно вот так расстаться навсегда. Вы такой… Такой умный и большой…

Она вдруг схватила меня за руку и сильно пожала ее. От этого прикосновения я как-то сразу обмяк.

– Я буду ждать, – прошептала она и быстро ушла.

Я сел на стул.

– Ловкачка! – подал голос молчавший до тех пор Статуй. – Этакая далеко пойдет.

– Хороша, – подтвердил я. – Хороша.

Я чувствовал себя молодым.

5

Тайны дрессуры

После «Тошниловки» я отправился пешком домой – не торопясь, оттягивая момент возвращения в предрождественский домашний водоворот. Подойдя к Тверской, я стал выискивать просвет между экипажами, чтобы проскочить на ту сторону. Конечно, можно было подняться немного вверх к площади и подождать, пока регулировщик своим длинным белым жезлом не остановит поток экипажей, но москвичи всегда славились стоическим пренебрежением к дорожной опасности, отчего и гибли сначала под колесами лихачей, а потом и «уличной гильотины» – трамваев.

Улучив минуту, я быстро перешел Тверскую и чуть не наскочил на… Дурова.

– Вот так встреча!

Дуров помотал головой и указал на окно кофейни – той самой, куда он отказался вести меня в прошлый раз, опасаясь ненужных пересудов.

– Я вас увидел в окно.

– Вы сегодня не репетируете?

– Позднее. Скажите, удалось что-то узнать?

– Не так чтобы много, но кое-какая теория у меня есть.

Дуров явно заинтересовался моими словами:

– Расскажите! – потребовал он.

– Прямо вот здесь?

Дрессировщик нервно оглянулся.

– Хорошо. Поедемте ко мне. Я живу на Божедомке. Там расскажете?

– Расскажу. И у вас совета спрошу.

Дуров крикнул извозчика, и уже через пятнадцать минут мы входили в его квартиру, где нас с лаем встретил фокстерьер.

– Пик! На место! – крикнул Дуров, и фокс убежал. Зато из комнаты выглянула огромная голова сенбернара, внимательно посмотрела, как мы раздеваемся в прихожей, и снова скрылась.

– Это Лорд, – кивнул в ее сторону Дуров.

– Ваши артисты?

– О! Только малая часть моей личной труппы. Остальные живут при цирке. Ваня! – крикнул Дуров.

Из кухни вышел карлик, вытирая руки белым вафельным полотенцем.

– Ты пеликана работал сегодня? – спросил его Дуров.

– Ага.

– Как он?

– Как всегда – дурак дураком, – ответил карлик Ваня.

Дрессировщик повернулся ко мне:

– Вот, мой помощник Ваня. Ванька-Встанька.

– Очень приятно, – немного нагнувшись, протянул я руку, – Гиляровский. Владимир Алексеевич. А вас как по батюшке?

– Если бы я знал! – проворчал маленький артист и неожиданно крепко пожал мне руку своей короткопалой ручкой. – Так что зовите просто Иваном.

Потом он повернулся к Дурову:

– Владимир Леонидович! Ваш Бэби опять чего начудил!

– О, господи! Чего?

– Сожрал два парика у Танти! Он в ярости, ругался! Говорит, что вам счетец предъявит.

– Пусть предъявит! – зло ответил Дуров. – Свиной хвост он от меня получит. Счетец!

Тут, вспомнив, что у него гость, Дуров повернулся ко мне и пригласил в гостиную, где под столом спал тот самый сенбернар. Попросив карлика принести нам чаю, Дуров зажег люстру, усадил меня в кресло, а сам пристроился на венском стуле, согнав с него давешнего фокстерьера.

– Ну, так рассказывайте.

– Что? – спросил я. Честно говоря, я так был заинтересован домашним бытом Дурова, что у меня даже вылетела из головы причина визита к дрессировщику.

– Вашу теорию про «смертельные номера».

– А, это!

В дверь заглянул карлик:

– Вам с сахаром или с лимоном?

Владимир Леонидович опередил меня:

– Тащи все! Все, что есть в печи, – все на стол мечи! И бутербродов нарежь с ветчиной. Она в буфете прикрыта синей салфеткой. Если ты ее еще не сожрал до конца.

– Ага. Хотел, но не успел.

Карлик скрылся.

– Итак?

Я решил не выкладывать все карты на стол. В конце концов, Сеченов был прав, спрашивая меня, отчего я ему сразу поверил? Почему я должен был верить в то, что Дуров – не заинтересованное в этом деле лицо? Ведь интерес его был как раз очень и очень заметен.

– Скажите мне, Владимир Леонидович, разве цирковые артисты не склонны устраивать друг другу какие-то пакости? Мстить за обиды. Завидовать? – спросил я, пристально наблюдая за лицом дрессировщика, чтобы уловить мельчайшую тень рефлекса.

– А! Вот вы куда клоните… – разочарованно протянул Дуров. – Вы полагаете, что все это – месть. Наше внутреннее дело…

– Возможно. Я ведь говорил вам, что тоже служил в цирке. И такие штуки там время от времени случались.

– Ну, знаете… Впрочем, раз вы сами соприкасались с закулисьем нашего мира, то и без меня знаете – да, цирк жесток. Что видит зритель снаружи? Веселое представление. Что видим мы внутри? Бедность, проистекающую из нее зависть, пьянство, жестокость.

Я обвел рукой комнату, в которой мы сидели.

– Ну, вы-то всего этого, кажется, избегли.

– Это теперь. Видели бы вы, как я жил в начале своего пути. А ведь я – не из самой последней семьи. Знаете, Владимир Алексеевич, я ведь из дворян. Да-с. Много ли среди нашей братии дворян?

– Почитай, что и нет совсем.

– Но начинал-то я, как все, – с рауса, зазывалой над входом в шапито.

– И брат ваш, Анатолий Леонидович?

– И он, – поморщился Дуров, – но вернемся к нашим баранам.

В этот момент в дверь протиснулся карлик с подносом, на котором стояли две чашки тонкого кузнецовского фарфора с дымящимся черным чаем и горкой бутербродов со свежей ветчиной. Он быстро накрыл на журнальном столике.

– Мне не оставляйте, – сказал Ванька, – я уже понадкусывал от ваших бутербродов.

– Иди уже! – ухмыльнулся Дуров.

Карлик отвесил поклон и вдруг клубочком выкатился за дверь.

– Ванька – мой «Рыжий», – кивнул в сторону Дуров. – Большого таланта человек. При его-то росте. Ну, так все-таки… Значит, вы считаете, что вся эта история пятилетней давности – чья-то месть.

– Не просто чья-то. Возможно, это был кто-то из артистов.

Дуров отпил из чашки и задумался. Я воспользовался этим и взял бутерброд.

– Да… – сказал, наконец, Дуров, – может быть… Вы знаете, мне ведь однажды сам Танти подложил свинью.

– Танти?

– Да, сам Танти. Он уже тогда был у Саламонского премьером – лучший клоун-дрессировщик. Я, честно говоря, учился у него. Танти тогда работал со свиньей – заставлял ее прыгать через доску, кланяться, танцевать. Вот и я купил себе свинью. Назвал ее Чушкой. Чушкой-Финтифлюшкой. Обучил ее всем трюкам, которые делала свинья у Танти. И даже больше. Она у меня летала на воздушном шаре и прыгала с парашютом.

– Не может быть! – воскликнул я, прожевав.

– Было дело. Но в Москве я этот номер не показывал почти, в основном – на гастролях. Да… А потом я решил обучить ее возить меня на спине – как лошадь.

– Получилось?

Дуров удивленно посмотрел на меня:

– Конечно. В этом нет ничего сложного. Просто надо работать долго и очень методично.